Мария I. Королева печали

Король, Ваш отец, заявил Совету, что не намерен жить в страхе, терзаемый подозрениями, не станете ли Вы, Ваше Высочество, и Ваша матушка подстрекать императора к вторжению. Он велел прямо на следующей сессии парламента провести разбирательство в отношении вас обеих, а иначе он, не дожидаясь решения парламентариев, вынесет его сам. Увидев, в каком шоке пребывают советники, он заявил, что, даже если из-за этого лишится короны, он не отступится и доведет дело до конца. Уверяю Вас, мессир Шапюи сообщил об этом императору, а также информировал его, что Леди какое-то время замышляла умертвить Вас и Вашу мать. Однако, по мнению его императорского величества, все эти угрозы направлены на то, чтобы Вас запугать. Он говорит, если Вы действительно окажетесь в опасности, Вам следует покориться воле короля и принять присягу. Впрочем, император не способен поверить, что король может оказаться настолько бессердечным, чтобы предать смерти собственную жену и дочь, пусть он и обошелся с вами обеими крайне жестоко. И я склонен с этим согласиться. Сомневаюсь, что его милость настолько далеко зайдет, хотя Леди вполне способна на это, поскольку она всем заправляет, отдает приказы и держит все в своих руках, ну а король не осмеливается ей перечить. Поэтому советую Вашему Высочеству не терять бдительности.

Слезы помешали Марии дочитать письмо. Невероятно, что отцу хватило жестокости даже помыслить об убийстве родной дочери и ее матери. Опустившись на пол возле кровати, Мария рыдала несколько часов подряд и, когда леди Шелтон застала ее в невменяемом состоянии, рассказала ей о письме сэра Брайана.

Леди Шелтон нахмурилась, и Мария поняла, что поставила воспитательницу в крайне сложное положение. Наконец та успокаивающе похлопала Марию по плечу:

– Я согласна с сэром Фрэнсисом. Думаю, это пустые угрозы. Анна сейчас очень уязвима, и она это знает. У нее много врагов, и не исключено, что король начинает от нее уставать. Она имеет обыкновение нападать первой, когда чувствует угрозу. Не думаю, что вам следует волноваться. Но хочу вас предупредить: вы должны прекратить все контакты с сэром Фрэнсисом Брайаном. Сейчас не самое подходящее время, чтобы навлекать на себя гнев короля. Если вас разоблачат, меня будут ждать ужасные неприятности.

– Я не стану ему отвечать, – пообещала Мария.

Она была благодарна леди Шелтон, что та не потребовала прекратить общение с мессиром Шапюи. Похоже, в ближайшие недели его помощь может оказаться нелишней.

* * *

И Мария не ошиблась. Ощущение опасности еще больше усилилось, когда в декабре стало известно, что Анна опять понесла, и двор Елизаветы охватило ликование. Однако Мария, терзаемая страхом за будущее, даже не смогла заставить себя улыбнуться. Анна, стоявшая на страже интересов своего еще не родившегося сына, станет, подобно львице, бороться с угрозами его безопасности и права престолонаследия. Причем главной угрозой она будет считать старшую дочь короля. Мария молилась, чтобы у отца достало сил противостоять требованиям Ведьмы. А если она родит сына?

Мария жила в постоянном страхе, что от нее снова потребуют принести присягу. Ведь, невзирая на последствия, она должна будет отказаться. Ни за какие земные блага она не согласится с тем, что ее родители жили в грехе, и не оспорит решение папы, признав себя бастардом. Однако в первую очередь она боялась не за себя, а за свою мать. Как сказалось на ней напряжение долгих лет страха и печали? И как она провела одинокое Рождество, отрезанная от мира в замке Кимболтон в Фенских болотах, куда ее недавно сослали? Получили ли ее тюремщики приказ мучить узницу? Марию терзала неизвестность. Она страстно хотела оказаться рядом с королевой, положить голову ей на грудь и найти утешение в материнских объятиях.

Глава 9

1536 год

Примерно через неделю после Нового года леди Шелтон пришла за Марией в детскую:

– Миледи Мария, можно вас на пару слов, пожалуйста.

Девушка прошла вслед за ней в галерею. Там, чуть поодаль, леди Клер болтала со служанками. Покосившись на нее, леди Шелтон повернулась к Марии:

– Ваша мать скончалась.

Эти слова буквально сбили Марию с ног. В висках застучало, перед глазами стало темно.

– Нет! Нет! Этого не может быть. – Она схватилась за дверную ручку, чтобы не упасть.

– Боюсь, это правда. Она умерла три дня назад.

