Мария Стюарт

Споры о том, что у кого на гербе, нам сейчас кажутся незначительными, но до распространения газет и телевидения гербы представляли собой публичную подпись суверена. Большинство людей того времени признали бы человека, обладавшего гербом, важной персоной; они хорошо знали королевские гербы, а также и гербы местных дворян.

За год, прошедший со дня ее свадьбы в апреле 1558 года, Мария из сверкающей драгоценностями сказочной принцессы превратилась в политическую пешку. Не отдавая себе понастоящему отчета о важности геральдических претензий, выдвинутых от ее имени, она теперь по важности уступала Монморанси и теряла позиции из-за временного отстранения дядей от власти. Мудрая Диана в этом не принимала участия, проводя время с королем в Ане, но Монморанси исполнил ее желание, полностью затмив Гизов. Это произвело на Марию обычное действие. Всякий раз, когда реальность вынуждала ее поступать против воли или когда она чувствовала, что ею пренебрегают, она заболевала. Возможно, она научилась у Дианы и Екатерины технике манипуляции, но ей по-прежнему не хватало политической ловкости, чтобы применить ее на практике.

Куда больше по душе ей были приготовления к двум свадьбам, ставшим результатом заключения Като-Камбрезийского мира, несмотря даже на то, что одна из них должна была лишить ее подруги детства — принцессы Елизаветы. Эти бракосочетания для Генриха II были важным шагом, поскольку должны были укрепить католический союз с Испанией и предотвратить любую возможность альянса между Елизаветой Английской и Филиппом II. Генрих II так желал франко-испанского союза, что даже предложил в невесты сыну Филиппа дону Карлосу свою младшую дочь Маргариту. Филипп, однако, решил заключить только один брак, и из Нидерландов прибыл его представитель герцог Альба со свитой, превышавшей тысячу человек. Генрих II был разочарован тем, что Филипп не явился лично, однако ему резко ответили, что испанские короли за невестами не ездят.

21 июня герцог Альба поставил свою обнаженную ногу на постель, в которой лежала Елизавета, и коснулся пальцев ее ноги. Он улыбнулся, и, пока его слуга помогал ему натянуть штаны, придворные зааплодировали. Елизавета теперь стала Изабеллой де ла Пас [27] , королевой Испании, хотя она окажется в Испании только 30 января 1560 года [28] .

Герцог Савойский прибыл в Париж с не менее многочисленной свитой в предыдущий день (21 июня), а 27-го он обручился с сестрой Генриха II, другой Маргаритой, которая, будучи незамужней тридцатишестилетней особой, страстно желала, чтобы ее свадьба тоже состоялась 4 июля. Этот брак должен был подкрепить пункт договора, возвращавший Савойю ее герцогу, изгнанному Франциском I. В отличие от обручения Марии церемония состоялась не в Лувре, а во дворце Турнель: напротив него, на улице Сен-Антуан, Генрих II запланировал большой пятидневный турнир. Король тщательно следил за приготовлениями; возрождая легендарное прошлое, он был в своей стихии. Камни мостовой и палатки уличных торговцев были разобраны, а на их месте возвели амфитеатр с ложами для дам, конюшнями для лошадей, складом оружия и ареной для состязаний. Там были триумфальные арки с комнатами для переодевания, а с каждой стороны — столбы двадцати футов в высоту, увенчанные символами победы. В королевской ложе, устланной золотой парчой с лилиями, сидели Екатерина и Генрих II, которого на этот раз тактично отделяли от Дианы де Пуатье Мария и дофин. Герцог Альба и герцог Савойский с невестами сидели в отдельных ложах, расположенных по бокам от королевской.

27

Изабелла Мирная (исп.).

28

Дата неверна — Елизавета (Изабелла) оказалась в Испании 6 января 1560 года.

28 июня 1559 года на турнире хорошо проявили себя копейщики из полка дофина, на следующий день их сменили gens d'armes [29] из знатных домов Франции. Кульминация наступила 30 июня, когда Франсуа де Гиз, принц Феррарский Альфонсо д’Эсте и герцог Немурский бросили вызов всем рыцарям. Генрих II, одетый в черное и белое — цвета Дианы, с черно-белыми перьями на шлеме и черно-белым шарфом на копье также принял участие в схватках. Шедшие перед ним два герольда были шотландцами; «они гордо несли копья с гербами короля-дофина и королевы-дофины, которые могли увидеть все».

29

Дословно — вооруженные люди (фр.). Здесь — вооруженные дворяне из свиты вельмож.

Участие в турнире изматывает физически, поскольку требует не только силы, но и искусства наездника; ведь цель поединка — сломать свое копье, обычно сделанное из ясеня, о меч или доспех противника. Отражение удара не столь важно, так как главной задачей является выдержать удар противника и самому выбить его из седла. В том же году на турнире по случаю восшествия на престол Елизаветы в Лондоне граф Эссекс [30] участвовал в пятнадцати поединках и сломал пятьдесят семь копий. Эссекс, однако, был здоровым юношей. Генриху же исполнилось сорок, и его борода седела; впрочем, он с типично мужской бравадой не делал никаких скидок на возраст и по-прежнему изумлял двор увлеченной игрой в теннис. Вечно мрачный Трокмортон, отметив, что герб Марии по-прежнему выставлен на публике, сообщал, что король «слишком измотал себя теннисом и другими играми, и у него открылась болезнь, называемая головокружением». На турнире первые две схватки Генриха II прошли довольно удачно, однако во время третьего поединка с капитаном шотландской гвардии Габриелем де Лоржем, графом Монтгомери, король едва не вылетел из седла. Де Лорж тактично признал Генриха победителем, однако тот не принял подачки и вызвал его на повторный поединок. Екатерина и дофин умоляли его успокоиться, а де Лорж поначалу отказался вступить в схватку, однако Генрих II, его феодальный сеньор, отдал приказ. Противники вновь сели на коней; Генрих II ехал на турецком жеребце, подаренном ему герцогом Савойским.

