Мария
Шрифт:
– Как это относится к делу?
– Судачат, что в землях снова объявился черный всадник.
– Что за черный всадник? – сурово спросил герцог, хотя сам прекрасно всё знал.
– Поговаривают, что это сам Дьявол. Также поговаривают, что граф Гумбольдт, я прошу прощения, продал душу Дьяволу…
– И тот начал косить самых немощных рыцарей? – продолжил один из присутствующих. – Не говорите чепухи.
– Вы не верите даже в бога!
– За такие слова…
– Прекратить! – воскликнул герцог. – Я и сам готов поверить в то, что среди нас нечистая, раз мы позволяем между собой грызться, подобно волкам.
– Послушайте, господа, – подал слабый голос граф Штольберг, – давайте каждый в своей земле посчитает запасы и силы, коими мы располагаем, а после уже будем принимать дальнейшие решения.
– Ты граф за своей племянницей
– Я согласен с графом, – объявил герцог.
Услышав о приехавшей к графу племяннице, Генрих перестал слушать дальнейший разговор. Что-то кольнуло его прямо в сердце. Он ощутил непонятную тяжесть во всем теле, такую же, как испытал впервые, когда услышал о её приезде. Он принялся высматривать графа Штольберга, сидящего по правую руку от герцога. У такого неказистого, обрюзгшего старика есть красивая племянница?
«Какое мне дело? – думал Генрих. – При дворе герцога предостаточно чудесных дам. И этих дам я уже видел. Матильда, Грета. Боже, я совсем о них забыл. И все незамужние. И все благоволят мне. Что меня так тревожит эта северянка, которую я не видел. Что-то со мной не так. И это черный всадник не дает мне покоя. Но это-то тут при чём? Я запутался. Они говорят о войне в то время, когда грядет зима, а с ней, возможно, голод, раз урожай настолько скуден… Боже, о чем я?»
Только сейчас Генрих ощутил, что у него кружится голова и подкашиваются колени. Он почувствовал тошноту. Как? С чего? Так неожиданно? Нет, это началось, и он это осознал, сразу, как он услышал о племяннице графа.
– Проклятье, – прошептал он, прислонившись к стене. – Не хватало мне свалиться прямо тут.
В это время вокруг поднялся гвалт. Прения были в самом разгаре.
«За круглым столом короля Артура, интересно, также было? – почему-то подумал Генрих и попятился к выходу. – Господи, прости, что со мной происходит?»
Он выбрался на воздух. В суматохе его отсутствия не заметят. Так он подумал. Он медленно шел вдоль крепостной стены. Его шатало в разные стороны. Вдруг ему показалось, что воздух задрожал, а всё, что он видел, оказалось искривленным. Он принялся креститься. Послышалось карканье ворона.
Генрих не понимал, куда направляется, его мотало из стороны в сторону, и, что самое непонятное, что он успел отметить, люди, проходящие мимо него, не обращали на него никакого внимания.
«Куда я иду?» Ему казалось, он теряет сознание…
– Ты куда, Вить?
– Пойду, прогуляюсь немного. У меня какое-то кислородное голодание, – ответил Виктор, отпирая входную дверь.
– Ты думаешь, московский воздух тебе поможет с этим справиться?
– В сквер загляну.
– Время десятый час. Тебе на работу не нужно завтра?
– Я ненадолго. Кстати, я написал заявление на отпуск. Буду дышать весной. – Виктор вышел за дверь.
– Что происходит с нашим сыном?
– Он же говорил, переходный возраст.
– Да ну тебя.
Виктор вышел во двор своего дома. Тусклый свет фонарей освещал дорожку, ведущую на центральную улицу, где все еще шумел день. Дойдя до ближайшего сквера, Виктор окунулся в свежесть майской зелени, столь нечасто встречаемой в центре Москвы. Редкие прохожие брели взад и вперед мимо него. Ему казалось, что, не смотря на довольно поздний час для среды, они никуда не спешили.
«Москва – удивительный город. Несмотря на то, что в рамках мировых стандартов его нельзя назвать туристическим центром, тут сложно отличить человека, идущего с работы или, наоборот, на работу, от простого зеваки или, действительно, от туриста. Да и какая, собственно, разница. – Виктор присел на лавку, он тяжело дышал. – Возможно ли такое, что мне просто не хватает пространства. Как в физическом, так и в образном, философском смысле? Мне тесно. Не то, что бы мне тесно в квартире или в офисе. Мне тесно… на земле. Что со мной, черт возьми? Начал рассуждать, как обиженный на весь свет подросток. У меня, определенно, переходный возраст. А если нет? Тогда, что со мной? Как жаль, что я не обзавелся настоящими друзьями. Возможно, с ними, за кружкой пива, можно было обсудить все, что угодно. Родители? Это несколько не то. Эти сны, очень похожие на видения, или видения, похожие на сны. Устал? – Виктор на мгновение закрыл глаза и представил берег моря, моря холодного, моря на закате. – Закат. К чему это? – Виктор
поднял голову. Он сидел под огромным старым дубом. – Дуб… зеленеющий».Недалеко остановился троллейбус, высадил пассажиров и тронулся дальше.
