Маркиз де Сад. Великий распутник

К сожалению, в те времена подобный "идеологический" тон романа не встретил понимания у читателей, и мало кто поверил в искренность апологии морали в устах "преступного автора" из Шарантона. Ну не мог, по их мнению, такой "законченный злодей" вдруг взять и изменить реальные события в угоду добродетели и торжеству справедливости.

После "Маркизы де Ганж" маркиз де Сад всего за четыре месяца (с сентября по декабрь 1812 года) написал еще один исторический роман "Аделаида Брауншвейгская, княгиня Саксонская" (Ad'ela"ide de Brunswick, princesse de Saxe), a затем (в ноябре 1813 года) завершил аналогичное сочинение под названием "Тайная история Изабеллы Баварской, королевы Франции" (Histoire secr`ete d’Isabelle de Bavi`ere, reine de France).

Отметим, что при жизни маркиза де Сада, хотя и без указания его имени, в 1813 году вышли только два тома "Маркизы де Ганж", а два других его исторических романа увидели свет лишь в XX веке: в 1953 году — "Изабелла Баварская" и в 1964 году — "Аделаида Брауншвейгская". Примерно в то же время — в 1957 году — было осуществлено второе издание "Маркизы де Ганж".

Следует также отметить, что, несмотря на анонимность, авторство маркиза де Сада в отношении этих исторических романов никогда и никем не оспаривалось, да и сам маркиз упоминал о них в дневнике, который он вел в Шарантоие. Удивительно, но даже Клод-Арман де Сад, всегда стыдившийся отцовских творений, в письме от 17 ноября 1814 года сообщил отцу, что прочел "Маркизу де Ганж" с "большим удовольствием".

Как видим, находясь в Шарантоне, маркиз де Сад очень много писал. А еще он постоянно составлял жалобы.

Например, 17 июня 1808 года маркиз направил письмо лично Наполеону. В нем говорилось:

"Сир!

Господин де Сад, отец семейства, среди которого он, к своему утешению, видит сына, отличавшегося в армии, влачит почти двадцать лет последовательно в различных тюрьмах самую несчастную жизнь. Ему семьдесят лет, он почти слеп, страдает подагрой и ревматизмом в груди и желудке, который причиняет ему ужасные боли. Удостоверения врачей Шарантона, где он в настоящее время находится, доказывают справедливость всего изложенного и дают право просить освобождения".

Складывается впечатление, что проситель нашел наилучшее средство достижения своей цели — своего освобождения из Шарантона. Он решил сделаться невыносимым, а для этого он начал постоянно к чему-то апеллировать, на все обижаться, угрожать. Клиника то и дело оглашалась его бешеными криками. Похоже, он делал все, чтобы вывести из себя снисходительного и терпеливого управляющего клиникой, который никак не решался ему дать надлежащий отпор.

Так продолжалось до тех пор, пока не умер доктор Гастальди, главный единомышленник Франсуа Симоне де Кульмье. А потом на место умершего был назначен психиатр Антуан-Атанас Руайе-Коллар, вскоре ставший главным врачом Шарантона.

Он оказался человеком решительным и взглянул на происходящее в клинике по-другому. Более того, он резко "закрутил гайки" и счел своим долгом написать министру полиции Фуше. В результате его письмо, датированное 2 августа 1808 года, стало одним из самых подробных и достоверных свидетельств о пребывании маркиза в Шарантоне.

Вот текст этого письма:

"Имею честь обратиться к Вашему Превосходительству по делу, которое крайне интересует меня по должности, и от разрешения которого зависит порядок заведения, в коем мне вверены обязанности врача.

В Шарантоне находится человек, прославившийся, к несчастью, своей дерзкой безнравственностью, и его присутствие в клинике совершенно неуместно: я говорю об авторе гнусного романа "Жюстина".

