Марсель Дюшан

Дюшан в Кадакесе (Испания)

Дюшан, каким я его вижу и представлю на этих страницах, будет Дюшаном «с языком за щекой» [8] , именно эта позиция отвечает такому отношению к жизни и творчеству. Ибо, помимо невероятной проницательности и интеллекта, продуманности и точности жеста, молниеносной зоркости, позволявшей выхватить «добычу» (реди-мейды), не следует забывать и о его доброте, дружелюбии, понимании себя и других, а также о юморе, который он тщательно культивировал, пленяя тех, кто встречался ему на пути.

8

Отсылка к автопортрету Дюшана 1959 года «С языком за щекой», который обыгрывает английскую идиому, означающую иронию, шутку, несерьезное отношение. – Примеч. пер.

Глава 2. Марсель, этот грустный молодой человек в поезде

Марсель Дюшан [9] – пожалуй, самый влиятельный художник XX века, получивший признание еще на нью-йоркской «Арсенальной выставке» в 1913 году и поучаствовавший во всех главных художественных движениях столетия, от фовизма и кубизма до дадаизма и сюрреализма, предвосхитивший в своем творчестве основные революции в искусстве, родился 28 июля 1887 года в Бленвиль-Кревоне (Франция). Этот небольшой городок расположен в двадцати километрах от Руана – города, где была сожжена на костре Жанна д’Арк и где разворачивается действие флоберовской «Госпожи Бовари» [10] . Марсель был третьим мальчиком в числе шести детей семьи, потерявшей незадолго до его рождения маленькую дочку Мадлен. Он рос вместе с двумя старшими братьями, Гастоном (род. 1875) и Раймоном (род. 1876), и сестрой Сюзанной (род. 1889) в типичном доме буржуа, заполненном картинами и выходящим фасадом на местную церковь. Их отец, Жюстен Изидор, более известный как Эжен, был нотариусом, а с 1895 по 1905 год являлся и мэром городка [11] . На рубеже веков Дюшан-старший, закономерно ожидавший, что его дети будут изучать право и унаследуют семейное дело, никак не мог предвидеть, что Марсель, Гастон, Раймон и Сюзанна станут художниками и войдут в историю современного искусства. Вплоть до своей смерти в 1925 году он обеспечивал своих детей материально, вычитая средства из их наследства. Отношение матери Марселя, Люси Николь-Дюшан, к своим сыновьям было непростым и даже прохладным. Современники говорили, что она больше любила дочерей и, возможно, была разочарована рождением сына после безвременной смерти Мадлен.

9

Согласно Дюшану, Аполлинер в 1914 году дал этой картине другое название: «Меланхолия в поезде». Cabanne P. Dialogues. P. 29; Humbert M. Duchamp et les avatars du silence // Etant Donn'e. № 1. 1999. P. 94.

10

«Важно знать, что картина „Сыновья Хлодвига“ [Эвариста Виталя Люмине] хранится в Муниципальном музее искусств в Руане и что Жанна д’Арк была сожжена в Руане». См. «Предисловие Сальвадора Дали» в кн.: Cabanne P. Dialogues. P. 14.

11

В некрологе о нем, опубликованном городской больницей Руана, упоминается о его ответственности, «безукоризненной воспитанности», «бескорыстии и скромности». Из речи М. Альберта Мая (Duchamp Estate Archives. Villiers-sous-Crez, France).

Мадам Дюшан с сыновьями Раймоном и Гастоном (Жаком Вийоном)

Получив юридическое образование, старший брат Гастон тем не менее посвятил свою жизнь живописи и графике, взяв псевдоним Жак Вийон в честь поэта XV века Франсуа Вийона. Согласно воспоминаниям первой жены Марселя Дюшана, Лидии Фишер Саразен-Левассор [12] , своей эмансипацией старший из братьев был обязан другу семьи и крестной матери Марселя – мадам Юлии Бертран (1868–1960), свободомыслящей и эксцентричной женщины, которая обладала бесспорным влиянием на всех братьев. Мадам Бертран посоветовала Гастону отступить от «уготованного семьей пути, отказавшись от юриспруденции и профессии нотариуса», и сменить имя, чтобы выделиться в семье, сплошь состоявшей из ярких личностей: «Создай из себя новую личность: свободного, независимого художника. Сотвори себе новую жизнь» [13] . Гастон стал Вийоном – «из-за схожести обстоятельств, а не из-за любви к поэту», как отмечает Лидия. Что же касается имени, то «в решении отказаться от юриспруденции ради кисти было определенно больше безрассудства, нежели благоразумия, а о тех, кто поступает глупо, во Франции говорят, что они “валяют Жака (или дурака)”». «Так он и стал Жаком Вийоном», – заключает Лидия [14] . Путь же к свободе младшего брата, Марселя, будет лежать через постоянный процесс самопобуждения и целую серию разрывов и решений личного характера.