– Ты никого не взял с собой, – прошептал Виктор.
«Когда мне невмочь пересилить беду,
когда подступает отчаянье,
я в синий троллейбус сажусь на ходу,
в последний,
в случайный…»
– 6 –
Утром следующего дня Мария сидела перед столом, на котором были выложены четыре карты: пиковый король, бубновая шестерка, трефовый валет и бубновая дама. Глубоко вздохнув, она отложила шестерку и даму в сторону.
– Зачем вы мне? – обращаясь к картам, спросила Мария. – Хотите продлить мой отпуск? Что мне с вами делать? Ради вас сочинять вашу жизнь? Как вы ко мне попали? Как я вас сама к себе зазвала? Разгулялась, Машенька. Ладно, выясним, кем вы должны стать, и там уж решим, что из вас получиться. Валет треф! Главное действующее лицо в этом покере. Здравствуй, Валет! Хочу тебя поздравить, если выполнишь задание, получишь приз, пока твой двойник сидит в банке под стражей. Ты хоть и полный кретин, но не до такой степени, чтобы отказываться от сладкого. А вот уровень твоего внутреннего сумасбродства мы и проверим. Подпалить самую мертвую крысу и она встрепенется. Извини, Валет, за грубость. Может я и не права относительно тебя. Но, что это я? Я редко, когда бываю неправа. Ух ты, сказала. Я всегда права. Ну, что ж. С тобой будет проще. Отложим. А начнем мы с тебя, пиковый король. Не обессудь, но твое досье у меня в голове. Сложный ты тип, король. Что ж, такси вызовем сейчас или дождемся вечера, когда ты будешь в своем привычном образе. Пожалуй, до вечера. А пока мы с господином полковником навестим банк. А ты жди, король.
Мария встала, потянулась, и тут взгляд её упал на шкатулку с колодой карт. Она помрачнела и тут же вышла на балкон.
– Банк, потом король. После валет треф. А там видно будет.
Мария взяла телефон.
– Доброе утро, Вадим Николаевич. У меня к вам предложение. Как вы относитесь к прогулке к истоку, я о банке? У меня небольшой план, по дороге расскажу.
Антон Климов родился в семье военных, и все детство провел в переездах. Особой любви к профессии военного он не испытывал, но его отец был очень жестким человеком, даром, что потомственный офицер, и никаких отказов, тем более, касающихся смены наследственной профессии, не принимал. Кстати, эта жесткость перешла по наследству Антону, судя по всему с соответствующими комплексами, порожденными жестокостью, именно жестокостью самой по себе, а не жесткостью его отца. Тем не менее, Антон, хоть и поступил в военное училище, но именовалось оно «Ленинградское высшее военное инженерно-строительное Краснознамённое училище».
С отцом они перестали разговаривать до тех пор, пока в составе Инженерных войск Антон ни оказался в Чечне, где был трижды ранен, в том числе, контужен, и неоднократно награжден. Именно контузия, вернее сказать факт контузии, сыграл в дальнейшим, да и на всю оставшуюся жизнь, с ним злую шутку, если судьбу можно назвать шуткой. Но, об это чуть позже. После того, как Антон комиссовался, он через какое-то время перевелся в Федеральное агентство правительственной связи и информации. А после ушел и оттуда, навсегда порвав жизнь с чем-то, относящимся к военной службе, да и службе вообще. Отец его к тому времени уже скончался. Сейчас он работал в проектном институте, заместителем главного инженера. Антон с самого детства был человеком сильным, сильным не только физически. Он был высок, статен, одним словом, «настоящий полковник». Его сила и целеустремленность позволили вырваться его институту на такой уровень, что ему пророчили пост главного инженера. Но, человеком он был сложным. С людьми сходится тяжело. Характер! Об этом многое могли бы рассказать его коллеги, частенько ссылавшиеся как раз на его контузию. С женщинами он сходился, как и с людьми в целом, то есть, тяжело. Да что там говорить, с женщинами ему категорически не везло. Ирония судьбы. Такой мужчина – мечта любой женщины. Но нет, не так все просто в этой жизни. Хотя он даже был женат, дважды, оба раза продолжительность семейных отношений не превысила двух месяцев. Какие-либо другие отношения с противоположным полом заводились крайне тяжело и также не имели хоть какого-то продолжения. От него мгновенно все отворачивались.