Маршал Баграмян

Все же сказали и об этой утрате, но после похорон.

Надо ли говорить о страданиях отца, потерявшего сына?

О его переживаниях я бы мог рассказать «со знанием дела», за месяц до написания этих строк, в конце 2005 года, умер мой сын Василий. Остановилось сердце. Было ему 47 лет, офицер запаса, главный редактор одной из небольших московских газет.

Но, как бы ни было тяжело, жизнь продолжалась, и, как полагается солдату, потерявшему друга на поле боя, Иван Христофорович старался «оставаться в строю». Да и я, грешный, глушил горе напряженной работой над этой книгой.

А Иван Христофорович в те дни напрягал остатки сил, создавая очерки о своих соратниках по войне. В эти трудные дни он часто вспоминал родные края, хотелось побывать, полюбоваться, получить прилив сил от благодатной кавказской природы, от земляков, которые любили и привечали его при таких встречах.

Об этих встречах помнили и писали, они приносили радость, прибавляли силы. Вот несколько слов из воспоминаний профессора, доктора исторических наук Рачья Симоняна:

«Каждый приезд Ованеса Баграмяна в родную Армению превращался для трудящихся республики в настоящий праздник.

И это не случайно. Ованес Баграмян стал легендарным для нас. Он собой олицетворял военный гений армянского народа. В его собирательном образе мы видели героев национально-освободительного движения нашего народа, воинов Сардарапатской битвы и героев Гражданской и Отечественной войн.

Каждый раз, когда этот прославленный сын нашего народа приезжал в Армению, мы с чувством высокой ответственности докладывали ему о достигнутом.

Мы твердо знали, что успехи нашего народа вызывали бесконечную гордость в его душе.

Пока будет жив наш народ, вечно будет бессмертное имя Ованеса Баграмяна».

С историком перекликаются слова поэтессы Сильвы Капутикян:

«Баграмян неотделим от судьбы в жизни народа жил, боролся, вместе с ним грустил, радовался, в свою очередь, сам внося ценный вклад в эту жизнь и его судьбу. Он участник Сардарапатского сражения, Гражданской войны в Армении, в последний войне скрестил оружие с врагом далеко от Армении, возглавляя многонациональные полки Советской Армии на полях Великой Отечественной войны, он вдохновлял на ратный подвиг многие тысячи бойцов.

И когда пришла победа, когда маршал Баграмян стал нередким гостем родной Армении, когда он, исполинского сложения, в парадной маршальской форме, еще больше подчеркивающей его мужество, стал часто появляться на наших трибунах, на наших праздниках в торжествах — целый край, целый народ, веками терзаемый, восставший против насилия и непокоренный, полюбил его, приласкал, сроднился с ним, заполнил им свою тоску по героям, ставшим легендой, историей, и по праву гордился им.

Таким был для вас маршал Баграмян, один из выдающихся полководцев Советской страны, честный гражданин, человек добрый — силой своей, строгостью, сердечный, помогающий всем, каждому протягивающий руку помощи.

Баграмян очень гордился успехами и достижениями Советской Армении. Об этом он всегда говорил во время своих бесчисленных встреч с трудящимися республики — Ширакской долины, Дорийского края, Севанского бассейна. Он восхищался неповторимыми красотами прекрасного курорта Дилижана и воспетого поэтами Арагаца, замысловатыми очертаниями Зангезурских скал и виноградными плантациями Араратской долины. Народ всюду встречал маршала хлебом и солью, музыкой и танцами.

Эти встречи превращались в настоящий праздник…»

Баграмян для молодежи был символом для подражания, образцом, «делать жизнь с кого». Об этом пишет известный армянский писатель Вардгес Петросян:

«Маршала Баграмяна я впервые увидел в 1947 году. Он был для нас человеком-легендой. И случилось так, что эту легенду я должен был увидеть вблизи. Иван Христофорович (тогда он был еще генералом армии) приехал в Ереван, на предвыборную встречу с избирателями.

Я тогда учился в 8-м классе, писал стихи, рисовал. Кто-то заметил мое стихотворение о легендарном полководце (оно было напечатано в газете „Пионер канн“) и решил, что прославленного генерала от имени детей Армении должен приветствовать я.

Вся наша школа ликовала, все завидовали мне, даже учителя. Было трудное послевоенное время, и, чтобы я выглядел более или менее „элегантно“, школьные товарищи принесли все самое лучшее, что имели: обувь, сорочку, костюм. Так меня одели-обули всем классом. Только пионерский галстук был свой, собственный.

Встреча должна была состояться в зале филармонии, и задолго до ее начала здание было окружено народом — все хотели видеть Баграмяна…

Помню, дрожащим голосом наизусть я читал мое стихотворение, потом подошел к Баграмяну и подарил портрет, который нарисовал тоже я. И только тут я вблизи увидел человека-легенду. Он плакал. Легенда плакала. Иван Христофорович поцеловал меня, и вдруг я оказался за столом президиума между ним и первым секретарем ЦК КП Армении Г.А. Арутюняном.

Прошло более 40 лет с того дня, но я и сейчас волнуюсь: я сидел рядом с Баграмяном, он разговаривал со мной, легко гладил по голове, улыбался. Кстати, через месяц после этой встречи меня вызвали в горсовет и сообщили, что нам предоставляют новую квартиру. Оказывается, об этом из Риги просил Баграмян. И я вспомнил, что, когда Иван Христофорович расспрашивал меня, какая у нас семья, где, как я живу, я ответил, что нас семь человек, живем в полуподвале, в одной сырой комнате… „Значит, он не забыл, помнил“, — промелькнуло в голове. Я стоял тогда перед председателем горсовета, а на глазах — слезы…

Потом Ивана Христофоровича я видел много раз, но подойти к нему смелости не хватало. И вот в 1963 году, когда я работал редактором газеты „Пионер канн“, мне сказали, что маршал приехал в Армению, должен поехать в Цахкадзор к пионерам, и что я должен быть в числе сопровождающих.

Это был изумительный, незабываемый день…

И только за обедом я осмелился подойти к маршалу и рассказать о моей первой встрече с ним, о той квартире, которая в вашей семье именовалась „квартира Баграмяна“. Маршал вспомнил, обнял и прижал меня к груди.