Мария-Изабель

– Какие друзья? – Искренне удивился он. – Мои ровесники в то время видели уже десятые сны. Я пристраивался к взрослым компаниям, в которые уже пили вино, курили и обнимали девочек. Они часто жгли костры и я грелся, сидя где-то рядом. – Его глаза заволоклись пеленой воспоминаний, и Марии привиделся в чертах зрелого и опытного мужчины, маленький белобрысый мальчонка желающий побывать в обществе кого угодно, лишь бы не возвращаться домой, лишь бы не лишаться призрачности свободы. А он продолжал: – Но наступало время, что даже они не выдерживали и спросив: «Малый! Это не твоя бабка надрываясь, выкрикивает на весь квартал твоё имя?» и, получив мой отрицательный ответ, добавляли: «Ну, всё равно, валика ты спать и не путайся тут под ногами!» И даже помню, как обидно мне становилось: все меня гонят, никому я не нужен, значит… пора домой. И я уходил. И вот на подходе то к дому, моя бабушка всегда меня и подхватывала и, держа точно так же за рукав, причитая, вела в малюсенькую квартирку, где меня ждал давно остывший и обед, и ужин, и заледенелая, несколько раз уже гретая вода для моего мытья. Бабушка меня раздевала, начинала мыть – а я уже спал. Спал так, что, по словам родненькой, и из пушки не разбудишь!

Мария тем временем промыла ему рану перекисью водорода и, с внутренним содроганием, плеснула на рану раствор зелёнки. Мужчина даже глазом не моргнул, а продолжал рассказывать:

– Зато утром, лишь только первые лучики солнца пробивались сквозь оконце нашей полуподвальной квартиры, я начинал метаться как тигр в клетке. Да, конечно! Завтракал я плотно. Бабушка во дворе держала с десяток курочек, и обязательно на завтрак был гоголь-моголь ну, и к тому же, всё, что было под рукой. После завтрака удержать меня становилось практически невозможно. И бабушка меня «выпускала». Как собаку, которая неделю просидела в подвале и уже ничего не соображает, лишь бы вырваться. Бабуля меня умоляла: «Внучек, приди хоть на обед, поешь, и я тебя снова отпущу!» Я утвердительно кивал головой, торжественно обещая: «Хорошо бабушка!» и убегал. Убегал на целый, целый день. Родители моих друзей, зовя их поесть, угощали и меня. Тут я не боялся – уж там то меня дома не закроют. А то бывало, кто-нибудь выносил бутерброды и тоже всегда со мной делился. И так снова, до самой ночи, пока уже все меня гнать не начинали.

Мария, наложив лёгкою повязку, даже не заметила, как присела на другой табурет и стала слушать с увлечением. Она сама в детстве, живя в большом и шумном Мадриде, часто загуливалась допоздна и помнила эту страшную и нежелаемую мысль: «Надо идти домой!» Ведь она была девочка, ей с детства вбили в голову, что гулять допоздна – нельзя. А как ей хотелось!

– Вам было хорошо! – неожиданно сорвалось у неё с языка. – Вы ведь мальчик!

– Да!? – он смотрел на неё с непониманием, как смотрел бы действительно четырёхлетний малыш, увидя перед собой тридцатипятилетнюю женщину. Он ещё явно находился в своих воспоминаниях. Потом, осмотревшись, улыбнулся:

– Насколько я помню, действительно, ни одна моя подружка не гуляла так допоздна. Ну, разве что… в более старшем возрасте.

– Конечно! – подтвердила она. – Старшим было полегче. Но меня всё равно наказывали, если я приходила позже десяти.

– Ха-ха! – засмеялся он. – Значит, я в четыре года приходил домой гораздо позже! Я вам не завидую!

– Ну, как рука, не болит? – она указала глазами на ладонь.

– Да я же вам говорил, сущие пустяки! – и он сделал движение, как будто собирался встать. Неожиданно для неё самой, у Марии возникло безотчётное желание ещё немного посидеть и поболтать о чём-то несущественном, но милом и приятном. И она предложила:

– А давайте я вас угощу кофе?

