Маршалы Победы

Сын найдёныша

В корзинке среди тряпья была записка: «Зовите сына моего Константином». Подброшенное дитя выходили и в два года передали бездетной вдове Аннушке Жуковой. Аннушка и дала ему свою фамилию. Жила она в деревне Стрелковка в старой скособочившейся избушке, которая давно не видела умелой мужской руки.

— Подрастёшь — избу и выправишь, — любила повторять Аннушка. Но только прожила она недолго и через шесть лет скончалась.

Так восьмилетний Костя Жуков во второй раз оказался никому не нужным. Согласился взять его в ученики сапожник из соседнего села. Мастерству он почти не учил, чаще посылал пасти коз да корову. В одиннадцать лет Константин ушёл из деревни в Москву и определился в настоящую сапожную мастерскую. Изучив сапожное дело, вернулся в свой дом, проветрил его, отмыл, слегка подправил и привёл жену из деревни с неказистым названием Чёрная Грязь. Жену звали Устинья Артемьевна. Была она бедна, не очень молода, но зато обладала могучей силой — легко таскала восьмидесятикилограммовые мешки с зерном. Сначала у них родилась девочка, а 1 декабря 1896 года родился мальчик, которого назвали Георгием.

Многие крестьяне в России жили бедно. Урожаи порой вырастали никудышные. В ту зиму, когда Георгию было пять лет, а его сестре Маше шесть с половиной, почти всё, что было припасено с урожая, закончилось раньше Рождества. Отец был в Москве на заработках. Мать занималась хозяйством, а дети сидели с годовалым братишкой.

— Вот что я решила, — сказала мать, пересчитав остатки запасов в погребе, — надо и мне идти на заработки. Иначе умрём с голоду. Оставляю на вас младшего брата и скотину. Вы у меня умные, как-нибудь справитесь, а я завтра уйду. — Рано утром Устинья Артемьевна обняла их на прощание, вытерла слёзы и отправилась в город.

То была трудная зима для многих, но им удалось её пережить. А через два года Георгия записали в школу. Буквы он успел заранее выучить, вместе с сестрой, которая пошла туда на год раньше. Школа была в соседней деревне, в простой избе, там собирались дети из окрестных селений, и учил их сын деревенского священника. Многие пропускали занятия: у кого не было обуви или одежды, а кто и просто ленился.

— У нас и отец читать не умеет, и мать, а ничего — живём, — говорили некоторые.

Но Георгий не пропустил урока ни разу. Иногда он один сидел в избе напротив учителя. И они свободно разговаривали: учитель рассказывал о том, что Георгию было интересно. А интересно ему было всё: и кто такой Александр Македонский, и где воевали Суворов с Кутузовым.

— Мне бы таким стать, как Суворов с Кутузовым! — говорил Георгий. — Я бы всех врагов разгромил!

— Ты уж чего попроще желай! — с улыбкой отвечал учитель. — Суворовым с Кутузовым тебе не быть, а школу закончишь, езжай в город дальше учиться. Может быть, тоже учителем станешь.

Георгий окончил три класса церковно-приходской школы с похвальным листом, и в честь этого события мама подарила ему новую рубаху, а отец сшил для него сапоги.

— Ты, сынок, какому ремеслу думаешь учиться? Как-никак одиннадцать лет.

— А я брата своего попрошу, Михаила, — предложила мать. — У него в Москве скорняжная мастерская. Если возьмёт к себе, будешь, сынок, шить меха. Они, скорняки, говорят, хорошо зарабатывают.

На том и кончился разговор о выборе профессии.

Учение в мастерской

Георгий с трудом привыкал к новой жизни в Москве. Он стеснялся своих заплатанных штанов, заношенной мятой серой кепки.

— Ты не горюй! Бить тебя тут будет каждый, — успокаивал его старший мальчик, когда один из мастеров в первый же день ни за что ни про что сильно ударил Георгия кулаком. — Такой уж порядок. Бьют, а ты терпи. На четвёртый год сам станешь мастером, сам будешь бить. Только не зверствуй.

