Мародёры

– Я потом телевизор куплю, заберешь, – сказал отец.

– Да ничего. Пока по компьютеру посмотрю. Он все равно с тюнером и показывает лучше, чем телевизор.

– Да?

– Ну, там же разрешение выше, да и плагины различные по доработке кадров и стереозвук.

У Саши тряслись руки от недавней нагрузки (результат нервного тика который за последние годы никак не удавалось унять), к тому же он не успел поесть с утра. В животе начинало урчать. В дверь позвонили. Оказывается, пришла хозяйка квартиры. Она осмотрела обстановку и тут же собралась уходить.

– Ну, ничего, живите, не беспокойтесь, – произнесла она и угостила отца двумя квадратами шоколада, слепленными друг с другом и обернутыми в обычный целлофан. Отец пояснил Саше, что она работает на шоколадной фабрике, и там этот шоколад отливают в такую форму, а потом уже перегоняют в другие. Хозяйка ушла. Отец отломил один кусок шоколадного квадрата и отдал его Саше вместе с целлофаном, потом устало лег на диван и откусил кусочек шоколада.

– Да, я такое еще не пробовал. Действительно вкуснее, чем в магазине – сказал он. Саша есть не стал и положил шоколад в карман. Было уже около девяти часов вечера, но Саша не хотел уходить. В квартире было тепло и тихо, не пахло плесенью, как в предыдущей квартире, да и здесь совсем недавно сделали ремонт. Наконец он сказал:

– Ладно, поздно уже, а мне еще в магазин нужно сходить. С утра ничего не ел, нужно чего-нибудь купить. Поеду я.

– Надо бы в кафешку сходить, – ответил отец, – но что-то я устал.

Саша вышел в прихожую и оделся. Его вышел проводить отец. Саша вышел на лестничную площадку и стал застегивать дубленку. Из приоткрытой двери, улыбаясь, выглянул отец, он махнул ему рукой. Они никогда не здоровались и не прощались рукопожатием. Саша тоже улыбнулся отцу в ответ:

– Пока, – сказал он и пошел, не оглядываясь, к двери на улицу. Щелкнув замком на двери подъезда, Саша подумал, что теперь увидит отца нескоро. Потому что к отцу приедет другая семья, и тот забудет про него, хоть Саша и был его единственным ребенком.

Если бы Саша мог направить тогда свои мысли в другое русло, может быть, он смог бы что-нибудь изменить. Очень часто его мучила эта мысль. Ведь если быть точным, тогда Саша подумал, что видит отца в последний раз, затем одернул себя, что не в последний, а просто долго не увидит его, потому что тот будет с новой семьей, и эту мысль он объяснил тогда обычной ревностью. Много позднее, вспоминая, он поймет, что те противоречивые чувства, которые бушевали в нем весь тот год, необходимо было объяснять по-иному. Весь год он ощущал лихорадочное чувство незавершенности, как будто бы он что-то недоделал. Постоянное беспокойство и нервозность. Бессонница, которую он воспринимал как подсознательное желание разума заняться еще каким-нибудь важным делом, которое он не сделал. Чувство безвозвратно утерянного времени и возможности. Если бы Асов знал, что это было предчувствием близкой потери родного человека.

Саша еще раз воспроизвел в уме яркую картинку, как отец улыбнулся ему и скрылся за дверью. Да, это было последний раз, когда он видел отца живым. А что теперь? Саша сжал руки в кулаки. Вернулись звуки кабины «Газели». Вернулось осознание того, что он ехал в ней за телом отца, а в салоне, за спиной, стоял гроб: «Блядство, блядство, – зло ругался Саша. Его мысли перескакивали с одной на другую, что было признаком расстройства мышления. – Кого ненавидеть, кому мстить? Заткнись, главное – вернуть его тело. Я ненавижу родню, а они придут смотреть на него. Может, лучше самому его захоронить. Нет, пусть с ним попрощаются все те, кто этого хочет. Ты никому не должен мешать. Ему будет приятно». Саша опять почувствовал, что где-то в области груди как бы предельно натягивается канат и вот-вот порвется. «Стоп, – вновь сказал он себе. – Ты что, забыл? Ни о чем не думай, кроме как о цели, а сейчас это дорога. Все эмоции потом». Саша вновь закурил и бездумно уставился на дорогу. Постепенно его сознание пришло в норму.

