Маршал Жуков. Опала

Не баловал маршал инкоров длинными разговорами, ответы его. коротки и четки, как команды, никакой возможности не дал для кривотолков и рассуждений, ответы однозначные. В наступающей эпохе дипломатических схваток и закулисных махинаций тоже проявился жуковский характер.

Чувство ответственности за ответы на пресс—конференции было для Жукова естественным, он понимал: каждое его слово будет проанализировано и взвешено. Это подтверждается любопытным эпизодом, имеющим отношение к той встрече с журналистами. Вернее к одному из вопросов: «Знает ли маршал что—либо о судьбе Гитлера?». Жуков тогда ответил, что ему ничего не известно.

В своих воспоминаниях Георгий Константинович пишет:

«В 4 часа генерал В. И. Чуйков доложил мне по телефону, что генерал Кребс сообщил ему о самоубийстве Гитлера. По словам Кребса, это произошло 30 апреля в 15 часов 50 минут… Тут же соединившись с Москвой, я позвонил И. В. Сталину… доложил о самоубийстве Гитлера.

И. В. Сталин ответил:

— Доигрался подлец! Жаль, что не удалось взять его живым. Где труп Гитлера?

— По сообщению генерала Кребса труп Гитлера сожжен на костре».

И все, больше нигде и никогда к этому вопросу Жуков не возвращался, и на пресс—конференции честно сказал, что ему ничего не известно. О том, что труп фюрера сожжен, в своем ответе журналистам Жуков не сказал, наверное потому, что подробности этой версии ему не были известны и ходило много слухов, будто Гитлер удрал в Испанию или на подводной лодке в Бразилию. Сам Жуков по этому поводу пишет:

«Обстоятельства вначале побудили меня усомниться в правдивости версии о самоубийстве Гитлера. …Я тогда подумал: а не удрал ли Гитлер в самый последний момент?..»

В общем, спросили его о «судьбе фюрера» и он ответил, что ничего о ней не знает.

И вот, спустя 20 лет, в 1965 году он прочитал в книге Елены Ржевской подробности обнаружения и опознания трупов Гитлера и Евы Браун. Писательница была переводчицей в комиссии, которая вела расследование в 1945 году в Берлине.

Желая выяснить все подробности, маршал пригласил к себе на дачу Елену Ржевскую. Она описала эту встречу в сборнике воспоминаний о Жукове, опубликованном в 1988 году.

Я давно знаком с Еленой Моисеевной, печатал ее произведения будучи главным редактором журнала «Новый мир».

Кроме ознакомления со статьей Ржевской о встрече с Жуковым, я побеседовал с писательницей. Она рассказала:

— Жуков удивлялся: как же он не знал подробностей обнаружения и опознания трупа Гитлера? Он хотел уяснить это с моей помощью. Это был его главный вопрос. Мне тоже казалось странным, что командующий войсками фронта, первое лицо в Берлине в то время, и вдруг не осведомлен о таком важном эпизоде финала войны. И еще он очень удивлялся, что Сталин, зная детали поиска останков Гитлера, ему, Жукову, ничего об этом не сказал.

— Не может быть, чтобы Сталин знал, — возражал Георгий Константинович.

Я сказала ему, что Сталин не только знал, но по его указанию все было еще раз перепроверено, и ему были доложены результаты расследования и акты опознания трупов. Жуков предположил, что до него эти сведения не доходили потому, что расследование шли по линии НКВД. Но ни Берия, ни Серов, с которыми он часто встречался, ничего ему об этом не сообщили.

Жуков сказал мне, — продолжала Ржевская, — что он оказался в сложном положении: получается, что он лгал в Берлине на пресс—конференции советских и иностранных корреспондентов заявляя, что о Гитлере нам ничего не известно. Это его беспокоило.

Жуков нашел такой выход из создавшегося положения: написал в своих мемуарах, что несколько позже, по результатам расследования стало известно более определенно о самоубийстве Гитлера и что подробно об этом написано в моей книге «Конец Гитлера — без мифа и детектива». (Издательство АПН. Москва, 1965 год).

Но в издательстве или в цензуре, наверное, посчитали, «несолидной» ссылку прославленного полководца на какую—то писательницу. Эти строки сняли, но вроде бы они остались для зарубежного издания.

После беседы с Еленой Ржевской я проверил издания АПН на английском языке. Но железные наши цензоры правили надежно: ссылки на книгу Ржевской в издании 1974 года я не обнаружил. И только в десятом советском издании 1990 года, «дополненном по рукописи автора», восстановлены слова Жукова: «О том, как велось расследование, с исчерпывающей полнотой описано Еленой Ржевской…» (в книге, которую я указал выше).

Жуков всегда был хозяин своего слова и, как видим, даже через много лет добивался полной ясности по отношению к своему ответу на пресс—конференции двадцатилетней давности.

Рабочие будни

Жуков в Ставку Эйзенхауэра прилетел со своей группой как и договорились, 10 июня.

Встречали Жукова «большим почетным караулом, который произвел хорошее впечатление своей внешней выправкой».

Нетрудно представить, как тщательно готовили и муштровали этот караул. Эйзенхауэр отлично знал, какой заядлый строевик маршал Жуков, и ему, конечно же, хотелось блеснуть строевой лихостью своих воинов.

Свое пребывание в гостях у Эйзенхауэра маршал описал в одном абзаце:

«Состоялась церемония награждения советскими орденами Эйзенхауэра и Монтгомери, американских и английских генералов и офицеров. После вручения орденов был проведен воздушный парад американской и английской авиации, в котором участвовало несколько сот самолетов. Затем все мы были приглашены на завтрак».

И все, больше ни слова. Что это обычная жуковская сдержанность? Пожалуй так, маршал в своей книге во всем краток, пишет только о деле, никаких сантиментов и копания в душе. А жаль, все это для истории тоже было бы очень интересно.

Посмотрим, что пишет по поводу этой встречи Эйзенхауэр:

«Завтрак прошел с большим успехом. Выдался прекрасный летний день, и сначала мы повели гостей на большой открытый балкон, где нас угощали вином и закуской перед завтраком, и в это время, как было запланировано, провели воздушный парад с участием большого числа самолетов нашей авиации, полагая, что маршал Жуков воспримет это как проявление глубокого уважения к нему. С ближайших аэродромов мы подняли сотни истребителей, за которыми строем пронеслись бомбардировщики всех типов, какие только у нас имелись. В ясную, солнечную погоду получилось внушительное зрелище, и казалось, оно произвело на Жукова большое впечатление.

В соответствии с русским обычаем, насколько мы его знали, во время завтрака провозглашались тосты. Маршал Жуков был мастером провозглашения тостов, или, по крайней мере, таким он нам тогда показался, и его высказывания через переводчика делали честь союзникам и рождали надежду на успех нашего сотрудничества в будущем. Все по очереди провозглашали свои тосты — англичане, американцы, русские и французы. Мы, должно быть, не меньше десяти раз вставали при провозглашении тостов.

Награды, врученные мне и Монтгомери, относились к числу тех немногих, какие я видел и какие имеют больше истинную, чем символическую ценность. Орден представляет собой пятиконечную звезду, инкрустированную примерно 80–90 бриллиантами вокруг рубинов, а в центре звезды находится покрытое эмалью изображение Кремля».