Марсала

А Рита тем временем играла роль гостеприимной хозяйки, обходя зал по кругу и интересуясь, всё ли нравится гостям.

— So wonderful, мисс Маргаретта. Вы очьяровательны! — отвечал на её вопрос, очередной представитель шведской делегации, беззастенчиво мешая языки и чудовищно коверкая её имя.

На что она лишь дежурно улыбалась в ответ, сдержанно благодарила за комплимент и скорее удалялась. Шла прочь от горячих взглядов мужчин и оценивающе-ледяных — их спутниц, если такие обнаруживались рядом. Причём комплименты сыпались на неё со всех сторон — не только от обычно сдержанных шведов, но и — само собой! — от гостей местного разлива, тем или иным образом приближенных к «Аскелле» или полезных ей бизнесменов и политиков.

— Маргарита Георгиевна, вы сегодня-таки произвели фурор, — к Рите, наконец отошедшей перевести дыхание в тень одной из колонн, приблизилась Коновалова, затянутая, в отличие от неё, в довольно строгое чёрное платье. — Не боишься, что рёбра старых пердунов, — шёпотом, кивнув в сторону кучки местных шишек, продолжила она, усмехаясь, — не выдержат?

— Рёбра? — удивилась Рита. — В смысле?

— Рёбра, рёбра, — подтвердила, улыбаясь, Татьяна. — Не выдержат нашествия бесов, — пояснила. — Глянь, даже сам Густафссон глазами стреляет в поиске твоей персоны! — перевела она взгляд с местной элиты на шведских партнёров. — А его, между прочим, внуки в родном Стокгольме дожидаются. Хватит удар бедного дедушку, с кем потом нашему дорогому Павлу Васильевичу торговый центр строить?

— Да ну тебя, Тань! — тихо рассмеялась Маргарита в ответ, легонько пихнув её локтем. — А Павел Васильевич, между прочим, сам виноват: мой внешний вид — исключительно исполнение воли его генерального величества, — со значением подняв указательный палец вверх, изрекла она.

— Ого! Даже так? — Татьяна насмешливо подняла бровь. — Стратегия, значит? Ловите на живца? Пользуетесь тем, что кровь бедных шведских старичков покинет их убелённые сединами головы, и будете брать их тёпленькими и безвольными…

— Бедных? Старичков? — Рита с красноречивым скептицизмом посмотрела в сторону шведов, среди которых упомянутый Густафссон был старше всех, но даже его сложно было назвать стариком, несмотря на наличие внуков.

— Ну не молодчиков же! Пусть и далеко не бедных… Так, а вот и наш молодчик! — повернула пиарщица голову в сторону входа в зал. — Явился, слава те господи…

Маргарита тут же устремила глаза в ту же сторону, что и Татьяна. Сердце в её груди ожидаемо совершило кульбит и понеслось галопом, оглушая уханьем в висках.

Да уж, реакция… Она словно дебютантка на первом балу, честное слово! Осталось только залиться краской и потупить очи долу… Встряхнувшись и прогоняя морок на секунду привидевшегося ей бала, где ей полагалась роль эдакой Наташи Ростовой, а Павел, естественно, был никем иным, как блистательным красавцем Болконским, Рита попыталась сосредоточиться на том, что продолжала вещать Коновалова. Но выходило из рук вон плохо — и взгляд, и абсолютно все мысли были рядом с человеком, уверенно двигающимся по залу, ослепляющим своей фирменной улыбкой и одинаково тепло приветствующим всех, кто попадался на пути. Выглядящий как всегда с иголочки, как будто не вернулся буквально час назад из изматывающей командировки, а неделю нежился где-нибудь на европейском курорте, Стрельцов просто излучал приветливость, сдержанную, но в искренности которой не усомнился бы никто. Впрочем, как и всегда. Даже некая небрежность словно чуть взлохмаченной причёски всегда выглядела так, будто над ней трудилась целая группа стилистов, хотя уж кто-кто, а Маргарита знала — это всего лишь последствия его привычного жеста, когда он в раздумьях запускал руку в шевелюру.