Старшему мальчику было пятнадцать лет. А Георгию — двенадцать. Всего мальчиков было четверо. Каждый год хозяин брал по одному новому, а старший становился мастером. На младшем мальчике была вся тяжёлая и грязная работа, и таким младшим стал Георгий Жуков.

Мастера начинали работу в семь утра, а Георгия поднимали в шесть. Быстро умывшись, он готовил для них рабочие места. Потом убирал в квартире хозяев, которая была в том же доме, чистил их одежду и обувь, подливал масло в лампады перед иконами, чистил самовар и, если не было других поручений, отправлялся к мастеру, надевал на палец напёрсток, всовывал нитку в иглу и сшивал мех. Рабочий день заканчивался в семь вечера. А если работы было много, то и мастера, и ученики трудились до полуночи. После работы ученики готовили всё для завтрашнего дня, а Георгий ещё и протирал в мастерской пол. Потом вместе с другими учениками он ложился спать на том же полу. И так проходил день за днём.

Старший мальчик был прав: к Рождеству Георгий почувствовал, что начал привыкать. Уже и ошибок в работе стало меньше, поэтому и мастера реже били. Через год появился ещё один ученик, и теперь уже Георгий его утешал.

Сам же он очень хотел учиться. У хозяйского сына попросил учебники по математике, русскому языку и истории. И ночью при единственной тусклой лампаде в прихожей стал по ним заниматься. Однажды он так увлёкся, что не расслышал, как подкрался хозяин.

— Вот кто у нас керосин жжёт! — проговорил хозяин, положив тяжёлую ладонь на учебник. — Никак грамотным хочешь стать?

Георгий испуганно молчал. Но хозяин почесал в затылке, а потом вдруг спросил:

— Боишься? Это хорошо, что боишься. Ладно, парень ты старательный. Учись, если так желаешь. Разрешаю. Но чтоб работе твоё учение не мешало!

Через несколько месяцев Георгию удалось сделать то, что никто ещё в мастерской не совершал. Он уговорил хозяина, и тот стал отпускать его на вечерние образовательные курсы. Весь день Георгий работал в мастерской так, чтобы мастера были им довольны, а в вечерних сумерках бежал с тетрадями в холщовой сумке на курсы.

Экзамены он сдал досрочно, и притом на «отлично».

А ещё через год кончилось и ученичество в мастерской. Теперь он сам сделался молодым мастером. И даже получил отпуск на десять дней, чтобы навестить родителей. В новом пиджаке, подаренном хозяином, в новых сапогах, он приехал в родную деревню. И неожиданно обнаружил, как состарились за несколько лет его мать и отец, стали ниже ростом. И лишь сестра Маша выросла в настоящую невесту.

— А я уж думала, умру, не увидев тебя, — плача от радости, сказала мать.

Для каждого у Георгия были припасены гостинцы. Матери и сестре привёз он из города по красивой шали, отцу — новую рубаху, а для всех — сахар, китайский чай, конфеты. В бедной русской деревне это было роскошным угощением. А уж когда он вручил отцу серебряный рубль, а матери — целых три, она снова заплакала от радости.

И отец почти повторил её слова:

— Хорошо, что я дожил. Теперь я спокоен: ты у нас самостоятельный, взрослый.

Став мастером, Георгий снял за три рубля комнату у пожилой вдовы с дочкой и зажил независимой жизнью. Он работал в той же мастерской, получал неплохой заработок, а хозяин, который чаще теперь вспоминал, что они родственники, стал его заметно уважать. Теперь Георгия уже никто не посмел бы ударить, но и он, помня, как тяжело живётся мальчикам-ученикам, ни разу их не обидел. Возможно, Жуков так и пробыл бы до конца жизни шубным мастером, если бы через два года не началась Первая мировая война.