Маршрут перестроен

– Всё-то ты знаешь. Умная слишком, – парень вынул из кармана бутылку с остатками воды и, открутив крышку, припал к ней пересохшими губами.

– Пока ещё не умная. Вот когда закончу университет, тогда стану умной… Ой, посмотри, что здесь! Гляди! – Наташа наклонилась над низким замшелым пеньком с небольшим круглым углублением посередине. В нём, словно в чашечке, лежали три кедровых орешка. Маленькие, размером с ноготь девичьего мизинца, серовато-коричневые древесные капельки, в которых под прочной скорлупкой прятались желтоватые, ароматные, маслянистые ядрышки.

– Не трожь! Это бурундук нычку сделал на зиму. Вернётся, а нет ничего! У него этих нычек дофига, конечно, по всему кедрачу, но всё равно, – деловито и немного сварливо объяснил Сашка.

– Да я и не думала трогать. Я только сфотаю, маме покажу. – Наташа полезла во внутренний карман куртки за телефоном.

– Ой, а тетя Таня, поди, никогда нычек не видела!… Ты, Натах, вроде всю жизнь в деревне живёшь и каждый год шишкуещь чуть не с первого класса, а как будто не местная. Мож, у тебя, правда, какие-то предки городские? Потому тебя так туда и тянет, в университеты эти.

Сашка покрутил головой, снова закинул на плечи мешок и, стараясь идти быстро и ровно, зашагал по направлению к биваку.

Наташа, сделав пару кадров на свой старенький смартфон, побрела за парнем, на ходу обрывая с низко склонившихся веток кисточки калины, алой, как заря.

Девушка любила тайгу – эту прекрасную страну, полную разнообразных звуков, запахов, движений… Полную загадок и тайн… Такую, казалось бы, знакомую, но в то же время всегда открывающую что-то новое, доселе неизвестное. Она любила её так же сильно, как своих родителей, как свою родную деревню, и всё-таки большой город, лишь однажды увиденный ею во время экскурсии, на которую они ездили с классом на прошлый Новый год, теперь постоянно появлялся в её снах. Он звал и манил широкими улицами, высокими зданиями, задорными звонками трамваев и гудками автомобилей, золотыми гирляндами вечерних огней, а главное – обещал исполнение самой заветной её мечты: выйти в люди, получить образование, сделать что-то очень-очень важное и значительное в жизни.

Положив на язык и раскусив кроваво-красную ягоду, Наташа скривилась от её терпкой кислоты, выплюнула косточку и побежала догонять Сашку, который уже скрылся со своей ношей за высокими деревьями.

***

Первое, что слышала Наташа ещё издали, возвращаясь домой из школы, это высокий заливистый лай, полный радостного восторга. А едва свернув с главной улицы в свой узенький переулок, уже видела, как Белка, взобравшись на плоскую крышу будки, изо всех сил машет пушистым рыжим хвостом и подпрыгивает, чтобы из-за забора увидеть любимую хозяйку. В те счастливые для Белки дни, когда её отвязывали, она прибегала к школе, ровнёхонько к тому моменту, как давали звонок с последнего урока, и бежала с Наташей до самого дома, по пути деловито обнюхивая все кусты и загоняя на деревья не успевших вовремя ретироваться кошек.

– Белка! Белочка! Белушечка ты моя! – Наташа открыла внутренний засов, просунув руку через отверстие в калитке, вошла, и тут же на неё обрушился поток собачьего ликования в виде прыжков на грудь и бесчисленных поцелуев мокрым носом и языком.

Невысокая худощавая женщина в спортивном костюме и фартуке вышла на крыльцо и, щурясь от яркого солнца, с улыбкой смотрела на дочь, которая играла со своей четвероногой ушастой любимицей. И когда Наташа успела так быстро вырасти? Кажется, совсем недавно счастливый и гордый Сергей встречал жену с охапкой оранжевых лилий-саранок у роддома. Кажется, только вчера их малышка с серьёзным и гордым видом и огромным букетом золотых шаров в первый раз переступила порог школы… А вот теперь Татьяна с гордостью и нежной грустью смотрит на совсем уже взрослую девушку, которая, скинув рюкзак с учебниками на лавку, утопающую в рыжих бархатцах, звонко смеётся, носится по двору, дразня Белку, и в движениях её уже нет ни детской неуклюжести, ни подростковой угловатости: за последний год она превратилась в настоящую красавицу – статную, как молодая ель, и гибкую, как лоза. Выпускница. Невеста. Только вот какое будущее ждёт их любимую, единственную девочку? Как сложится её жизнь в этом затерянном среди приморской тайги, забытом богом посёлке с дышащим на ладан зверосовхозом и маленькой заготконторой?… До ближайшего райцентра – сто километров по бездорожью, никаких регулярных автобусных рейсов… Продукты для сельпо и газовые баллоны завозят два раза в месяц на ЗИЛах. Повезло ещё, что школа здесь есть, а кабы не было? Кабы не было, так, наверное, давно бы уехали они отсюда поближе к цивилизации. Только любит Сергей свою тайгу, обожает охоту, рыбалку в студёных таёжных речках, и жизни без всего этого не представляет. Да и Татьяне здесь нравится: у неё своё хозяйство – огород, куры, козы, – и ей совсем не в тягость такоё житьё-бытьё. А Наташе? Она ведь у них совершенно не похожа на других деревенских детей: летом все айда гулять с утра до вечера, а она наберёт книжек в школьной библиотеке и сидит целыми днями, уткнувшись носом, даже на обед не дозовёшься. И в кого пошла, неизвестно…

