Маршал Советского Союза

– Чем он сейчас занят?

– С головой увяз в работе, – сказал Мехлис. – Основные уклоны – повышение выучки личного состава и материально-техническое обеспечение. Постоянные командировки. То на завод поедет, то в воинскую часть. Доходит до курьезов. Бегает с красноармейцами марш-броски. Участвует в подготовке полевых укреплений, показывая младшим командирам, как их нужно возводить, а потом может вместе с солдатами их рыть. Набрал уже семьдесят часов наезда на разной бронетехнике, в том числе за рычагами. И эти часы постоянно растут. Он неугомонно изучает, по примеру Гудериана, непосредственные условия эксплуатации бронетехники. Занимается активным внедрением регулярных малых учений силами роты и батальона. Несколько раз их проводил лично. Ведет подготовку к полковым и дивизионным учениям, заявляя о том, что пока не будут готовы низовые звенья, проводить что-то крупномасштабное рано. Не чурается грязной работы. Во время своих заездов были не редки случаи, когда слетала гусеница на танке и нужно было по колено в грязи ее натягивать, и он не только не отлынивал от работы, пользуясь своим положением, но и начинал ее первым. И таких эпизодов немало. Можно было бы даже сказать, что маршал слегка чудит, пытаясь выяснить, что же на самом деле творится в войсках на всех уровнях. Впрочем, бойцам это нравится. Его популярность в войсках растет.

– Растет? – холодно взглянул на Мехлиса Сталин.

– Да. Но для нас это никакой угрозы не несет. Мы прямо или косвенно опрашиваем всех, с кем он беседовал приватно, выясняя, что он говорил. Нигде никакой хулы на Партию и правительство не идет. Даже напротив. Он нередко поминает добрым словом многих членов правительства и Наркомата обороны. Нередко называет отличившихся красноармейцев одобрительно «ворошиловец» или «сталинец». Так что его деятельность повышает не только его личную популярность, но и партийную. Его примеру начинают следовать другие командиры, особенно те, с которыми он лично проводил разъяснительные беседы. Фактически создается что-то вроде моды на работу с кадрами и профессионализм. Так что кроме роста популярности партийного руководства в войсках активизируется работа с личным составом. Особенно на низовом уровне.

– И много он тратит времени на эти командировки? – уже куда более спокойно спросил Сталин.

– Дома он ночует один – два дня в неделю. Чтобы везде успеть – много летает на самолетах. Совершенно неугомонная натура.

– А спор в наркомате по поводу технического задания для нового танка уже закончился?

– Можно считать, что да, – улыбнулся Мехлис. – Тухачевский предложил всем спорщикам поучаствовать в недельных учениях танкового батальона. За рычагами. Командармы и комкоры не загорелись особенным желанием это делать, но я поддержал инициативу, высказав, что хочу также принять участие, и им ничего другого не оставалось, как согласиться.

– Зачем он это инициировал? – недоуменно спросил Сталин.

– Он поднял вопрос о том, как оценивать танк, и вывел в противовес устоявшимся критериям оценки новые. Там много показателей было. В том числе и моторесурс, удобство управления, обзор, средства связи и так далее. Командармы и комкоры не все оценили его инициативу, сказав… – Мехлис снова улыбнулся. – Они много что там сказали. Вот Тухачевский и предложил им немного развеяться. Сам же, как вернулся из Испании, ни дня не сидит без дела, разве что за штурвал самолета не садился, а потому в курсе многих проблем на местах.

– А что же за штурвал не сел? – с легкой усмешкой улыбнулся Сталин. – Испугался?

– Нет. Врачи запретили. Но есть у меня предчувствие, что его укрепляющаяся дружба с Чкаловым закончится полетами вопреки предписаниям.

– Дружба? – удивленно посмотрел на Мехлиса Сталин.

– Да, вероятно, дружба, – ответил вместо Льва Захаровича Берия. – После Испании характер Тухачевского продолжил меняться. Он стал еще более самоотвержен в своих делах. Из-за чего смог во время нескольких встреч найти общий язык с Чкаловым, который прежде его презирал. По сведениям из окружения нашего героя-летчика, он лестно отзывается о поведении Тухачевского. По всей видимости, его поразили и приятно удивили изменения, произошедшие с маршалом.