Какой же он всё-таки… Единственный из сотен, тысяч, миллионов, кто сумел пробить её броню, за какую-то неделю сумел просочиться внутрь, капля за каплей наполнив Риту самим собой, вытеснив все сомнения и опасения… Красивый, притягательный, желанный…

Чёрт, кажется, она сходит с ума! Но сопротивляться этому сумасшествию больше не может…

Весь вечер прошёл для Маргариты словно в тумане. Она улыбалась, вела светские беседы, продолжала ловить на себе заинтересованные взгляды. Ещё бы! Не то, чтобы она льстила себе, но — объективно — выглядела она и правда отлично. Струящаяся ткань насыщенного винного цвета облегала её стройный стан, в движении прилегая к телу то тут, то там, и обрисовывая все вогнутости и выпуклости фигуры. Несколько прядей из обманчиво простой причёски завитками ложились на плечи, пара свободных браслетов притягивала взгляд к тонкому запястью… Ничего кричащего, никакого блеска бриллиантов напоказ, никакого ощущения расфуфыренности — наверное, этим она и выделялась от основной массы дам всех возрастов, пытающихся перещеголять друг друга, и иногда не зная меры. Что в «уколах красоты», превращающих их лица в кукольные маски, что в количестве и каратах украшений.

После окончания торжественной части, со всеми полагающимися речами, рукопожатиями и церемониальными росчерками золотых паркеров под вспышками камер, публика испила шампанского в честь знаменательного события и приступила к ужину. Всё это время Маргарита украдкой кидала взгляды на источающего направо и налево обаяние Павла и, несмотря на всё понимание глупости подобной реакции, начинала ревновать его ко всему на свете. К работе, которая не давала бросить всё и, наконец, подойти к ней. К шведам, к русским, к директорам, к депутатам, к их женам, дочерям, любовницам… Ничего на свете она не ждала сейчас так, как этой встречи, когда все формальности останутся позади, будто с их прощания прошло не два дня, а целая вечность. И ничего с такой же силой не боялась одновременно…

Выпитое шампанское расслабило, но и сорвало последние хлипкие запоры с чувств, которые всё ещё пугали её. Ощущение того, что она стоит на краю омута с неизведанным дном никуда не делось. А что, если всё это — иллюзия, мираж? Если она придумала себе то, что мужчина, который столько лет был рядом и не позволял себе и намёка на что-то большее, неожиданно полярно поменял своё отношение? Если для него всё это лишь пресловутая игра? Если все эти мимолётные, но красноречивые взгляды, которые она ловила на себе весь вечер, все предназначавшиеся ей улыбки — плод расшалившегося воображения?

— Потрясающе выглядите, Маргарита Георгиевна, — наконец настал момент, когда его фигура выросла рядом с ней, заставляя за миг забыть о любых терзаниях.

— Спасибо, Павел Васильевич, — сохранить лицо и не выдать свой трепет стоило Рите адских усилий. — Вашими стараниями, — улыбнулась она краешком губ и на миг опустила глаза на платье.

Они скрестили бокалы, которые держали в руках, и не отрывая друг от друга взглядов с расширенными то ли от царящего полумрака, то ли от внутренних ощущений зрачками, пригубили игристый напиток.

— Пошли потанцуем, — как ни в чём не бывало предложил Стрельцов. — Весь вечер мечтаю к тебе прикоснуться, и танец — сейчас единственный способ сделать это, не нарушая приличий.

Откровенность мужчины током пробежала по позвоночнику, будоража совсем недавно пробуждённую от долгого сна чувственность.

А вечер тем временем подходил к своему логическому завершению, все протоколы были соблюдены, все «нужные» люди — не обделены вниманием, журналисты с камерами спроважены, и теперь можно было выдохнуть и немного расслабиться.

— Давненько я не видела, чтобы ты танцевал, — пытаясь дышать ровно, Рита отставила в сторону бокал и вложила руку в протянутую ладонь Павла.

— Я и сам не припомню, когда был последний раз, — обескураживающе улыбнулся он и уверенно повёл девушку к площадке рядом с музыкантами, где уже переступало с ноги на ногу несколько пар. — Кажется, лет десять назад, на какой-то развесёлой свадьбе, — выйдя в центр, он лёгким движением развернул Маргариту к себе лицом, — меня пригласила расхрабрившаяся пьяная девчонка со смешной чёлкой, и я не смог ей отказать.