Марка страны Гонделупы (иллюстрации Клементьевой К.А.)

А Лёва машет руками, стараясь одновременно ударить и Кирилку и Вову.

– Мальчики, перестаньте! Говорю вам, перестаньте…

Но разве словами остановить драчунов! Они же ничего не понимают.

Зина зовёт на помощь:

– Идите кто-нибудь! Скорее… Сюда!

Наконец, красных и вспотевших, их растаскивают в разные стороны.

– Как вы смели! – кричит Зина, сверкая глазами. – Какое безобразие! В школе! А тебе не совестно? Маленьких бьёшь! Позор!

– Мы из первого «А», – зачем-то объясняет Вовка и вдруг заливается горючими слезами.

– Они распустились вконец, эти паршивые первоклашки! – в свою очередь, кричит Лёва. – Думают, если маленькие, всё им можно… Они… они обозвали меня вором… – И он вдруг громко ревёт.

– Он и есть вор! – Размазывая кулаком липкие слёзы, Вовка больше не плачет.

– Вчера мы узнали в гастрономе всё… всё… всё…

– В гастрономе? – восклицает поражённая Зина и смотрит на Лёву.

А тот уже совсем не владеет собой, кричит на всю лестницу:

– Враньё, сплошное враньё! Нечего им было узнавать… Сплошное враньё!

– Не враньё, а правда! Кирилка взял у тётки деньги… – Вот спросите у Кирилки…

– Ты действительно взял у тётки деньги? – спрашивает Зина и смотрит теперь уже только на Кирилку.

Кирилка бледнеет. Говорит шёпотом:

– Пять рублей…

Зина хватается за голову.

– Что же это такое, мальчики? – Она переводит глаза с Кирилки на Вовку, с Вовки на Лёву и снова на Кирилку.

Неужели этот маленький, рыженький?.. Какие у него испуганные глаза. Сегодня же следует досконально всё выяснить.

Но когда? После уроков надо посмотреть стенгазету. Затем будет собрание в восьмом «Б». Затем она должна зайти к завучу, он велел. Кроме того… Вот, пожалуй, к трём часам она уже освободится.

– Сегодня в три часа, – строго говорит Зина, – приходите в пионерскую комнату. Расскажете мне всё, с начала и до конца. Поняли? Ровно в три часа – ты, ты и ты…

И она тычет пальцем в Кирилку, Лёву и Вовку.

– А сейчас бегите на урок. Не слышите разве? Звонок!..

Глава двадцать вторая Петя изгнан из класса

Когда Кирилка и Вова вбежали в класс, Петя уже сидел на своем месте. Он спустился по другой лестнице.

Даже успел сполоснуть водой и вытереть носовым платком глаза и щёки, чтобы не заметно было слёз.

Конечно, о драке на лестнице он ничего не знал. Понятия не имел и о том, как мальчики вступились за него, в защиту справедливости и дружбы. И потому он сидел пасмурный, мрачный, с сердцем, полным обиды и горечи. Он больше не верил ни во что… Нет у него товарищей. Нет – и не надо! Проживёт один.

И когда Кирилка сел рядом, Петя нарочно отодвинулся на самый край парты, показывая этим, что отныне между ним и Кирилкой лежит пропасть, перешагнуть через которую почти невозможно.

Но Кирилка не обратил на это внимания. Ему было не до того. После разговора со старшей пионервожатой он снова вспомнил, что домой придется идти без денег, и помертвел от ужаса.

Что делать ему, когда кончится этот последний урок? Куда идти? Куда?

Только не домой… Только не домой… Только не домой…

Но куда же?

А если пойти к Пете? Его там хорошо встретят, это он знал. «Ну вот, – скажет Петина мама, – опять руки в чернилах. И шарф завязан кое-как! Ах, Кирилка, Кирилка…» А может, она его спросит: «Кирилка, а не пожить ли тебе у нас, пока с Севера приедет твой папа? Хочешь?» – «Хочу, хочу!» – ответит Кирилка. А Петина мама тогда окажет: «Ну вот и отлично! Теперь у нас будут два мальчика – Кирилка и Петя…» А потом они все сядут за уроки. И Вовка прибежит. И будет гореть лампа под тем хорошим зелёным абажуром. И тот сверчок, про которого Петя говорит, будто у него есть скрипочка, будет трещать за печкой. И он, Кирилка, не сделает ни одной кляксы. А потом Петина мама скажет…

Когда учительница Клавдия Сергеевна назвала Кирилкину фамилию, Кирилка не очень-то хорошо понял, что ему нужно идти к доске. Он был сейчас в другом месте. Очень, очень далеко отсюда.

– Тебе к доске! К доске иди… – раздается откуда-то с задней парты – кажется, голос Вовы Чернопятко.

И Кирилка, глубоко вздохнув, поднимается с места и идет к доске.

– Напиши таблицу умножения на четыре, – слышит он голос Клавдии Сергеевны и покорно берёт в руки мелок.

И вот он стоит у доски, теребит в руках мягкий белый камешек. Меловая пыль, осыпаясь, летит на пол, на его курточку, а он, не мигая, смотрит на учительницу.

Таблица умножения на четыре?

Разве он когда-нибудь знал эту самую таблицу умножения?

Но, Кирилка, неужели ты забыл? А окна в школе? Только сегодня утром ты самостоятельно решил такую трудную задачу с окнами на четырёх школьных этажах. А ведь это и было умножение на четыре. Ну вспомни же, Кирилка, вспомни…

– Что же ты не пишешь? Начинай, – говорит Клавдия Сергеевна, а сама с пристальным вниманием смотрит на мальчика.

Что с ним? Стоит как в воду опущенный. В глазах испуг…

А умножение на четыре они проходили совсем недавно. И, помнится, когда она вызывала Кирилку, он отвечал отлично.

Клавдия Сергеевна смотрит в классный журнал. Совершенно верно. Против Кирилкиной фамилии стоит пятёрка. Именно в тот день он отвечал ей таблицу на четыре.

Но что же с ним сегодня?

Что у него случилось?

– Положи мелок на место. Ты весь испачкался, – говорит Клавдия Сергеевна. Голос у неё сейчас строгий. Она всегда справедлива, и если сердится – значит, есть за что.

– Давай повторим вместе, – продолжает Клавдии Сергеевна. – Четырежды два… сколько?

Кирилка рад бы ответить, но не может выдавить из себя ни слова.

Весь класс шёпотом подсказывает ему: «Восемь!» – а он молчит. Он так испуган, что даже вздохнуть боится. Стоит – и ни звука.

Клавдия Сергеевна тоже молчит.

Сколько труда и терпения понадобилось ей, чтобы мальчик пошёл наравне с классом, чтобы перестал робеть и дичиться! Очень помогла в этом его дружба с Петей Николаевым и Вовой Чернопятко. С тех пор как мальчики подружились, Кирилка так переменился! Последнее время она была в нем почти уверена.