– Кофе? – он искренне удивился. – На ночь? Да я бы потом целую ночь не спал. Я даже если с утра выпью крепкий кофе, то потом имею проблемы со сном. А вот…. – он осмотрел глазами кухонные полки и увидел за стеклом жёлтую пачку «Липтона», – …от чая бы не отказался!

– А мне тоже больше чай нравится! – обрадовалась Мария. – Просто кофе более привычен для испанского угощения.

Она встала и зажгла газ под небольшим чайничком. – Один момент и попьём горяченького.

– Да! Хорошо бы! – сказал он голосом путешественника преодолевшего пустыню и добравшегося, наконец-то до оазиса.

– А кстати! – она поставила блюдца и на них две красивые фарфоровые чашки с галицийским стилем рисунка. – Вы ведь, как мы уже выяснили, не англичанин, поэтому может, представитесь? Как вас зовут?

– Какой позор! – он вскочил, в отчаянии пытаясь поправить левой рукой свою короткую стрижку. – Разрешите представиться: Григорий. А как вас зовут? – спросил, чуть наклоняясь и протягивая забинтованную руку.

– Мария-Изабель, – и протянула свою ручку, думая, что для рукопожатия, но он неожиданно поднял её руку повыше и поцеловал губами. Это было так старомодно, но так трогательно и приятно, что Мария даже смутилась. А он восхищённо продолжал:

– Мария-Изабель! Какое очаровательное имя! Если я всё время и мечтал познакомиться с испанкой, то только именно с этим именем. Мне кажется, что ваше двойное имя – самое прекрасное и дивное, какие мне довелось слышать в своей жизни. В нём даже есть что-то таинственное и загадочное. И даже, если честно признаться, то у меня было много снов, в которых, только не смейтесь – это я помню отчётливо, постоянно упоминалось: Мария-Изабель!

– Ну если вам это имя снится, так и быть не буду смеяться. – она сняла закипевший чайник и положив в кружки пакетики с чаем, залила кипятком. –

– Тем более, что ваши сны оказались вещими: вам уже известна женщина с таким именем, – она открыла сахарницу. – Ах, какая досада! У меня ведь сахар закончился! Так ведь я же купила!

Они мгновение смотрели друг на друга, а потом одновременно вспомнили:

– Сумки!! – и вместе бросились к входной двери. Там всё было на месте. Помогая занести продукты в кухню, Григорий, посмеиваясь, рассказывал:

– Вот потому-то мне и нравится жить в Испании – люди здесь честные и добрые. В моей стране уже давно «помогли» бы «занести» сумки куда подальше и, возможно, даже ближайшие соседи. А здесь будет стоять, пока не испортится.

Потом они пили чай, а Григорий перевёл разговор на подводное плавание с аквалангом. Он рассказывал так увлечённо и интересно, ярко и красочно, что даже Мария представила себе дивный мир подводного царства во всём его великолепии и многообразии. Увидя, как она удивляется новому, он спросил:

– Разве вам ни разу не доводилось плавать с аквалангом?

– Увы! На каких только зрелищах и развлечениях не побывала и не участвовала, но это…

– Как много вы потеряли! Если представиться малейшая возможность – ни в коем случае не упускайте.

– Но я же не умею!

– Да что там уметь! – горячился Григорий. – Надел маску, закусил загубник и вперёд! – потом в задумчивости почесал себя за ухо. – Хотя, вообще-то, хоть простейший инструктаж, но пройти надо. Это когда всё знаешь – кажется просто, а если в первый раз… Тут я не подумал. Но ведь везде есть инструктора, и научиться не проблема: было бы желание.

Он и не заметил, как Мария налила ему ещё одну чашку чая, зато, когда она доставала печенье, неожиданно спросил:

– Вы играете на гитаре?

Она проследила за его взглядом. Прямо напротив кухни, в салоне, на стене висела гитара.

– Да нет. Это подарок одного родственника. А вы? Играете или больше любите послушать?

– Не только играю, но ещё и пишу свои песни! – похвастался Григорий. – Дисков, правда, ещё не выпустили ни одного, – при этом он развёл руками. – Но моим друзьям очень нравится, а если забыть о скромности, то и мне тоже. Я просто влюблён в гитару, да и, пожалуй, во всю музыку. Если бы у меня ещё и голос был поприличнее, то наверняка и со сцены бы не слезал.