Марш Теней

Натруженные ноги гудели от усталости. Чет опустился на стул и только тут понял, что Опал нет в комнате. Она стояла на пороге, глядя на Уэдж-роуд.

— В чем дело, дорогая?

— Кремень, — ответила жена. — Его с тобой нет? Чет нахмурился.

— А почему он должен быть со мной? Я оставил его дома, потому что он мешает мне на работе. Ему не нравится внизу, а если я отпускаю его наверх, он играет не там, где велено. — У него вдруг сжалось сердце. — Подожди. Ты хочешь сказать, что он ушел?

— Я не знаю! Он ходил со мной на Нижнюю Рудную улицу, а когда мы вернулись, остался поиграть у дороги. Он там строит из камней замки, стены и туннели. Ему только бы вывозиться в грязи! — Глаза Опал наполнились слезами. — Потом я вышла позвать его обедать, но ребенка нигде не было. Прошло уже несколько часов. Я обошла все улицы, побывала в здании гильдии, даже сходила на Соляной пруд и спросила Валуна, не встретил ли он мальчика. Его никто нигде не видел!

Превозмогая боль в ногах, Чет поспешно поднялся и обнял Опал.

— Успокойся, моя милая старушка. Уверен, он затеял очередную проказу. Он ведь мальчишка, да с таким независимым характером. Клянусь Старейшими, он вернется до конца ужина.

— Ужина?! — Она почти кричала. — Неужели ты думаешь, старый дурень, что у меня было время готовить ужин? Я весь день бегала по городу и искала мальчика. У нас нет ужина!

Опал заплакала. Едва дойдя до кровати, она с головой завернулась в одеяло, содрогаясь от рыданий.

Чет тоже был взволнован, но ему все-таки казалось, что жена принимает случившееся слишком близко к сердцу. В конце концов, Кремень не единственный мальчишка в Городе фандерлингов, который заигрался, отошел далеко от дома и забыл про время. Совсем недавно, во время похорон принца, он уже исчезал. Если не вернется к ночи, можно начать тревожиться.

После долгого рабочего дня желудок Чета сжался, как усохший кожаный мешок. Он нерешительно заглянул в кладовую.

— Посмотри, у нас же есть съедобные корни! — сказал он громко, чтобы слышала Опал. — Чуть-чуть поварить — и можно есть.

Жена не ответила. Он еще порылся в запасах корней и клубней. Некоторые из них уже проросли.

— Лучше я съем сыра с хлебом, — решил Чет.

Комок из одеяла на кровати пошевелился, и раздался голос Опал:

— Хлеба нет. Я как раз собиралась сходить в булочную, когда… когда…

— Да, конечно, — поспешил успокоить ее Чет. — Ничего страшного. И все же как насчет тех корней? Чуть-чуть отварить…

— Хочешь вареных корней, сам и вари. Если умеешь.

Чет печально пожевал сырой корень. Он и не предполагал, насколько это горько, если не проварить корень в патоке. Он тоже начал думать, что к ужину мальчик не придет. В душе у Чета нарастало странное беспокойство. Кружка эля помогла протолкнуть в желудок горькую еду и несколько облегчила пульсирующую боль в ногах, но не уменьшила тревогу.

Чет несколько раз выходил на Уэдж-роуд. Уже зажглись тусклые фонари. Улицы были почти пусты, в домах заканчивали ужинать и готовились ко сну. Дети в такое время, должно быть, уже спали в своих постелях. Другие дети.

Он решил взять лампу и отправиться на поиски.

Не забрался ли Кремень в какой-нибудь незаконченный туннель? Его могло засыпать в одном из боковых коридоров, где крепеж недостаточно прочный. С другой стороны, что ему там делать?… Чет обдумывал другие возможные варианты — и менее страшные, и более трагические. Может, мальчик отправился в гости к какому-то приятелю? Кремень не всегда считал нужным сообщить родителям, куда идет, а тем более — просить разрешения. Он не сдружился ни с кем из ровесников — даже с теми, кто жил в ближайших домах. Где еще он может быть? Вдруг он пошел туда, где работал Чет, — к семейной усыпальнице Эддонов? На кладбище были опасные места. Но Кремень ясно дал понять, что ему там не нравится.

Крышевики, крошечный народец… Может быть, мальчик отправился к ним и либо остался в их компании, либо не успел спуститься до темноты. Неожиданно перед глазами Чета возникло страшное видение: мальчик упал с крыши и лежит беспомощный в заброшенном дворике, через который никто не ходит. Чет положил на тарелку недоеденный корень: ему стало нехорошо.

Где же еще он может быть?

— Чет! — крикнула Опал из спальни. — Чет, иди сюда! По голосу было ясно, что жену что-то напугало. Чет вдруг понял, что он совсем не хочет вставать с места и смотреть на то, что она нашла. Но пришлось.

Опал ничего не нашла — скорее наоборот.

— Он ушел насовсем! — сообщила она, указывая на тюфячок мальчика. Там лежали скомканное одеяло и скрученная жгутом рубашка, напоминавшие призраков. — Его мешочек. Ну тот, с зеркалом. Его нет! — Опал обратила к мужу полный отчаяния взгляд. — Он давно не надевал его, всегда оставлял здесь! Почему же теперь его нет?

Опал сникла и за считанные минуты постарела лет на пять.

— Он ушел, — повторяла она. — Ушел навсегда. Поэтому и забрал свои вещи.

Чет не знал, что сказать. Ничего утешительного он придумать не мог.

— Боги милосердные! Тоби, ты опять спишь? Ты же сдвинул линзу!

Молодой человек поспешно встал и поднял руки, показывая, что никак не мог этого сделать. Его оскорбленный вид говорил, что он и не думал спать, несмотря на поздний час, и что Чавен глубоко ошибается.

— Господин Чавен… я… — начал он.

— Ладно, — оборвал его врач. — Я надеялся, что ты станешь ученым, но, видимо, ошибся.

— Но я хочу быть ученым! Я прислушиваюсь к вам! И делаю все, что вы говорите!

Врач вздохнул. Молодой человек и в самом деле не виноват. Чавен слишком доверился рекомендациям своего друга Эвана Догсенда. Догсенд считался самым ученым мужем в Блушо, но, вероятно, не слишком разбирался в людях. Тоби довольно много работал, но отличался рассеянностью и обидчивостью. И, хотя он был неглуп, ему не хватало любознательности.

«Изменить его — все равно что пытаться заставить мою подружку Кло дружить с мышами и крысами», — подумал Чавен.

Молодой человек все еще стоял перед ним, и на лице его отражалось необыкновенное внимание.

Чавен попытался объяснить еще раз:

— Посмотри, линзу нельзя сдвигать после того, как мы поймали нужный нам объект. Леотродос из Перикала утверждает, что обнаружил новую звезду в созвездии Коссопы. Настроив телескоп на Коссопу, мы должны закрепить его неподвижно и тогда уже производить измерения. Не только сегодня, но и завтра, и послезавтра, и в другие дни. И если уж мы делаем измерения, то совершенно точно мы не должны облокачиваться на прибор!

— Но на небе полно звезд, — возразил Тоби. — Почему мы изучаем именно эту?