– Но она ведь не была больна!

– Очевидно, она уже какое-то время чувствовала недомогание. – Взгляд леди Шелтон был устремлен в сторону Элис Клер. – Вы можете удалиться в свою комнату и оставаться там, пока не придете в себя.

Мария на дрожащих ногах побрела прочь, слезы застилали глаза. Она не могла в это поверить. Ее обожаемая мать мертва! Отошла в мир иной. Ради этого она и страдала. Что было более чем трагично. Марии казалось, что солнце упало с небес и она погрузилась в черную пучину скорби. Такое невозможно пережить.

Она не пошла к себе в комнату, а направилась в часовню, пытаясь осознать страшную новость, однако в голове возникали все новые вопросы. Почему никто не сказал ей, что королева болела? Тогда она, Мария, морально подготовилась бы к печальному исходу. А может, это очередные происки Ведьмы: держать ее в неведении, чтобы шок утраты оказался вдвойне сильнее?

Мария, терзаемая страшными подозрениями, стояла на коленях перед алтарем и молилась за свою усопшую мать, эту святую женщину, душа которой наверняка уже была в раю. А что, если кто-то решил ускорить конец королевы? Может, ее за обедом накормили чем-то плохим, как в свое время Ведьма угрожала Марии? Ей хотелось спросить Шапюи, что ему известно и разделяет ли он ее подозрения. Однако она не стала ему писать. Было бы нечестно просить леди Брайан нарушить приказ короля. И все-таки Мария мечтала получить письмо от Шапюи и хотя бы немного утешиться тем, что он скорбит вместе с ней.

Время, казалось, замерло. Мария не знала, как долго она молилась, стоя на коленях. В детскую она вернулась уже в темноте. Елизавета, которой минуло два года, закатила истерику, отказываясь ужинать; характер малышки был под стать ее рыжим волосам. Леди Брайан, не обращавшая внимания на капризы своей подопечной, убрала со стола еду, сопроводив это словами:

– Ничего другого у меня для вас нет, миледи принцесса. Так что хотите ешьте, хотите нет… – Заметив Марию, она не закончила фразу и ласково обняла девушку. – Вы в порядке, дитя мое?

– Теперь я никогда не буду в порядке.

Мария чувствовала себя странно, но надеялась, что на сей раз не заболеет, как тогда, в прошлом году, или за год до того. Она покачнулась и непременно упала бы, если бы леди Брайан, уронив блюдо с нетронутым ужином, не подхватила бы ее.

– Живо в постель, миледи! – строго сказала старая женщина.

Мария была только рада выполнить приказ. Единственное, чего ей хотелось, – это забыться и уснуть, избавившись от невыносимой печали.

К вечеру у нее начались жар и горячечный бред. Леди Шелтон сидела у постели больной, прикладывая ей ко лбу мокрую тряпочку. Мария будто сквозь туман услышала, как врач сказал, что теперь все в руках Господа, однако эти слова ничего не значили для нее. Затем до Марии донесся голос леди Клер:

– Для всех будет лучше, если она умрет. Не понимаю, чего ради вы тратите свое время, ухаживая за ней.

– Это мой христианский долг, – ответила леди Шелтон. – Не забывайте, я отвечаю за нее перед королем.

– И перед королевой! – добавила леди Клер.

Однако Мария уже провалилась в бессознательное состояние и не слышала конца разговора.

И только через две недели она почувствовала себя лучше, но лишь телом, отнюдь не душой. Душа по-прежнему страдала. Обожаемая матушка, путеводная звезда Марии, покинула этот мир, причем умерла она не в окружении любящих людей, а в полном одиночестве, без поддержки родных и близких. Мария не знала, как теперь жить без нее, как вообще примириться с тем фактом, что в этой жизни ей больше не суждено увидеть мать, ведь встреча с опальной королевой была сосредоточием всех ее надежд и упований. Учитывая, что отец находится в плену у Ведьмы, женщины, сломавшей жизнь им обеим, Мария с таким же успехом могла считать себя сиротой.

Надо отдать ей должное, леди Шелтон всячески старалась поднять настроение своей подопечной, предлагая скоротать вечер за игрой в карты или в загадки. Леди Брайан обрадовалась возвращению Марии в детскую и постаралась, чтобы та как можно больше времени проводила с Елизаветой, чьи безнаказанные проделки могли отвлечь любого. Мария очень старалась сделать над собой усилие. Она словно находилась в двух измерениях: в одном она с головой ушла в свое горе, а в другом – жила обычной жизнью, болтала и даже смеялась.