Маркграф из Преисподней. Том 2

Я присел, чтобы рассмотреть орудие убийства. Это был стилет с тонким и узким лезвием вроде тех, что в Испании называли «кинжалами милосердия» — их использовали, чтобы приканчивать раненых противников ударом в прорезь забрала. Рукоять была бронзовой, с костяными инкрустациями. Такому предмету место, скорее, в частной коллекции. На месте убийцы я выбрал бы что-нибудь попроще.

Осенённый догадкой, я выпрямился и тщательно обыскал стол профессора. Как он я и предполагал, справа обнаружилась стопка вскрытых по краю конвертов, а вот ножа для бумаг не оказалось. Вполне возможно, профессор держал для канцелярских целей экзотический кинжал, которым и воспользовался находчивый убийца.

Мой взгляд упал на ящики стола. Верхний был открыт, из замочной скважины торчал ключ. Осторожно подцепив ящик снизу, я выдвинул его до конца. Внутри лежали бумаги. Если убийца взял отсюда что-то, то оставшееся вряд ли представляет для меня или полиции интерес. Нужно проверить всё на отпечатки и ключ тоже — тогда станет ясно, кто открыл ящик: профессор или убийца.

— Ваше сиятельство, — подала голос Ирина, до сих пор молча наблюдавшая за мной. — Не прикажете ли вызвать полицию?

— Пока не надо.

Я вдруг почувствовал, что в кабинете пахнет каким-то одеколоном. Кажется, довольно дорогим. Женским? Нет, скорее мужским. Наклонившись к профессору, я принюхался. Запах не стал сильнее — значит, это не были духи убитого. Возможно, преступника. Или же профессор просто разбрызгивал их по комнате.

Итак, вчера к Зинбергу заходил его коллега из института, профессор Девятаев, и забрал у него какие-то бумаги. Я поехал к нему и нашёл в кабинете мёртвым. Похоже, он был убит буквально перед моим приходом. Из ящика стола, судя по всему, изъята часть документов.

Учитывая, что Зинберг хотел связаться со мной, нетрудно предположить, что в них содержалось нечто, о чём я должен знать. А значит, ограблен не Девятаев — ограблен я! Это оставлять безнаказанным нельзя. Нужно докопаться до правды и выяснить, что происходит.

У профессора должны быть помощники, лаборанты — люди, которые могут входить к нему запросто. Вот с них и следует начать. У Зинберга был секретарь. Возможно, он есть и у Девятаева. Я вышел в коридор и постучался в соседний кабинет под номером «86».

— Войдите! — громко ответил хорошо поставленный мужской голос.

Сделав фуриям знак быть наготове, я толкнул дверь и оказался в комнатке, очень похожей на ту, в которой у профессора была оборудована библиотека, только здесь ещё стояли какие-то металлические приборы и ворохом лежали географические карты. Невысокий плотный человечек, склонившийся над рулонами, поднял на меня вопросительный взгляд.

Глава 23

Он носил круглые очки с черепаховой оправой, шерстяной костюм-тройку и изрядно стоптанные коричневые туфли на толстой каучуковой подошве. Полное лицо выглядело помятым и усталым.

— Что вам угодно? — проговорил хозяин кабинета, выпрямляясь.

— Максимилиан Пожарский. Могу я узнать ваше имя?

Очкарик пару раз моргнул, открыл рот, захлопнул, а затем, спохватившись, согнулся в поклоне.

— Ваше Сиятельство!

— Оно самое. Так как вас зовут?

— Денис… Рогодин, — представился очкарик. Его глаза с любопытством и тревогой обежали мою фигуру.

Затем переместились на фурий. Тут взгляду было, на чём задержаться, но Рогодин был, кажется, слишком напуган и растерян неожиданным визитом столь высокого лица, чтобы любоваться выдающимися прелестями моей охраны.

— Вы знакомы с профессором Девятаевым? — спросил я, чтобы начать разговор.

— Это в соседний кабинет, — ответил Рогодин.

— Знаю. Я только что оттуда. Профессор у себя. Мёртвый.

Рогодин пару раз моргнул, потом издал нечленораздельный звук.

— Хотите убедиться? — предложил я.

— Что? Э-э… нет. То есть, да!

— Тогда прошу за мной.

Когда Рогодин увидел труп, ему сделалось дурно. Фуриям пришлось вытаскивать его из кабинета убитого буквально на себе.

— Дайте… там! — очкарик указал дрожащей рукой на небольшой шкафчик. — Нюхательная соль!

Ирина шагнула к шкафчику, но я её остановил. Сам открыл дверцу и окинул взглядом содержимое. Склянки из прозрачного и коричневого стекла, коробка с ватными тампонами, коробочки с пилюлями от гастрита и печёночных колик. Похоже, наука не даётся даром — усмехнулся я про себя и достал пузырёк с нюхательной солью. Перед тем, как отдать его Рогодину, убедился, что это именно она.

Очкарик отвинтил дрожащими пальцами крышку и осторожно вдохнул. Несколько раз моргнув, поморщился и поставил пузырёк на стол.

— Нужно вызвать полицию! — проговорил он.

— Чуть позже, — отозвался я, закрывая склянку с солью крышкой, чтобы резкий запах не распространялся по комнате. — У вас есть ключ от кабинета профессора Девятаева?

Рогодин отрицательно покачал головой.

— Зачем вам, Ваше Сиятельство? — проговорил он рассеянно. — Там же открыто!

— А у кого есть? — спросил я, пропустив последнюю реплику мимо ушей.

— У его лаборанта, Жоры Курникова. Георгия Павловича Курникова, — зачем-то пояснил Рогодин.

— И где он?

— Не знаю, — очкарик достал из нагрудного кармана большой цветастый платок и обтёр лицо. — Вероятно, ушёл домой. Поздно ведь уже.

— Но сегодня он был в институте?

— Да, я видел его.

— А когда в последний раз?

— Дайте подумать, — Рогодин скомкал платок и запихал обратно в карман. — Кажется, часа три назад. Он заходил за картой проливов. Она была нужна профессору.

— Он вам её вернул?

— Нет. Полагаю, она ещё у… профессора.

Проверим.

— Вы не видели (или, может, слышали), приходил ли кто-нибудь к Девятаеву в течение последних двух часов?

— Нет, Ваше Сиятельство, — покачал головой Рогодин. — Я был здесь, составлял объяснительную записку для изменений в новой карте. Я же картограф, — добавил он не без гордости. — Правда, однажды я вышел, чтобы проконсультироваться с профессором относительно тёплых течений… Впрочем, неважно. В общем, его кабинет оказался закрыт. Я постучал, но профессор не открыл. Это было часа полтора назад.