– Сколько у него сторонников сейчас в руководстве РККА? – обратился к Берии после некоторого раздумья Сталин.

– Сложно сказать, кто на самом деле его сторонник. Он смог наладить хорошие рабочие связи с Генеральным штабом и лично Шапошниковым, который явно к нему стал относиться положительно. Но эти отношения не выходят за рамки рабочих. Хорошо общается с Ворошиловым, и время от времени они ходят совместно на какие-нибудь публичные мероприятия, но дружбой это не назовешь. Мы прорабатываем тех людей, с которыми Тухачевский устанавливает нормальные рабочие отношения, но пока никакого подозрительного поведения не заметили. Все в пределах нормы.

– Он меня пугает, – спокойно произнес Сталин. – Люди не меняются. А он изменился. Сильно. Так не бывает. Полтора года ведется наблюдение, но ничто не говорит об игре или фальши. Странно. Очень странно.

– Может быть, это исключение из правил? – спросил Мехлис. – Бывает, люди сильно портятся и развращаются.

– Только у него ситуация обратная, – грустно произнес Сталин. – Сгнить может каждый, но о том, чтобы имелся обратный процесс, я не слышал. Гнилое яблоко вдруг перестало быть таковым? Мистика какая-то, – пожал он плечами. Снова сел за стол. Положил трубку и посмотрел в пустоту. – Да впрочем, какая разница? Мистика или нет. Он приносит пользу? – спросил Сталин у Берии и Мехлиса.

– Да. Очень большую. – сказал Мехлис под одобрительный кивок Берии.

– Значит, нам и беспокоиться не стоит. Но вы, – он прищурился и сверкнул глазами, – все равно присматривайте за ним. Он и до болезни имел все шансы устроить вооруженный переворот, но если выйдет из-под контроля сейчас, то катастрофа просто неизбежна. Поэтому будьте бдительны. Он набирает слишком большой вес.

– Товарищ Сталин, – произнес Мехлис, – думаю, что он настроен на игру в коллективе.

– Я тоже так думаю, – ответил Сталин, – но что будет, если мы ошибаемся?

– Он умрет от сердечного приступа, – спокойно ответил Берия, сверкнув стеклышками пенсне.

– Хорошо, – кивнул Сталин. – Надеюсь, вы держите ситуацию под контролем.

– Под полным контролем, товарищ Сталин.

Вождь всмотрелся в твердый, уверенный и спокойный взгляд начальника ГУГБ НКВД и снова кивнул.

– Тогда я вас больше не задерживаю.

Глава 8

2 сентября 1937 года. Один из шикарных особняков Нью-Йорка.

– Итак, господа, – хриплым голосом произнес упитанный мужчина с сигарой во рту, – я собрал вас всех для того, чтобы обсудить обстановку в Советской России.

– Давно пора, сэр. А то злые языки стали поговаривать о нашем провале.

– Пусть болтают, что хотят, – зло прошипел худощавый господин с сухим, морщинистым лицом.

– Конечно, но не кажется ли вам, господа, что обстановка стала выходить из-под нашего контроля?

– Именно по этой причине я вас здесь и собрал, – сказал хозяин особняка, пыхнув сигарой. – Ни для кого из вас не секрет, что за последние полгода мы потеряли очень много наших людей в Советском Союзе. В том числе и агентов влияния среди руководства.

– То есть вы хотите сказать, что…

– Я хочу сказать, что старая схема больше не работает, – продолжил говорить хриплый голос. – Да, торговые сделки, заключенные ранее все еще в силе, и мы являемся главным торговым партнером Советского Союза, но как будут обстоять дела дальше, никто из нас не может даже предположить. Учитывая ситуацию в Испании, которая так же, очевидно, начинает выходить из-под нашего контроля…

– Хватит ходить вокруг да около! – прорычал зычный голос. – Мы проиграли эту партию, и теперь нам нужно придумать, как выиграть следующую, чтобы не проиграть войну. Я прав?