Он не сумасшедший. Его единственная болезнь — это порок, но от этой болезни его невозможно вылечить в учреждении, предназначенном для врачевания душевнобольных. Необходимо, чтобы этот субъект был заключен в более строгой обстановке, с целью, с одной стороны, оградить других от его безобразий, а с другой — удалить от него самого все, что может возбуждать и поддерживать его гнусные страсти.

Клиника Шарантон не в состоянии выполнить ни того, ни другого условия. Господин де Сад пользуется здесь слишком большой свободой. Он имеет возможность общаться со множеством лиц обоего пола, больных и выздоравливающих, принимать их у себя и, в свою очередь, посещать их комнаты. Он имеет право гулять в парке, где часто встречается с больными, которым тоже предоставлено это право. При этом он проповедует свои ужасные мысли <…>

Наконец, в заведении упорно ходит слух, что он живет с женщиной, которую считают его дочерью.

Но и это еще не все. В Шарантоне имели неосторожность учредить театр для постановки пьес душевнобольными, не рассчитав прискорбных последствий, которые могут произойти от возбуждения таким образом их воображения. Господин де Сад состоит директором этого театра. Он выбирает пьесы, распределяет роли и руководит репетициями, учит декламации актеров и актрис и посвящает их в тайны драматического искусства. В дни публичных представлений он всегда имеет в своем распоряжении известное количество входных билетов и, подбирая публику, служит предметом ее оваций. В торжественных случаях, так, например, в дни именин управляющего, он сочиняет в его честь аллегорические пьесы или, по крайней мере, несколько хвалебных куплетов.

Я полагаю, что нет надобности указывать Вашему Превосходительству на неприличие происходящего и рисовать опасности, которые могут от этого произойти. Если бы эти подробности стали известны публике, какое мнение сложилось бы у нее об учреждении, которое допускает такие злоупотребления? Может ли с ними мириться нравственная сторона лечения душевнобольных?

Больные в ежедневном общении с отвратительным человеком находятся постоянно под влиянием его глубокой испорченности, и одна мысль о его присутствии в заведении способна, я полагаю, разжигать воображение даже тех, кто его не видит.

Я надеюсь, Ваше Превосходительство, что Вы найдете приведенные мною мотивы более чем достаточными, чтобы приказать отвести для господина де Сада другое место заключения, вне Шарантона. Тщетно было бы возобновлять относительно него запрещение общаться с другими живущими в клинике; это запрещение было бы не лучше исполнено, чем и в прошлый раз, и продолжались бы те же злоупотребления. Я совсем не требую, чтобы его вернули в Бисетр, где он находился ранее, но считаю своим долгом представить Вашему Превосходительству мое соображение о том, что арестный дом или тюрьма были бы для него более подходящими, нежели учреждение, предназначенное для лечения больных, которое требует неослабного наблюдения и самой заботливой предусмотрительности".

Это письмо побудило Жозефа Фуше 11 ноября 1808 года распорядиться о переводе маркиза в государственную тюрьму в крепости Ам (Ham), что в Пикардии, но семейство последнего, извещенное об этом, успело приостановить исполнение приказа.

СМЕРТЬ СТАРШЕГО СЫНА. ОТНОШЕНИЯ С ДЕТЬМИ

А 9 июня 1809 года старший сын маркиза, лейтенант Луи-Мари де Сад, был убит в Италии.

В 1783 году он поступил на военную службу, а в 1791 году эмигрировал из Франции. В 1794 году он вернулся обратно и занялся литературным трудом, написав один том "Истории французской нации". В 1806 году он вернулся на военную службу, отличился в сражении при Йене, потом стал капитаном и адъютантом наполеоновского генерала Марконье. В сражении при Фридланде он был ранен, а в 1809 году его направили в герцогство Отрантское [17] , где его часть должна была усмирять вспыхнувшее восстание против французской оккупации. По дороге в полк он нарвался на засаду и был зверски убит, так и не успев оставить потомства.

17

Герцогство Отрантское было создано Наполеоном в 1804 году, и находилось оно на тыльной стороне "каблука" Италии. Кстати, герцогом Отрантским при Наполеоне был его министр полиции Жозеф Фуше.