Мародёры

– Ну, что вы, Рафида. Все будет хорошо.

– Рафида, солнышко. Успокойся, – произнесла вошедшая Лера, – ему ведь тоже тяжело.

Лера повела Рафиду в комнату, а Саша снял верхнюю одежду и повесил ее на вешалку. Сергей, смущенно спрятавшийся где-то сзади, вышел к Саше и тоже стал раздеваться. Пакет с продуктами он отнес на кухню.

Попав в свой старый дом, Саша не испытывал никаких чувств. Единственное, что он с удовлетворением отметил для себя, так это то, что, как и раньше, он свободно, не глядя по сторонам, перемещается по комнатам и, не глядя, находит и нажимает кнопки выключателей, ручки дверей или открывает ящики мебели. Да, обстановка в квартире почти не изменилась.

Войдя в зал, Саша увидел, что Рафида сидит на диване, но как-то неестественно и неудобно. Она как бы сжалась в комочек, глядя на фотоальбом, который лежал у нее на коленях. В углу комнаты, на том же самом месте, куда ее ставили они, когда жили здесь все вместе, стояла новогодняя елка. Она была украшена теми же новогодними игрушками, которыми ее украшали каждый год, сколько Саша себя помнил. На верхушке елки красовалась та же большая красная пятиконечная пластмассовая звезда. Саша сел рядом с Рафидой и, взяв у нее фотоальбом, спросил:

– Можно я заберу несколько фотографий, наших? Мы не все фотографии перевезли.

– Конечно, Саша, – смиренно ответила Рафида.

– Завтра рано вставать, я думаю нужно встать в пять утра, чтобы к шести быть уже во Вдовске и забрать тело. Затем у нас будет, нет… Вставать нужно минимум в половину. Так что будьте готовы.

– Конечно, как скажешь, – так же смиренно ответила она, и тут Саша понял, что для нее он – старший рода и любое его слово сейчас для нее закон.

«Что ж, – подумал он, – так оно и есть».

Саша раскрыл фотоальбом и увидел, что он состоит из новых снимков, когда отец приезжал в гарнизон из Опольска. Это был фотоальбом его новой семьи, и Саша увидел на снимках другого отца. Таким он его не помнил. На фотографиях отец дурачился, корчил рожи и был счастлив. Там, где он был вместе с Рафидой, у него были теплые и любящие глаза. Всматриваясь в фотографии, Саша подумал, что раньше не видел его таким. Вот отец держит Рафиду на руках и опять улыбается. Непроизвольно Саша начал улыбаться, впитывая атмосферу, в которых фотографии были сделаны. Вот Рафида стоит, чуть приподняв юбку и лукаво кому-то улыбаясь. Наверное, отцу. И вдруг Саша подумал: «Ах, если бы я знал, что тебе так было хорошо с ней. Я бы, наверное, по-другому относился ко всему этому. Мы бы не отдалились. Почему ты не показывал мне этих фотографий?» – с болью спросил он про себя и захлопнул альбом. Возникшая вроде бы легкая радость тут же исчезла, уступив место новой боли.

– Саша, – вывела его из раздумий Рафида. – Дед звонил. Хотел, чтобы ты забрал его медали.

– А ему они на что? – грубо спросил ее Саша.

– Не знаю, – ответила Рафида и замолчала.

– Ладно, не беспокойтесь. Разберемся, – смягчив голос, добавил он. – Миссо где?

– У подруги, – Рафида стала говорить извиняющимся тоном, – я ей не сказала. Она его так ждала. – Рафида замолчала, а затем, погружаясь в воспоминания, стала рассказывать: – Он, помню, лежит, а она у него на животе прыгает и прыгает, – Рафида легко рассмеялась. – Я ее оттаскиваю, говорю, что он устал. А она отвечает: не-е-е-ет и продолжает. Сергей глаз приоткроет, посмотрит и опять спать.

Рафида замолчала, а Саша посмотрел на кошку, которая неизвестно откуда появилась в комнате. Белая, с голубыми глазами: «Ангорская», – решил Саша и поманил ее. Кошка, ничуть не удивившись, безбоязненно, подошла к Саше и стала тереться о его ногу. «Странно, – подумал он, – она же меня не знает». И он стал почесывать ее за ухом.

