Маркиз и Жюстина

– Конечно.

– Жюстина, раздевайся.

Весна, солнце еще не село и освещает комнату кроваво-красным сквозь задернутые багровые шторы. У стены, напротив окна, я ставлю два подсвечника и зажигаю свечи.

Жюстина разделась и лежит обнаженная на красных шелковых простынях.

Небесный Доктор ушел мыть руки – слышно, как в ванной течет вода. Он входит в комнату, с улыбкой глядит на Жюстину, потом задумчиво на меня.

– Маркиз, снял бы ты рубашку.

– Зачем?

– Я не в коей мере не хочу оскорбить твое доминантское достоинство. Ты вообще все можешь сделать сам. Гарантирую, не пожалеешь.

– Особые методы?

– Кабош напугал? Все не так страшно. Это просто путешествие. В Китае и Японии было известно множество способов путешествия душ. Даосы и буддисты соревновались друг с другом в этом искусстве, и оно не считалось чем-то из ряда вон выходящим. Тело монаха лежало в монастыре на севере Японии, а душа была на юге и любовалась зацветающей сакурой или последними хризантемами. Я знаю дверь из этого мира. Да, не все возвратились. Но это означает одно: они не захотели вернуться.

Я встретил горящий взгляд Жюстины.

– Государь, давай попробуем!

– Я не мистик! – отрезал я.

– Есть и научное объяснение, – продолжает гость. – Эндорфины бывают разные. Есть те, что вызывают галлюцинации и расширение сознания. Я знаю, как извлечь именно их. В отличие от каннабиса и ЛСД это абсолютно безвредно и притом гораздо приятнее.

Я сажусь на край кровати.

– Делай то, что обещал сделать. Ты вроде учить меня собирался.

Он кивнул.

Обрабатывает антисептиком иглу и бедро Жюстины. Легко проводит по коже. Туда, обратно. Словно лозоходец, ищущий воду. Вдруг останавливается, и игла пронзает тело. Жюстина вздрагивает.

– Может быть, связать? – спрашиваю я.

– Не обязательно. Когда тебе уколы делают, тебя связывают?

Небесный Доктор поворачивает иглу, она входит глубже. Жюстина слегка стонет. Гость сладко улыбается, берет кисточку, кончик погружается в тушь.

– Ты сразу не запомнишь точки. Поэтому я их помечу.

Касается кисточкой у основания иглы.

– Это не совсем татуировка. Свести легко. Но пока пусть будет.

Берет вторую иглу, она скользит по коже, замирает над точкой – он не прокалывает. Помечает тушью.

– Возьми! – Дает мне иглу. – Давай сам!

Я вгоняю иглу.

– Глубже! – приказывает Небесный Доктор.

Жюстина дышит чаще.

– Не напрягаться! Расслабиться! – прикрикнул на нее гость.

Третья игла, четвертая, пятая. Методичная и тонкая работа, методичностью и тонкостью напоминающая японское искусство шибари [8] .

Жюстина полузакрыла глаза.

Десятая игла. Я ощущаю ее тело, как свое, каждый миллиметр, каждую точку. Одиннадцатую я нахожу без помощи Мастера.

8

Японское искусство эротического связывания.

Комната погружается в красноватый туман, призрачно сияют свечи. Все отдалилось, потеряло смысл и значение: существуют только Жюстина, я и Мастер.

На ее губах застыла блаженная улыбка. Я вспоминаю известный бэдээсэмный афоризм: «Садисты – святые люди, столько усилий, чтобы посмотреть на чужой кайф».

– Жюстина, ты как? – тихонько зову я.

Она не отвечает.

Обеспокоенно гляжу на Мастера.

– Что случилось?

– Все прекрасно. Она не здесь. Мы сейчас последуем за ней. Снимай рубашку. Тебе следует знать свои точки. Надо уметь последовать за человеком, если вернуть его иначе не получается.

– Мы не сможем ее вернуть?

– Сейчас сможем. Легко! Но что, если вы зайдете дальше?

Кисть трижды касается моей груди.

– Давай!

В моем состоянии вгонять иглы почти не больно.

– Есть еще одна точка, – тихо говорит он. – Расстегни брюки.

Я не могу сопротивляться. Тушь отмечает точку у основания пениса. А потом туда входит игла. Я поднимаю глаза на Небесного Доктора: он тоже без рубашки и вгоняет себе иглу в точку на груди.

Путешествие 1 (Жертвоприношение)

Комната исчезла.

Мы стоим на вершине холма среди цветущих вишен. Или не вишен? Белые и розовые лепестки срывает ветер, закручивая их маленькими вихрями, осыпая нам волосы и плечи.

Впереди Жюстина, обнаженная и босая, как в комнате минуту назад. Она нисколько не стесняется наготы и смотрит на нас счастливо и задорно. Мы чуть позади, раздетые по пояс. С иглами в четырех точках.

– Точки Пути, – слышу я голос Небесного Доктора.

Обернулся, смотрю на него. Игл нет. Вместо них вросшие в кожу маленькие рубины, словно капли крови. Иногда солнце попадает на грань, и камни вспыхивают золотым огнем.

В зеленой долине белеет храм. Я сразу понял, что это храм, хотя он скорее напоминает арену Колизея. Трибуны заполнены народом.

К храму спускается мраморная лестница. По обе стороны от нее преклонили колени люди в ярких шелковых одеждах: алых, синих, зеленых, фиолетовых, серебряных. Позы благоговения, руки сложены, как во время молитвы, в глазах – восторг. Они повторяют какое-то слово, громко, ритмично, хором. Думаю, имя бога на местном языке.

И я понимаю, что мы как-то связаны с этим богом, особенно сегодня, и что вскоре произойдет нечто важное для нас и этих людей, и сделает эту связь неразрывной. Мне легко и радостно. Я знаю, что все правильно, все, как и должно быть, и стремлюсь сердцем к тому, что должно произойти.

Жюстина пробует ногой мрамор лестницы и улыбается.

– Теплый!

Я шагнул за ней и понял, что тоже бос. Теплый мрамор ласкает ступни. Позади послышались гулкие шаги. Я оборачиваюсь: на Небесном Докторе высокие черные ботфорты, украшенные серебряными пряжками, и я понимаю, что его миссия здесь отличается от нашей и что она труднее и менее почетна. Улыбаюсь ему сочувственно и ободряюще. Он кивает. Мы поняли друг друга.

Мы спускаемся к храму, и я вспоминаю этот мир. Он мне знаком так, словно я прожил здесь всю жизнь. Как? Почему? Может быть, видел во снах?

Вряд ли. Все слишком реально. И я понимаю, что человек одновременно живет в нескольких телах, на разных планетах, в разных концах Вселенной. Единый в десяти, может быть, в ста лицах. И эта истина открывается ему во снах, наркотическом опьянении или мистическом экстазе. Здесь, в этом мире с белой лестницей к белому храму, протекает одна из моих жизней, и она приближается к своему пику.