Марионетки судьбы
Шрифт:
– Все, можете ее отпустить.
– Хорошо, отпускаем. Тут только Георгий спрашивает может ли он еще поизображать сожителя Татьяны и переспать с ней.
Из трубки донесся довольный смешок.
– Жора хорошо поработал сегодня, он что не устал? А Рошина что?
– О, у них тут все нормалек, она уже сама его целует и обнимает.
– Пусть делают что хотят. Жоре от меня спасибо, – Лазарев повесил трубку и направился к своей машине.
Анатолий вел машину по ночной Москве. Этот город никогда не спит, движется, сверкает огнями, гудит
Анатолий любил каждое время года по-своему, но только ранней осенью на него, время от времени, нападала легкая хандра, когда солнце на закате покрывало багряными оттенками все вокруг и сизые тени обволакивали щемящей грустью город. Тогда величавая красота танца ярко-разноцветных опадающих листьев, улетающие стаи птиц, как будто бегущие от неизбежности, навевали глубоко в душе запрятанные воспоминания, эмоции и желание убежать от себя и от захлестывающего, всепоглощающего чувства одиночества.
Он был одинок, пронзительно одинок. Все свободное время посвящал или работе, или тренировкам. Иногда майор себя уговаривал, что он не одинок, а лишь свободен. Свободен от необходимости заводить романы, и уж тем более у него нет времени заводить семью. Но иногда сознавался себе, это далеко не так. Вот и теперь он подъехал к дому, припарковал машину, поднялся на свой этаж, отпер дверь и вошел в прихожую, гулко отразившую шаги.
Лазарев подошел к холодильнику и открыл его.
– Ой, ё, я же совсем забыл купить продукты.
Он открыл буфет.
– Так, что у нас имеется, – критически оглядев содержимое, достал большой пакет макарон и банку мясных консервов.
Еще хорошо, что время от времени он умудрялся затариться достаточным количеством тушенки, вот она то его частенько и выручала. Привычным движением налил воду в кастрюлю и поставил на плиту. Пока варились макароны, Анатолий открыл банку с мясом и вытряхнул ее на сковородку.
– Что ж, макароны с тушенкой совсем не так уж и плохо, – проговорил он вслух, – а завтра я обещаю себе купить еду.
Лазарев засмеялся, – ну вот, товарищ майор, ты уже дошел до того, что от одиночества сам с собой разговаривать начал, поздравляю!
10
Глеб открыл глаза и сладко потянулся на широкой и удобной кровати, покрытой шелковистыми простынями из плотного хлопка. Комната была залита светом, и солнечные зайчики играли на потолке, отражаясь от граней красивой хрустальной вазы, стоящей на подоконнике. В воздухе витал аромат свежесваренного кофе, поджаренного хлеба и еще чего-то неуловимо восхитительного.
Светлов откровенно наслаждался приятным моментом пробуждения и снова закрыл глаза. Он услышал тихие шаги, легкий шорох, и тут же теплая ладонь коснулась его руки, а на губах он почувствовал поцелуй. Юноша приоткрыл один глаз и уставился на девушку
перед ним. Постепенно до него начало доходить все, что произошло вчера вечером, а потом ночью и даже этим утром. Он слегка застонал и присел в кровати.– Ёлки-палки! Что ж я наделал то.
– А что, собственно, ты наделал? – услышал он ответ и вопрос одновременно.
Глеб окончательно проснулся и увидел перед собой Ларису Панко в немыслимом кружевном полупрозрачном пеньюаре, который очень выгодно подчеркивал все достоинства ее фигуры. Светлые, шелковистые волосы рассыпались волнами по точеным плечам.
– Ты приятно провел время и снял стресс традиционным и довольно древним способом, – с легкой, манящей улыбкой проворковала Лариса. Ее золотистого цвета глаза призывно заблестели.
Глеб в упор всмотрелся в них, но увидел там лишь желание и негу.
– Я провела восхитительную ночь. Надеюсь, и тебе понравилось забавляться со мной, – ее рука скользнула под одеяло и нацелилась на дальнейшие последствия довольно предсказуемой развязки.
– Никогда не жалей о том, что уже сделано, если в этот момент был счастлив, так ведь? – Лариса приблизилась к лицу Глеба, и он перестал различать что-либо. Волна желания захлестнула его.
Позднее, когда они сидели на кухне и поглощали завтрак, так предусмотрительно приготовленный Ларой, Глеб поймал себя на том, что улыбается и не может остановиться. Ему было легко и хорошо, он ничего не хотел знать ни о прошлом, ни о будущем, ему было хорошо здесь и сейчас, и никуда не хотелось уходить.
– Глебушка, давай заканчивать, нам пора идти, – почти шепотом произнесла Лариса.
Она склонила голову слегка вправо, и прядь светлых волос опустилась на лицо. А Глеб откусил большой кусок поджаренного хлеба с мармеладом и с восторгом демонстративно начал жевать его.
– Смотри, я тороплюсь, жую, быстро жую, – он засмеялся и отпил глоток кофе.
Через полчаса они спустились по лестнице, вышли на улицу и направились в театр.
– Лара, прости меня, если что не так было сегодня ночью.
Глеб, остановил девушку за руку. Он смотрел серьезно и вопросительно.
– Я никогда не прощу себе, если с тобой случиться непредвиденное и ты забеременеешь.
– Глеб, поверь, это абсолютно не твои проблемы, мне было хорошо с тобой. И более того, я бы хотела еще раз вот так провести время, – Лариса быстро поцеловала его и отступила на шаг.
Теперь он мог видеть ее глаза. На миг Глеб увидел в них не просто испуг, а крик о помощи, но все быстро исчезло. И вот, на него уже смотрели красивые глаза, наполненные нежностью.
– Идем, нам пора, – девушка потянула его за собой, и они двинулись дальше по тротуару к остановке автобуса.
Перед тем как войти в театр, Глеб пропустил Ларису на несколько шагов вперед, чтобы никто не подумал, что они вместе приехали на репетицию. Войдя в фойе, первое, кого он увидел, была Татьяна Рошина. Она стояла около гримерной и явно ждала его.
– Глебушка, милый, нам надо, очень надо кое-что обсудить, – начала говорить Татьяна, но так и не закончила, увидев довольную физиономию Светлова.