Марш мертвецов

Я вдруг отвалился, тяжело дыша. В голове шумело, надо было чуть-чуть очухаться. Когда я снова вскинул взгляд, девушка уже сидела, покачивая головой, положив одну руку на колено, а другой мягко касаясь лобка. Потрясенно улыбаясь, она встала, натянула трусы с брюками и, послав мне воздушный поцелуй, безмолвно удалилась.

Я лежал как идиот и смотрел ей вслед. Даже если она заложила в здание бомбу, мне было все равно. Остановить ее представлялось таким же невозможным, как шагнуть с крыши Дворца, расправить крылья и полететь.

Потом я все-таки поднялся на ноги, хотя перед глазами плыло, и застегнулся. Глянул на часы — время еще есть. Оргия продлилась всего лишь несколько минут. Я сбегал в уборную и привел себя в порядок. А потом, весь красный и запыхавшийся, отправился к Кардиналу.

В приемной дожидалось несколько человек. Из самых разных слоев, в костюмах, в отрепьях, даже в сутане священника. Секретарь жестом пригласила меня пройти без очереди, и я почувствовал спиной испепеляющие ревнивые взгляды.

Когда я вошел, Кардинал играл с марионетками, присев на корточки у низкого столика. Перед столиком была натянута белая простыня, подсвеченная сзади яркой лампой. Послушные манипуляциям Кардинала, за экраном плясали две тростевые куклы, и спереди казалось, что на простыне движутся две живые тени.

— Китайские, — пояснил Кардинал, не повернув головы. — Им по триста лет. — Он сменил одну из кукол — мужчину в большой шляпе — на маленького дракона.

— Невелика премудрость, — сказал я.

— Кому нужна премудрость, если… — Кардинал убрал кукол в сторону, а потом с улыбкой скрестил руки на груди. Тени на экране продолжали плясать как ни в чем не бывало, дракон и воин с копьем, они кружили на месте, делая резкие выпады. — Если владеешь магией, — закончил он.

— Но как?..

Кардинал позволил мне заглянуть за экран. Никаких специальных приспособлений, никаких фокусов. А тени спереди плясали по-прежнему. Я обернулся, но за спиной тоже не заметил ни камер, ни проекторов.

— Это экран? — спросил я.

— Потрогай.

Нет, обычная ткань. Постепенно бледнея, тени угасли, и остался только круг света от лампочки, которую Кардинал тоже вскоре погасил.

— Как вы это делали?

— Вера. Сила воли. Сила мысли.

— Не скажете?

— Есть хочешь? — Он сменил тему. — Или пить?

— Пива хорошо бы.

Он подошел к столу, щелкнул переключателем и попросил секретаря принести бутербродов, пива и минеральной воды. Бутерброды выглядели аппетитно, так что я съел парочку. Мы жевали, прихлебывали, вели задушевные разговоры о погоде и футболе, как два приятеля.

— То, что доктор прописал, — приканчивая последний кусок, похвалил Кардинал. — С пяти утра на ногах, совсем про еду забыл. У меня такое часто. Врачи ругаются, но если всех их слушать — совсем жизни не будет.

— Ничего себе, сколько вы работаете! — изумился я. — Наверное, скоро собираетесь ложиться?

— Нет, мистер Райми, еще часов тридцать потружусь. — Он смахнул крошки с губ, облизал руку и рыгнул. — Я мало сплю. По паре часов через день. Сном часто злоупотребляют. Дрыхнут по семь, восемь, девять часов. — Он неодобрительно покачал головой. — Так всю жизнь продрыхнуть можно. Это суркам позволительно спать без просыпа, а людям нет. Думаю, обезьяна стала человеком, только когда увернулась от объятий Морфея. Чего добилось бы человечество, тратя по шестнадцать часов на сон? Так бы и жили дикарями до сих пор, потому что если так ненадолго просыпаться, то ничего изобрести не успеешь. Прыгали бы по деревьям по сей день…

Видя, что он не шутит, я сдержал смех. С большим трудом.

— Мы все сони, — продолжал он. — Вполне можно — и нужно — бороться со сном. Только представь: восемь лишних свободных часов в день, пятьдесят с хвостом в неделю, две с половиной тысячи в год. А если все будут так работать? Помножь эти часы на таланты тружеников. Каких высот мы могли бы достичь! Ключ к успеху, мистер Райми, это сознательное управление режимом сна.

— Может, его вообще запретить? — подыграл я.

— Нет, — серьезно возразил он. — Совсем без сна нельзя. Мозгу нужны отдушина и отдых. Но не в таких количествах, как мы привыкли. Больше трех часов в сутки — это уже роскошь. Она делает нас изнеженными и слабыми. Надо, как на пачках сигарет, делать предупредительные надписи на изголовьях кроватей: «Вредит вашему здоровью».

— Ну, это уж мы слишком далеко зайдем, — улыбнулся я.

— Я вот тоже далеко зашел — построил империю, — отрезал он.

На это у меня не нашлось ответа, и я замолчал, но мне показалось, что Кардинал ждет возражений. Если мне показалось неправильно, я в глубокой заднице, это ясно, однако тянуло поспорить.

— В некоторых случаях ваша логика не работает, — осторожно начал я.

— Например?

— Эйнштейн. Величайший гений всех времен. А спал верных восемь часов, не сойти с этого места.

— Эйнштейн все профукал, — отмахнулся Кардинал. — Было у него богатство? А власть? Что он поимел, в чем его выгода?

— На основе его теории создали ядерную бомбу.

— Да, — согласился Кардинал. — Создали. Другие. Такие, как я, мистер Райми. Обладающие властью, видящие цель и твердо стоящие на земле обеими ногами. Эйнштейн с этой бомбы не получил ничего. Наоборот, твердил, как она опасна. А ведь мог сделать свою бомбу, взять весь мир в заложники и получить состояние. Но нет, он слишком много спал. Если кому и не помешали бы лишних восемь часов в день, так это Эйнштейну. Использовал бы свою теорию относительности, чтобы влиять на фондовый рынок, — вот это было бы умно!

Фондовый рынок… У меня шевельнулось воспоминание.

— Я недавно разговаривал с И Цзе Лапотэром. И он мне посоветовал поинтересоваться у вас насчет акций и предсказаний. Он…

Лицо Кардинала стало мрачнее тучи, и я моментально умолк. Он грозно выставил вперед руку с искривленным мизинцем:

— Не смей больше упоминать при мне этого ублюдка. Нет такого. Когда-то я знал человека по имени Инти Майми, он ушел с моей службы и больше для меня не существует.

— Простите.