Маркус Вольф

Член политбюро Карл Ширдеван, заведовавший кадровым отделом ЦК, в эмиграции не был, поэтому меньше других пропагандировал ценный советский опыт. Напротив, призывал к утверждению в партии демократических начал. 12 ноября, выступая на пленуме ЦК, он доказывал, что не допустить повторения венгерской трагедии можно путем широкого обсуждения существующих в стране проблем и поиска решений. Он вообще полагал, что важнее создавать благоприятные условия для строительства социализма в ГДР, чем поддерживать состояние постоянной бдительности в отношении ФРГ.

У Ширдевана нашлись влиятельные сторонники. Министр госбезопасности Эрнст Волльвебер сказал, что это самый открытый, самый честный пленум, какой он видел.

Карл Ширдеван выдвинулся на роль второго секретаря ЦК и обратился за помощью к Москве. Советский посол Георгий Максимович Пушкин, который приехал в Берлин летом 1954 года, ему симпатизировал, поддерживал его идеи и устремления. Чтобы не раздражать Ульбрихта, Ширдевана тайно привозили на встречу с Пушкиным. Это происходило поздно вечером, присутствовал только переводчик посла.

Георгию Максимовичу идеи Ширдевана нравились. Пушкин предложил Москве поставить Ширдевана вместо догматика Ульбрихта. Посол докладывал в Москву, что в ГДР очень заметен культ личности Ульбрихта. Посол сообщил, что первого секретаря ЦК СЕПГ в стране считают «сталинистом номер один».

Опытнейший аппаратчик Ульбрихт видел, откуда ему грозит опасность. Заручившись поддержкой консервативных сил, потребовал вычистить «провокационные элементы» из партии. Речь шла о марксистах-интеллектуалах, которые придерживались принципиальных убеждений. Профессора Вольфганга Хариха арестовали 29 ноября 1956 года, руководителя издательства «Ауфбау» Вальтера Янку, друга Фридриха и Конрада Вольф, — 6 декабря. Всех держали в тюрьме МГБ — «Баутцен-2». Инкриминировали им соучастие в «подрывном заговоре».

Вальтер Янка с гневом говорил об арестовавшем его Мильке:

— Я в Испании сражался с фашистами на фронте, командовал ротой. А Мильке в тылу расстреливал анархистов и троцкистов.

В начале января 1957 года в Москву прибыла делегация ГДР. Ширдеван перед отъездом в Советский Союз сказал послу Пушкину, что немецкие товарищи рассчитывают на открытую дискуссию. Хрущев попросил Ульбрихта откровенно рассказать о внутрипартийных проблемах. Тот ответил, что СЕПГ сама справится. Никита Сергеевич не стал настаивать. В Москве не пожелали расставаться с Ульбрихтом. Реформатора Ширдевана оставили генсеку на съедение.

А Эрих Мильке, мечтавший о кресле министра, провернул ловкую интригу.

«Интрига, затеянная Мильке против Волльвебера, — вспоминал Маркус Вольф, — сомкнулась с амбициями Эриха Хонеккера, восхождению которого препятствовал Ширдеван. Нашептывания обоих воздействовали на Ульбрихта, отличавшегося хронической подозрительностью. Ширдеван и Волльвебер были соседями, но, насколько мне известно, никогда не поддерживали близких отношений».

Волльвебер и Ширдеван соседствовали в дачном поселке Лениц. А Карл Ширдеван дружил с одним профессором, с которым они при нацистах вместе сидели в концлагере Заксенхаузен. Профессор, в свою очередь, поддерживал добрые отношения с западногерманским политиком Гербертом Венером, которого болезненно подозрительный Ульбрихт считал английским шпионом.

Эрих Мильке прочертил преступную цепочку — от «британского шпиона» до министра госбезопасности ГДР. Доложил руководителю партии, что Ширдеван через профессора выдает секретные сведения британской разведке, а министр Волльвебер покрывает своего приятеля. Этого было достаточно, чтобы убрать и того и другого.

Вернувшись из Москвы, Ульбрихт атаковал Ширдевана. А Мильке не упустил случая укрепить свои позиции в аппарате и предъявил претензии Маркусу Вольфу, которого считал опасным соперником.

В конце 1956 года Мильке на партийном активе обвинил разведчиков в недооценке «идеологической диверсии». Он обрушился на Вольфа за попытку работать с разными течениями внутри западногерманской социал-демократии, поскольку считал Герберта Венера главным зачинщиком «идеологических диверсий» против ГДР.

«Мильке изобрел понятие идеологической диверсии, которое сыграло столь роковую роль для нашей страны, — рассказывал Маркус Вольф. — Этот резиновый термин обеспечил возможность придать уголовную окраску и превратить в объект оперативных мероприятий любое отклонение от политики партийного и государственного руководства под предлогом того, что оно отвечает якобы каким-то намерениям западных центров. А Герберта Венера выдавали за главного застрельщика „идеологической диверсии“ против нашей страны и нашей партии. Мы, разведчики, естественно, имели контакты с его окружением».

Мильке очень гордился тем, что придумал это понятие — «идеологическая диверсия».

«Гораздо позже это понятие было перенято другими службами безопасности, включая, к сожалению, и советскую, и вошло в лексикон коммунистических партий, — писал Вольф. — Этот термин способствовал формированию примитивного „черно-белого“ мышления и использовался для оценки всех, кто придерживался иных взглядов. „Идеологическая диверсия“ была важнейшим оружием, с помощью которого догматики удерживали свою закоснелую власть до тех пор, пока она не распалась».

Маркус Вольф поразился неожиданной ярости, с какой Эрих Мильке обрушился на него и на его службу. Обвинения из уст заместителя министра госбезопасности звучали крайне опасные. Мильке подводил к тому, что разведчики чуть ли не помогают идеологическим диверсантам.

Вольф оценил угрозу и принял меры предосторожности: «Обо всем, что было связано с контактами с Гербертом Венером, я непосредственно информировал Вальтера Ульбрихта, поэтому на всех предложениях, касавшихся Венера, имелась виза Ульбрихта… Мильке намеревался занять мою должность и при этом разделаться с разведкой. Меня спасло вмешательство советских товарищей и Ульбрихта. Он сказал, что я-де молод и меня надо воспитывать».

К начальнику разведки у первого секретаря ЦК претензий не было. Он воспринимал его как своего воспитанника. Да и соперничество Вольфа и Мильке его, скорее всего, вполне устраивало: подчиненные должны конкурировать в борьбе за внимание вождя… А вот Ширдевана и Волльвебера он воспринимал как опасных смутьянов.

Для начала преданный Ульбрихту Альфред Нойман сменил Карла Ширдевана на посту руководителя отдела руководящих партийных органов. Ширдеван не хотел сдаваться. Поделился планами с Волльвебером. Он намерен откровенно говорить о положении в партии, о том, что результаты XX съезда КПСС перечеркиваются. И поставит вопрос о том, что бегство людей из ГДР требует серьезного подхода.

Ширдеван уверял Волльвебера, что пользуется поддержкой некоторых членов политбюро и секретариата ЦК, что на его стороне Отто Гротеволь и советский посол Пушкин. Опытный Волльвебер заметил, что поддержка Пушкина — это еще не поддержка Москвы, а Гротеволь избегает любых конфликтов.

Седьмого декабря 1957 года секретарь ЦК по экономике Герхарт Циллер и член ЦК и министр тяжелой промышленности Фриц Зельбман, союзники Ширдевана, сообщили коллегам, что на следующем пленуме будет поставлен вопрос о переменах в руководстве.