– Дочура, насыпать тебе ещё ухи?

– Мам, ну ты опять? «Насыпать» это неправильно. Нельзя насыпать что-то жидкое, только налить… – Наташа протянула матери пустую тарелку. – Налей ещё, пожалуйста. Очень вкусно!

– Ой, дочура… Моя мама так всегда говорила, и бабушка, и прабабушка. Я привыкла. Насыпать, налить… какая разница, не пойму! Хлебушек бери ещё, наедайся.

– Спасибо. А папа когда приедет?

– Сказал, что завтра. Ещё попутчиков подождёт, да что-то там починить надо в машине, как раз всё заодно и сделает. Ты ему напиши, если что купить надо в райцентре.

– Хорошо.

– Как в школе дела?

– Как обычно. Елена Борисовна снова запуталась с логарифмами, а потом ещё одному из её первоклашек стало плохо, и она повела его домой. Так что алгебры, считай, и не было. А Семён Игнатьич сказал, что разбираться с причинами Карибского кризиса это всё равно, что пытаться вывести колорадского жука, и что в жизни он не думал историю преподавать, да вот пришлось!

– Ох, дочура… ну, что поделаешь! Хоть так, да вас всё-таки учат! Кто сейчас сюда поедет, к чёрту на куличики?… Спасибо, что учебники все есть. Ваша Людмила Ивановна молодец, школу сохраняет всеми силами, как может. Пока школа есть, деревня ещё живёт…

Татьяна убрала со стола тарелки и поставила на газ старенький эмалированный чайник. Наташа задумчиво смотрела на мать, водя указательным пальцем по выцветшей клетчатой клеёнке.

– Да… Людмила Ивановна мне, кстати, дала контакт репетитора по истории!

– Ой! Правда? Ты уже позвонила?

– Нет ещё. Она в Пушкине живёт, это около Петербурга где-то. Там сейчас совсем раннее утро. Надо подождать… Но я так волнуюсь, ужасно! Вдруг у неё уже мест нет. Или вдруг она увидит, что я ничего не знаю, и откажется заниматься… Страшно.

– Ну как же ты ничего не знаешь, дочура! У тебя же «пятёрка» по истории… – Татьяна выложила печенье из пачки на блюдце, дотронулась до крошечного скола на его краешке и вздохнула. Надо бы уже обновить посуду, но пока не на что.

– Мам, эта «пятёрка» на самом деле совсем не «пятёрка»! Семён Игнатьич у нас только даты спрашивает, а их выучить совсем нетрудно. А я задания по ЕГЭ как глянула, так там, знаешь, сколько всего, кроме дат и имён исторических деятелей!…. Я на половину вопросов вообще не знаю, как ответить. Даже как подступиться к ним, не понимаю!

Чайник на плите сипло засвистел и чихнул кипятком из носика, словно подтверждая Наташины слова. Мать налила в кружки кипяток и снова присела к столу. Опустила чайный пакетик сначала в дочкину кружку, потом, аккуратно поддерживая ложкой, перенесла его в свою.

– Ну, будем надеяться, что эта учительница тебе поможет подготовиться. А откуда Людмила Ивановна знает её, если она, как ты говоришь, под Петербургом живёт?

– А она туда переехала несколько лет назад… Раньше здесь жила, в Приморье, тоже в школе работала. Они где-то на учительских конференциях встречались, что ли. Теперь у неё там, в Пушкине, есть свой Центр по подготовке к ЕГЭ. И индивидуально она занимается с учениками, и онлайн тоже.

– Ох, так, наверное, это будет дорого, дочура… Нам с папой, конечно, для тебя денег не жалко… только… – Татьяна запнулась, не стала продолжать. Не надо дочке знать об их денежных затруднениях, ни к чему. Она ведь девочка неизбалованная, хоть и одна в семье, – никогда ничего не требует, даже не просит. По осени всегда ездит шишковать с другими ребятами, чтоб подзаработать. А что заработает, всё матери отдаёт, «в общую копилку», как она сама говорит.

– Я сразу спрошу у неё про цену, и если дорого, тогда сама как-то буду готовиться, – Наташа разломила печенье на две неравные части и снова сложила их в одно целое на блюдце.