Маршал Жуков, его соратники и противники в годы войны и мира. Книга I

Как известно, гитлеровские руководители свалили свое поражение под Москвой на «генерала Зиму», как будто до начала войны они не знали, что в России бывают холода и снег. Об этом у любого немецкого школьника в учебнике по географии написано.

А чем мы объяснили наши беды, потери, отступления в первые месяцы войны? Внезапностью нападения Германии.

Давайте разберемся, была ли внезапность такой всеобъясняющей причиной. Не миф ли это?

Как все мифы, так и этот родился не просто так; как правило, они имеют какой-то импульс, и самое главное — миф кому-то и зачем-то нужен. Кому же и для чего он понадобился на этот раз?

Скажем прямо, момент нападения не столько проморгали (он был известен), сколько — самое страшное — не предприняли необходимых мер для отражения удара врага. Чтобы оправдать эту ошибку, надо было найти причину, так появилась «внезапность нападения»: мол, нас обманули! Но когда обманывают государственных деятелей, это не делает им чести, вот и возникает необходимость создать ширму.

О том, что агрессивные устремления Германии направлены на Россию, было широко известно. (Об этом достаточно подробно говорилось в первых главах.) По мере приближения часа нападения прибавлялись и разведывательные данные о подготовке вторжения. Тут надо сказать о прекрасной работе советской военной разведки (обратите внимание, не всей нашей разведки, а именно военной): она своевременно и полно информировала о готовящейся войне.

Разведку вели два мощных органа: Наркомат внутренних дел под руководством Берии и Главное разведывательное управление Наркомата обороны, которое возглавлял генерал Ф. И. Голиков. Его многие обвиняют в ошибках и упущениях. Не во всех он виноват, так как возглавил военную разведку всего за одиннадцать месяцев до начала войны (с июля 1940 г.). Однако что касается «внезапности нападения», то за это он полностью несет ответственность, потому что располагал обширной информацией, но не смог ее правильно оценить, обобщить и убедительно доложить Сталину.

Тут следует оговориться: два наших разведывательных органа не только работали на общее дело, добывая разведданные, но еще и конкурировали между собой, причем конкуренция эта была не на равных в смысле положения внутри нашей страны. Берия и его предшественники Ежов и Ягода по ложным обвинениям истребили и упрятали в тюрьмы очень многих опытных и талантливых руководителей военной разведки, включая и начальника разведывательного управления Берзина, прекрасного организатора, умного и тонкого разведчика.

Кроме Берзина один за другим были репрессированы исполнявшие обязанность начальника РУ, бывшие заместители Берзина, опытнейшие руководители разведки Никонов, Орлов, Гендин, Проскуров. После Проскурова и был назначен Голиков, который в разведке ранее не служил, специфики ее не знал.

К счастью, сохранилась агентурная сеть, созданная этими замечательными людьми, она продолжала, работать. Однако постоянная угроза, нависшая со стороны Берии, сковывала работников военной разведки, подрывала их авторитет в глазах Сталина, порождала недоверие к их докладам. Печальный пример тому — происшедшее с Рихардом Зорге. Он был военным разведчиком, работал в Токио; подружился с германским послом Оттом, через которого получал достоверную секретную информацию. Приведу лишь одну его телеграмму от 15 июня 1941 года:

«Война будет начата 22 июня». До этого Зорге сообщал о концентрации гитлеровских войск на нашей границе, о направлении ударов, сроках завершения подготовки и начала военных действий. Все эти сведения генерал Голиков имел, возможно, он их докладывал лично Сталину, ибо, как пишет Жуков, хотя и неизвестно, «что из разведывательных сведений докладывалось Сталину генералом Голиковым лично, минуя наркома обороны и начальника Генштаба, такие доклады делались неоднократно». Однажды, после войны, в разговоре на просмотре фильма о Зорге Жукова спросили, знал ли он об этом разведчике как начальник Генерального штаба. Жуков ответил:

— Впервые узнал о нем из этого фильма.