12

Дюшан и Лидия Саразен-Левассор состояли в браке с 8 июня 1927 года по 25 января 1928 года.

13

Fischer Sarazin-Levassor L. Un 'echec matrimonial: le coeur de la mari'ee mise `a nu par son c'elibataire, m^eme. Dijon, 2004. P. 131.

14

Ibid. P. 132.

Марсель со своей младшей сестрой Сюзанной. Ок. 1900

Поучившись некоторое время на медицинском факультете, средний брат, Раймон, забросил учебу и вскоре прославился во Франции и США как оригинальный скульптор-кубист; его жизнь и карьеру прервала Первая мировая война. Сюзанна, которая была всего на два года младше Марселя, своими полуабстрактными композициями способствовала развитию дадаистской живописи в Париже. «Механоморфный» язык этих работ незадолго до войны был доведен до совершенства ее любимым братом и некоторыми его друзьями, в частности Франсисом Пикабиа. Вместе со своим вторым мужем, швейцарским художником Жаном Кротти, она организовала движение «Табу» – мистическое ответвление парижского дадаизма, призывающее среди прочего выражать тайны, артикулировать невидимое и даже неосязаемое. Сюзанна и Марсель, с детства близкие друг другу, имели общую черту характера: «Они стремились во что бы то ни стало сберечь свою свободу, доходя даже до того, чтобы возводить барьеры, не подпускающие нежеланных чужаков». Как писала Лидия, «у Сюзанны, как и у Марселя, была тайная, скрытая от всех сторона» [15] .

15

Fischer Sarazin-Levassor L. Un 'echec matrimonial: le coeur de la mari'ee mise `a nu par son c'elibataire, m^eme. P. 133.

Решение отпрысков семейства Дюшанов стать художниками не было случайностью. Марсель отметил в 1949 году, что всему виной было влияние их деда по материнской линии, Эмиля Николя (1830–1894), который сначала работал в транспортной компании, а затем стал известным гравером, специализировавшимся на видах родного Руана. В биографической заметке об Эмиле Николе в каталоге «Анонимного общества» Дюшан писал:

«В детстве мы были окружены сотнями его картин на стенах дома, и эта деталь вполне могла послужить дополнительным стимулом к атавистическим и полулюбительским карьерам Жака Вийона, Раймона Дюшан-Вийона, Сюзанны и Марселя – его внуков» [16] .

16

Duchamp M. Catalogue de la Soci'et'e Anonyme // Duchamp du signe: 'ecrits / ed. Michel Sanouillet. Paris, 1994. P. 209. См.: The Soci'et'e Anonyme and the Dreier Bequest at Yale University: A Catalogue Raisonn'e / ed. Robert L. Herbert, Eleanor S. Apter, Elise K. Kenney. New Haven, 1984. P. 739–740.

Эмиль Николь обучил двух своих старших внуков технике гравирования и способствовал художественному воспитанию всех остальных. Рано проявившийся у Марселя интерес к типографскому и издательскому делу, которому он впоследствии найдет успешное применение в своих книжных проектах, стал во многом следствием занятий с дедом.

Спустя десять лет после рождения Сюзанны в семье появились еще две сестры: Ивонна и Магдалена. Дюшан увековечил их в «полукубистском» портрете со странным названием «Расколотые Ивонна и Магдалена» (Музей искусств Филадельфии), в котором можно усмотреть скрытую ревность, вызванную повышенной привязанностью мадам Дюшан к дочерям. В том же году в Руане он написал портрет Магдалены, который назвал «О младшей сестре» (Музей Соломона Р. Гуггенхайма, Нью-Йорк); в этом портрете поза модели и свеча на переднем плане выглядят «пародией» на контрастные композиции Жоржа де Латура.

Свой жизненный путь Марсель Дюшан начал молодым человеком из уважаемой буржуазной семьи с традиционным укладом, предки которой по линии отца происходили из Оверни, а по линии матери – из Нормандии. Еще он был частью братско-сестринской группы – группы художников, к которым испытывал подлинное родственное уважение. Вместе с тем Марсель будет все время отделять себя от клана Дюшанов, используя стратегии, позволяющие ему утверждать свою индивидуальность и охранять «уникальный» характер своей души от более насущных и ограниченных устремлений. Испытав равное влияние Юлии Бертран и философии Макса Штирнера (1806–1856), которую он открыл для себя, прочитав книгу «Единственный и его собственность» [17] , Марсель задумывался о будущем, стремясь «обрести мудрость, знание или посвящение», «изучить старика [Штирнера. – Пер.] и отыскать себя в чистоте и Абсолюте» [18] . Тогда он еще не мог знать, что постепенно расширит представление о роли художника в обществе и перевернет само определение произведения искусства.

17

На французском языке книга выходила в 1899 году (в издательстве La Revue Blanche) и в 1900-м (в издательстве P. V. Stock). Дюшан приобрел второе издание в 1960-х годах.

18

Fischer Sarazin-Levassor L. Un 'echec matrimonial. P. 131.