– Саша, – раздался голос Леры из кухни, – иди, покушай.

– Я пойду, – сказал он Рафиде и, вернув ей фотоальбом, пошел на кухню. Есть ему не хотелось, но поесть было необходимо. Она осталась на диване, медленно переворачивая страницы. «Да, – подумал Саша, – все это было, больше у тебя ничего, кроме памяти, не осталось».

У Саши внутри все щемило и щемило чувство, которое появилось с того самого момента, как он понял, что здесь у отца была другая жизнь, в окружении других людей, и он сам был здесь другим, и, по-видимому, он был счастлив. И об этой жизни Саша ничего не знал. Саша винил себя за то, что не попытался вовремя понять этого, что отверг это, а ведь отец говорил ему о том, что он счастлив с другой. С другой стороны, Саша понимал, что он стремился к своей семье, которой давно уже не было, и это было нормально.

– Выпьешь? – спросила Сашу Лера, когда он вошел на кухню. Саша немного помолчал, просчитал, можно ли, и ответил:

– Да, – потом переспросил: – Клюквенную?

– Нет, мы купили ликер, хороший.

– Жаль, я помню, отец покупал спирт «Ройял», или заливал авиационный спирт, а потом сидел и протыкал иголочкой клюквинки и бросал их в бутылки с этим спиртом. Потом добавлял немного сахару и настаивал. Пилось как компот, несмотря на то что крепость была чуть менее девяноста. Похмелья не было никакого.

– Да, – ответила Лера, – и такой делаем, но сейчас его нет. Но ликер тоже вроде бы хороший.

Ликер действительно был хорошим. Саша окинул взглядом кухню. В ней ничего не изменилось. Три человека уже с трудом могли в ней поместиться. Тот же стол стоял у окна, а холодильник, примыкая к нему, смотрел в коридор. В другом углу расположилась раковина со следами ржавчины. Вода в гарнизоне была с повышенным содержанием железа, и поэтому раковины и ванны отмыть от желтого налета было невозможно. Завершала обстановку газовая плита, на которой расположились кастрюли и «утятница». Газ в гарнизоне был привозной, поэтому во дворах домов стояли, отгороженные металлической сеткой, массивные газовые цистерны. Раз в месяц их заправляли из машин. Впрочем, если была задолженность по оплате, могли и не заправлять, что зимой особенно неудобно, потому что люди часто грелись газом. Поэтому-то на кухне, под покрывалом, стояла еще и маленькая электрическая духовка. А еще раньше, в гараже, когда он еще у них был, Саша когда-то хранил примус, который горел не как положено, а весь сразу, словно факел. Даже сейчас он помнил его название – «Эверест».

Тяжелые времена. Он был с финским двигателем, двухкамерный. После недели работы его отвезли в ремонт по пустяковой причине. Еще через месяц его вернули, но уже с подмененным двигателем, который работал очень шумно. Очередной обман, но отец посчитал разбираться с таким ремонтом ниже своего достоинства, и теперь холодильник трещал, как трактор. Кроме того, двери холодильника полностью не закрывались, образуя щель.

Стол был заставлен новогодними салатами, и еще Лера поставила перед Сашей тарелку с горячим, потом разлила по рюмкам ликер. Не чокаясь, выпили, и, пока Сергей с Сашей ели, Лера молча сидела рядом. Саша ел с усилием, не охотно. Наконец, посчитав, что съел достаточно, он отодвинул тарелку и, облокотившись на стол руками, молча уставился в черный квадрат окна. Молчание нарушила Лера, которая вновь разлила спиртное.

– Рафида ночью, после того как мы вернулись с места ДТП, убежала во Вдовск. Нашла его тело в морге. Так что мы за ней следим. А там, на месте аварии, машины всмятку, куча народу, все пьяные. А следователь, который там был, пьяный, подошел к Рафиде и говорит что-то наподобие: «Ну что ж, везде трупы, у людей праздник, я понимаю, как вам неприятно на это смотреть». Андрей его взял за шиворот и отвел от нее. Такое сказать.

– Торгач? – переспросил ее Саша.

– Нет, он позже приехал. А Рафиду даже к телу не пустили.