Дорога была все еще широкой и заснеженной, чуть далее было видно, как она делает поворот. Все еще шел снег, и это упокоило Сашу. Он любил снегопад. Саша освободился от всех мыслей, и ему действительно стало легче.

Наконец автомобиль въехал на участок дороги, освещенный рядами фонарей. Саша увидел, что по бокам трассы расположились жилые дома, но людей на улице не было. Вообще складывалось впечатление, что все люди куда-то исчезли. Пустынные дороги, пустынные улицы и только частые и широкие пешеходные дорожки, обозначенные «зеброй», указывали на то, что здесь должно быть много людей.

Освещенный участок дороги закончился, и автомобиль въехал в темноту. Уже несколько часов они ехали по заснеженной широкой автотрассе, на которой не было видно даже разделительной полосы. Окружающая природа, как и погода, менялась по мере того, как они ехали дальше, даже казалось, что они пересекают несколько климатических поясов, и не только в пространстве, но и во времени. Дорога была широкой, но вместе с тем выглядела заброшенной, если бы не высокие сугробы по бокам. Было видно, что эту дорогу чистят снегоуборочные машины, но ничем не посыпают. «Газель» немного водило из стороны в сторону, когда Сергей увеличивал скорость. Уже несколько часов они не встречали на пути ни одной машины ни попутного, ни противоположного направления. Не было даже пешеходов. Их обоих удивляло это, ведь, несмотря на праздники, движение должно было быть сильным.

– Смотри, ни одного твоего «брательника» нету. А если терроризм? – сказал в шутку Сергей Саше.

– Ну сколько объяснять? – усмехаясь, ответил Саша. – Транспортная милиция не означает, что мы обслуживаем трассы.

– Но они же милиция.

– Ну, да. Побогаче, чем остальные, конечно, но вроде милиция. Хотя в структуре милиции такой хаос, что представить ее как одно целое проблематично. Чего стоит только куча управлений и взаимосвязь горизонтального и вертикального подчинения. Уродство, одним словом. А про терроризм, кстати, я написал в своем дипломе, который пропал в дебрях института.

Сергей засмеялся.

– Чего? – спросил Саша.

– Хорошо сказал.

– Ага. По которому уже кто-то докторскую на халяву защитил, в общем, терроризм – это акт интервенции на государство, а не уголовный состав. Просто этот акт совершается посредством совершения уголовно наказуемых деяний, то есть простых уголовных преступлений. Нельзя рассматривать терроризм как уголовное преступление, это политика страуса. Терроризм – это война, и врага нужно уничтожать на чужой территории. И я даже это доказал. Все равно на защите диплома мне «четверку» поставили: не так подшил и не так разбил по главам.

– И что? За это снизили оценку?

– Да, это, конечно, похоже на неправду, но представь, какие у меня были глаза по шесть копеек, когда я вышел из аудитории.

Постепенно дорога, по которой они ехали, сузилась и стала обычной двухполоской. Только «Газель» стало чаще потряхивать на колдобинах и ухабах.

– Да, подвеска на наших дорогах летит страшно, – как бы подтверждая мысли Саши, подчеркнуто по-водительски смиренно произнес Сергей.

– Кофейку бы, – предложил Саша.

– Скоро заправка будет.

В кабине вновь наступила тишина. Саше казалось, что они едут очень долго и должны были уже уехать достаточно далеко, но нет. Они еще даже не проехали Тверь. Наконец вдали показался участок света. Сама узкая дорога уходила в темноту, а справа от нее появилась широкая площадка с заправочными колонками и новенькое одноэтажное здание с окнами из стеклопакетов. Сергей подогнал автомобиль к одной из колонок, и к ним направился парень в утепленной спецовке. Саша вышел из автомобиля и пошел в здание, мимоходом он услышал, как зашуршал где-то рядом комбинезон работника заправки. Асов понял, что тот уже подошел к баку, готовый заправить автомобиль. Перед Сашей открылись раздвижные автоматические двери, и он вошел в здание. Изнутри это оказался длинный супермаркет, справа от двери размещались кассы и буфет, за которыми суетились молоденькие девушки с усталыми и оттого надменными лицами.