Осенью 1904 года, завершив обучение и сдав экзамены на звание бакалавра в лицее Корнеля (самой престижной высшей школы иезуитов в Руане, которую окончили Гюстав Флобер и Ги де Мопассан), где ранее он получил несколько наград по математике и рисунку, Марсель переехал к своим братьям в Париж. Сначала он поселился у Жака Вийона на улице Коленкура на Монмартре и поступил в Академию Жюлиана. На следующий год он провалился на вступительных экзаменах в Школу изящных искусств и решил пройти курс художественного ремесла в типографии Imprimerie de la Vicont'e в Руане. Полученное там звание «художественного работника» позволило ему сократить срок службы в армии. Всю свою дальнейшую жизнь Марсель будет держаться подальше от подобного рода повинностей.

Первые картины Марселя принадлежат к традиции Моне, Сезанна и импрессионистов. Они отсылают к его детству: церковь в родном городке, морские виды и окрестные пейзажи, написанные во время нормандских каникул, портрет отца в кресле. Для его первых постановочных композиций, которые он сразу же стал выставлять в Салоне Нормандского общества современной живописи, моделями служили члены его семьи и друзья детства. На протяжении своего первого года в Париже Марсель сделал серию карандашных рисунков с натуры в мастерских, принадлежавших его братьям или соседям по Монмартру. На жизнь он зарабатывал карикатурами для изданий вроде Le Rire и Le Courrier Francais, которые регулярно выставлял в Салоне художников-юмористов в парижском театре «Пале-де-Глас». Одной из таких карикатур является сценка из жизни супружеской пары, опубликованная в Le Rire 10 августа 1910 года. Мужчина стоит у зеркала, расчесывая волосы, а сидящая на диване женщина наблюдает за ним. Она говорит: «Ты так долго причесываешься», на что он отвечает: «Критиковать легко, а пробор сделать трудно!» Это звучит почти предзнаменованием. К этому времени Марсель уже начал играть словами: фонетически близкие глаголы peigner (расчесываться) [19] и peindre (живописать), а также отсылка к расхожему выражению «Критиковать легко, трудно создавать искусство» (по-французски варианты с «пробором» и с искусством звучат одинаково: la raie difficile = l’art est difficile) создают переплетение смыслов. Особое значение эта максима обретет для него в 1912 году, когда Салон Независимых откажется принять его «Обнаженную, спускающуюся по лестнице».

19

«Расческа» – будущее название реди-мейда 1916 года.

Семья Дюшанов. Ок. 1900

Впервые Дюшан выставил свои картины в Осеннем салоне в Гран-Пале и в Салоне Независимых через четыре года после того, как приехал в Париж. Одну его работу купила танцовщица Айседора Дункан. Потом у нее завяжется роман с Франсисом Пикабиа, входившим в группу Пюто и выставлявшемся вместе с братьями Дюшан в Нормандском обществе современной живописи. Дюшана и Пикабиа связывала крепкая дружба вплоть до смерти последнего в 1953 году, когда Дюшан счел их разлуку временной и даже послал умершему телеграмму: «Франсис, скоро увидимся. Марсель».

Через своих братьев Марсель очень быстро попал в авангардную среду группы Пюто и стал посещать их еженедельные встречи, известные как «воскресенья в Пюто», где собирались самые влиятельные художники того времени: Фернан Леже, Франтишек Купка, Альбер Глез и Жан Метценже, сообща написавшие в 1912 году первую посвященную кубизму книгу, которая так и называлась: «О кубизме», а также Гийом Аполлинер. Так Марсель оказался на художественной сцене, составлявшей оплот кубизма, а также – благодаря влиянию Купки – орфизма. Свои будущие изыскания он обдумывал, находясь в самом сердце этого круга эстетов и участвуя в дискуссиях на такие эзотерические темы, как золотое сечение, четвертое измерение или теория вечного изменения жизни молодого философа Анри Бергсона. Во время этих воскресных встреч, проходивших в саду его брата, художники играли в шахматы, в мяч и вообще устраивали себе активный отдых на свежем воздухе, о чем Марсель с нежностью упоминал в письме американскому художнику Уолтеру Пачу, организовавшему «Арсенальную выставку» в Нью-Йорке: «По воскресеньям в Пюто всегда хорошая погода, и ты, должно быть, пропустишь карточную игру с нами в саду. Скоро ли ты вернешься к нам?» [20] Пач сыграет решающую роль в том, что американские коллекционеры станут приобретать полотна и скульптуры братьев Дюшан. Начиная с 1913 года он завяжет дружескую и искреннюю переписку с Марселем и будет развлекать его в Нью-Йорке в 1915 году, где также познакомит его со своими друзьями и покровителями, что значительно повлияет на признание творчества Марселя в США.

20

The Selected Correspondence of Marcel Duchamp. P. 28. Пач также переводил работы французского историка искусства Эли Фора.