30

Носившему титул графа Эссекса в 1559 году Уильяму Парру было 47 лет. Автор имеет в виду Уолтера Деверо, ставшего графом Эссексом спустя десятилетие. Ему на момент коронации Елизаветы и правда было всего 18 лет.

Два всадника сблизились, и их копья разлетелись в щепки, однако результат был ужасен. Антонио де Караччоли, епископ Труасский, писал Корнелю Мюссе, епископу Бонитскому: «Королю был нанесен удар по воротнику [часть доспеха, защищающая горло], копье сломалось, но забрало не было опущено, и несколько обломков ранили короля над правым глазом. Король покачнулся от сильного удара и от боли, уронив поводья; лошадь поскакала прочь, и грумам пришлось ловить и держать ее. Королю помогли сойти с коня, сняли с него доспехи и вытащили большой обломок». Дворяне, прислуживавшие на турнире, немедленно окружили распростертого на земле короля и дали ему понюхать розовой воды и уксуса, однако так и не привели его в чувство. Трокмортон подумал: «Рана не кажется серьезной» и счел короля «вне опасности». Король еще дважды терял сознание и «лежал словно пораженный громом». Дофин также упал в обморок.

Короля унесли в его дворцовые покои, ворота заперли, и никому не позволяли войти туда. Несчастный де Лорж умолял короля отсечь ему руку или голову, но Генрих II сказал, что тот не сделал ничего, за что его следовало прощать — ведь ему приказали вступить в поединок, и он «держал себя как храбрый рыцарь и доблестный боец». Хирурги щипцами извлекли остальные обломки из раны короля, дали ему слабительное из ревеня и ромашки, выпустили двенадцать унций крови, еще раз дали слабительное и овсянку. Ночью Генрих «очень плохо спал, о чем весьма сокрушались». Утром во дворце срочно собрались члены королевской семьи и представители знатных семей. Монморанси сказал Елизавете, что самым худшим может стать потеря глаза, и прозвучали оптимистические утверждения, никого, впрочем, не обманувшие: «Есть большая надежда, что он поправится, как сказали все его хирурги». Однако у Трокмортона надежды не осталось: «Король очень слаб, и почти не чувствует своих конечностей… Он не может двинуть ни рукой, ни ногой».

Хирурги опасались, что большой осколок копья мог проткнуть мягкую мозговую оболочку и даже проникнуть в мозг. Чтобы узнать больше, они приобрели отрубленные головы казненных преступников и втыкали в них щепки, но эти эксперименты не позволили им прийти к окончательным выводам. Из Брюсселя срочно прибыл Андрей Везалий, самый знаменитый европейский анатом и хирург Филиппа II, однако и он ничего не мог поделать. Король умирал. Послы и придворные записали различные версии его последних слов, но вероятнее всего, Генрих II просто лежал в своей комнате, окруженный врачами и членами семьи, то приходя в сознание, то вновь теряя его. На четвертый день после несчастного случая стало ясно, что в рану попала инфекция, и у короля начался сильный жар.

Даже когда король умирает, династические и государственные интересы не могут ждать, поэтому свадьба герцога Савойского и сестры Генриха Маргариты все же состоялась. Поскольку всем было ясно, что конец Генриха близок, а свадьба не может состояться, пока двор находится в трауре, бракосочетание нужно было провести как можно быстрее. Оно не могло стать пышным триумфом, каким Генрих II представлял свадьбу своей сестры, и не могло сравниться со свадьбой Марии, но по крайней мере должно было продемонстрировать июльскому солнцу величие Валуа. Возможно, зрители забудут о том, что свадьба укрепляет договор, по которому завоеванные Францией территории возвращаются в руки законных хозяев, в основном итальянцев.

В тех скорбных обстоятельствах никто из членов королевской семьи не смел отойти от постели Генриха дальше чем на несколько сот ярдов, поэтому церемонию провели в близлежащей церкви Святого Павла. Генрих II впал в беспокойный сон, от которого ему вряд ли суждено было пробудиться, поэтому венчание состоялось в полночь в мрачной церкви, уже почти подготовленной для отпевания. Екатерина сидела в затемненной капелле, проливая потоки слез; она знала, что вотвот станет вдовой в чужой стране. Мария и дофин сидели, вцепившись друг в друга, на поспешно принесенных королевских престолах, страшась того, что уготовило им ближайшее будущее. Маргарита и герцог Савойский кое-как выдержали церемонию, и Маргарита поспешила к постели брата.

На следующий день король получил последнее причастие.

10 июля 1559 года в час дня «сильные конвульсии охватили его конечности», затем он распростерся на постели. Доктор приложил ухо к его груди, выпрямился и покачал головой, а священник положил на грудь Генриха распятие. Дофин снова упал в обморок, и его унесли из комнаты. Шурша шелками, все остальные, включая Екатерину Медичи, отвернулись от теперь уже мертвого короля и опустились на колени перед Марией Стюарт. В этот момент юная королева Шотландии стала королевой Франции.