Беда с Зорге произошла потому, что Берия в докладах Сталину заявил, что Зорге — двойник, перевербованный немцами, и что его сведения — дезинформация. Когда Сталин сказал об этом подозрении Голикову, тот не сумел отстоять честность Зорге, и все его телеграммы (добытые с таким искусством и риском!) перестали принимать во внимание. Зорге вызывали «на совещание» в Москву, но Рихард, зная о судьбе некоторых военных разведчиков, исчезавших после таких вызовов, не поехал. Вскоре он был схвачен и казнен японской контрразведкой. У нас же его «зачислили» во «враги народа», а жену с дочерью репрессировали. Вот такая страшная судьба у замечательного патриота, талантливого военного разведчика Рихарда Зорге.

В Германии действовала хорошо законспирированная сеть советской военной разведки. Об этой секретной работе не раскрывают многих подробностей даже после окончания войны. Но проходят годы, «накал» секретности снижается, обжигающе-горячие сведения, прикосновение к которым в свое время могло стоить жизни, постепенно раскрываются. Недавно вышла книга Леопольда Треппера «Большая игра». Он один из участников подпольной разведывательной организации, которую называют «Красная капелла». Это название дало гестапо. Дело в том, что наши разведчики передавали сведения в «Центр» по радио. Эти радиопередатчики находились: три в Берлине, три в Бельгии и три в Голландии. Начинали они свою работу с условленной мелодии, по ней, как по паролю, в Центре опознавали своих «пианистов». Контрразведка гитлеровцев запеленговала несколько передатчиков и по этой мелодии назвала «музыкантов» «Красной капеллой».

Насколько это была широко осведомленная организация, можно судить только по двум примерам: с 1940 по 1943 год «Красная капелла» передала в Центр около полутора тысяч донесений о передвижении войск, производстве военной техники, разработке новых видов вооружения и даже планах верховного командования. Так, рассказывая о разработке наступательной операции на Москву осенью 1941 года, Л. Треппер пишет:

«Один из членов „Красной капеллы“ присутствовал на этом совещании в военных верхах — сегодня я могу открыть эту тайну. Стенограф, тщательно записывавший высказывания Гитлера и его генералов, был членом группы Шульце-Бойзена».

Разведка любой страны могла только мечтать о таком бесценном источнике! Я уж не говорю о других наших немецких друзьях, работавших в этой сети. А было их немало! В своей книге Треппер приводит такие цифры: 48 членов группы арестованы в Бельгии и Франции. Некоторые из них были казнены, 29 выжили, 30 избежали ареста.

Кстати, сам Леопольд Треппер тоже был арестован, только не гестапо, а нашим НКВД. После победы над Германией Особое совещание «оценило» его великолепную работу в нашей разведке 15 годами. Треппер провел в советских тюрьмах и лагерях до 1954 года и был наконец освобожден и реабилитирован. Его книга «Большая игра» вышла в 1975 году, была издана в 15 странах, но мы о ней узнали только в 1989 году.

Приведу еще свидетельство о самой широкой возможности получать разведывательные сведения быстро и, как говорится, из первых рук. В германском посольстве в Москве работал наш разведчик — антифашист Герхард Кегель. Он тоже написал книгу воспоминаний «В бурях нашего века», она вышла в Берлине в 1983 году, а у нас в 1987 году.

Вот только один пример, показывающий ценность информации, которую давал Кегель. Перед нападением Германии на Советский Союз в нашу страну под личиной представителя химической промышленности приехал один из руководителей нацистской разведки Шелленберг. В посольстве, в кругу людей, которым он доверял, Шелленберг не только говорил о скором начале войны, но и довольно подробно излагал, как и в какие сроки будут действовать войска. «Все значение рассказанного Шелленбергом я понял лишь позднее, — пишет Кегель, — когда стало ясно, что суть сообщенных им сведений является частью… плана „Барбаросса“. Эти и другие сведения „я, разумеется, тщательно накапливал“ и передавал Павлу Ивановичу. А последний был работником нашего разведывательного управления Генерального штаба, который в те дни уже возглавлял Жуков. Накануне нападения Кегель позвонил Павлу Ивановичу, вызвал его на экстренную встречу и предупредил о начале войны.