Марой и хранители
Шрифт:
– Её пока не видно другим, – объяснил вкрадчивый голос, – до поры, до времени, и закрепляющая инициация проявит себя…
– Какая третья? – Арман возмутился. – Наш обмен магиями потеряет силу через полгода.
Голос хрипло засмеялся, перед лицом появилась рука с вытянутым указательным пальцем:
– Взгляни туда. Что ты видишь?
Знакомая белая комната с кроватью, два сплетённых обнажённых тела в медленном ритме страсти и донесшийся приглушённый одобрительный шёпот: «Clif-far-r» 6 .
6
«Clif– far– r» –
– Это была ментальная фантазия, – Арман холодно усмехнулся, хотя внутренняя пружина от одного вида скрутилась, вынуждая дыхание замереть.
Анри хрипло засмеялся:
– Наивный серебристый… Теперь-то ты знаешь, что все произнесённые слова имеют силу? Даже в ментальном мире. Настало время тебе познакомиться с собой ближе.
Ар обернулся на звук за своей спиной – зеркальная створка закрылась, отрезая лабиринт от остального помещения. Множество зеркал отразилось друг в друге, окружая пленом иллюзии из арок и лиц: несколько Люсиль и Мариэль ныне с укором взирали перед собой на опешившего юношу.
– Я задам тебе вопросы, – сказал возникший рядом Анри. – С каждым неправильным ответом будет умирать одна из них. С каждым правильным – никто не погибнет и откроется одна дверь. Вопрос номер один, несложный. Почему вместо того, чтобы отпустить Мариэль, как она просила, ты поступил наоборот, повалил её на кровать?
Люсиль ждала, улыбаясь и сцепив руки в замок, а Мари, наоборот, положила ладони на стекло, жадно ловя ответ.
– Я… не знаю… так получилось… – пробормотал Арман, не готовый обсуждать желания своего тела.
Одна из Мариэль пронзительно вскрикнула: сквозь неё, со спины, прошёл острый шип, разбивая стекло и заставляя мёртвую девушку упасть. Арман ахнул, подаваясь вперёд и ударяясь о прозрачную стену, отливающую серебром, бессильно ударил кулаками.
– Сволочь! Не так, только не так!
– Хм, мне казалось, что вопрос абсолютно простой. К сожалению, я не смогу задать второй до тех пор, пока ты не ответишь на первый. Попробуем ещё раз: почему вместо того, чтобы отпустить Мариэль, как она просила, ты поступил наоборот?
Арман молчал, борясь с дрожью, распространяющейся от сжатых кулаков по всему телу и заковывающей его в единый нервный спазм.
– Потому что я не хотел её отпускать, – наконец сказал осторожно.
Ещё одна Мариэль вскрикнула и сползла, оставляя ладонями розовые разводы на стекле. Видимо, фантазия инквизитора решила разнообразить способы убийства.
– Я ведь сказал правду! – взревел Арман, в гневе пытаясь разбить зеркало.
Голос позади равнодушно хмыкнул:
– Ты сказал правду, но это не был ответ на мой вопрос. Слушай внимательно. Почему вместо того, чтобы отпустить Мариэль, как она просила, ты сделал обратное?
– Что будет, если я не смогу ответить на твои вопросы?
– Мы начнём сначала, и ты будешь снова и снова смотреть, как умирают те, кто тебя любит. Твой ответ?
Несмотря на всю осознаваемую иллюзорность
происходящего, чувствуя пот, стекающий по лицу, он вытащил из себя то, в чём боялся признаться последние дни:– Потому что… я… там, с проклятым Некромантом… почувствовал что-то… и не мог об этом не думать… Я… желал Мариэль… и не мог… отказать себе в… я хотел проверить, то ли я почувствовал…
Зеркало, на которое опирались руки, поднялось, открывая проход в следующий коридор, узкий поблескивающий мелкими отражениями.
– Следующий вопрос, – сказал Анри, не хваля за правильный ответ и не комментируя его. – Когда я упомянул, что дело в одном из вас, а не в браслетах, которые носит Люсиль, почему ты не признался ей в своих сомнениях?
– Я не хотел делать ей больно, – думая над этим второй день, Арман ответил быстро, полагая, что отвечает правильно.
Но одна из златовласок пронзительно завизжала и, осыпаемая стеклянной крошкой, упала с шипом в груди на пол:
– Что же ты за зверь такой?! – нервно дрожа и не пытаясь отереть выступившие слёзы, Арман простонал: – Что я должен сказать?! Как мне угадать, что ты хочешь услышать?!
– Загляни в себя, как ты делал… Повторяю вопрос: почему ты не признался Люсиль в сомнениях?
Он тянул паузу, Анри ждал и, казалось, готов это делать вечность, пока запутавшийся не найдёт ответа.
– Я боялся. Боялся слёз Люсиль, её реакции. Я не хотел скандала. Я струсил, надеялся, что всё образуется само собой, – сглотнул, ожидая нового крика-ножа в самое сердце.
Но ответ был одобрен, и зеркальная створка поднялась, приглашая к следующему вопросу.
– С прошлым разобрались. Вопрос про настоящее, – равнодушно огласил следующий этап инквизитор. – Ты знаешь, что обманываешь Люсиль и никогда не сделаешь ей предложения руки и сердца. Мы хотели бы услышать, почему.
Провалилось три попытки, прежде чем он смог признаться себе в том, о чём почти не думал, – и новый шаг к свободе был доступен. Вот только к этому моменту Ар чувствовал бессилие. Голос был сорван криками, а разум перечеркнул убеждение отца о том, что мужчины не плачут.
С каждой смертью иллюзорных девичьих образов фантазии палача становились изощрённее и более жестокими. И сколько бы Ар не колотил кулаками по зеркалам, их броня оставалась безучастной к мольбам и проклятиям.
– Сволочь, почему мы говорим об этом?! – он опустился на пол, ноги не держали своего хозяина. – Почему не об Академии или о тебе?!
Образ инквизитора давно растворился в зеркалах, и с тех пор только его голос звучал, оповещая о присутствии:
– Ты пришёл с конкретным запросом разобраться в определённой проблеме. Этим мы сейчас и занимаемся. Следующий вопрос…
– Сколько их?
– Мы прошли половину пути.
Арман застонал, погружая пальцы в волосы:
– Сволочь… Не убивай их больше, я не выдержу!
– Разве тебе не хочется узнать самое интересное, то, что у тебя под носом и чего ты не видишь? Цена высока, но она того стоит…
– Не хочу. Прекратим испытание, я сдаюсь! – он с надеждой посмотрел вверх, и от весёлого смеха мороз прошёлся по спине.
– Отсюда два выхода – ты сам открываешь последнюю дверь или тебя будят, Мариэль тебя предупреждала. Но до утра ещё далеко, так что тебя не скоро хватятся. Продолжим: следующий вопрос…