Марсианин

Из-под опор корабля вдруг вылетает облако пыли, по пустыне раскатывается гром. «Ласточка» вздрагивает и величаво набирая скорость, вылезает из поднятого рыжего облака. Только на фоне тёмного неба становится видимым бледно фиолетовый, почти неподвижный в разрежённой атмосфере Марса, «меч» выхлопа ядерного двигателя.

— Надо бы помахать на прощание, — думает Владимир и его рука автоматически поднимается и легонько машет вслед уходящему, в тяжёлую синеву марсианского неба, кораблю. Всё более и более он превращается в этой глубокой ультрамариновой синеве в хвостатую звезду, уходя всё дальше от точки старта.

Меж тем корабль разворачивается по тангажу и рысканью что можно определить только по оставшемуся за ним длиннющему хвосту выхлопа. Выхлоп в этот момент ещё резко удлиняется и меняет оттенок.

«Включили газофазный режим реактора» — отметил про себя Владимир — начался основной разгон [7] .

Он так и стоял с поднятой рукой пока «Ласточка» не превратилась в яркую звезду, окончательно и шустро не покатилась за горизонт, выходя на орбиту.

Он совершенно забыл про «Марсоход», стоящий всё на том же месте, где его год назад оставили, превратив в радиомаяк, для будущей тогда, Марсианской экспедиции. А он всё это заснял — тоже получилась замечательная и символическая картинка. Но эту картинку Владимиру не суждено было увидеть в ближайшие два года.

7

Взлетает и садится корабль при режимах реактора «твёрдофазный» чтобы не травить место посадки осколками деления плутония. Общие энергетические затраты на этих участках траектории — несколько сотен метров в секунду. Скорость истечения в этом режиме 8–9 км/с. Основные же манёвры при выходе на орбиту и при сходе с неё осуществляются в газофазном режиме. Энергетические затраты для выхода на круговую низкую орбиту вокруг Марса 3,5 км/с. Скорость истечения в этом режиме — 35 км/с.

Корабль улетел, и на пустыню опустилась привычная уже тишина. Яростно, почти по космически, светило солнце, практически не согревая эти вечные, рыжие пески.

И не удивительно — от Солнца Марс почти в полтора раза дальше Земли.

Владимир опустил руку, попинал, для развлечения, торчащий из песка обветренный булыжник и пошёл заниматься своим любимым реактором.

К вечеру, большая часть его задания была выполнена: реактор установлен, трубы и кабеля от него подсоединены к главному модулю, а оставленный поодаль до этого первый оранжерейный модуль установлен в нужное место и технически подсоединён.

«Технически», это такой эвфемизм, который обозначает, что всё прицеплено и привинчено, но не развёрнуто в рабочее положение и не запущено.

Конечно, развёртка оранжерейного модуля это не установка и развёртка главного, с его кучей весьма специфических систем. Но всё равно занятие трудоёмкое и долгое. Поэтому его развёртка намечалась на утро следующего дня.

Владимир не спеша собрал инструменты в контейнер выпрямился и оглядел дело рук своих. Всё стояло как надо, привинчено как надо, большая антенна связи смотрела куда надо и вообще было всё готово к заселению первым жителем. Хоть и временным.

Конечно, кабеля и трубы, идущие от реактора потом стоило бы закопать в грунт. Но это уже не его работа. Главное, что он подсоединён как надо и уже работает. Еле-еле работает, но это для начала. Большего и не надо.

Владимир бросил взгляд на установленный на рукаве индикатор заряда ранца. Тот показывал, что у него ещё на час ресурса как минимум. Начинать разворачивать оранжерею уже не имело смысла и он слегка расслабился.

Привычно блеснула на светофильтре гермошлема радуга и Владимир вспомнил, что вчера так и не посмотрел закат Солнца.

«Ресурс ещё есть и всё сделано. Можно себя наградить за хорошо сделанную работу никем ещё „в живую“ не виданным зрелищем».

Солнце уже коснулось края горизонта из-за чего все тени стали почти чёрными. Но отсвет последних лучей не стал красным, как это обычно происходит на Земле. По прежнему сияя жемчужным светом светило медленно погружалось в почерневшие в вечернем сумраке пески, а высоко над всем этим быстро скользил по тёмному небу корявый полумесяц.

«Однако! И чего это я его раньше не приметил? Например, ещё вчера… нда! Как будто у тебя было время вчера варежку на небеса разевать!» — саркастически отметил про себя Владимир, — «Кстати, а где тогда Деймос?».

Владимир мысленно провёл по небу плоскость его орбиты и почти тут же упёрся в него взглядом. Он был далеко позади Фобоса. Почти над самым горизонтом. Видно только-только взошёл.

«Летящие луны Барсума!» — улыбнулся про себя Владимир, вспомнив фантастическую по своей тупости сказочку знаменитого американского писателя Эдгара Райса Берроуза.

Он вспомнил как с сестрой вместе на пару хохотали до упаду над очевиднейшими глупостями и сюжета и описаний. Особенно, — вспомнил он, — их тогда рассмешил простейший пересчёт массы золота, что должен был таскать у себя на шее герой того сериала. Получалось, что он на себе таскает не менее тонны золота.

Конечно, можно было бы скинуть на то, что гравитация на Марсе значительно слабее Земной. Но вес предмета массой в тонну поднять на Марсе не смог бы даже супертяжеловес [8] .

Владимир посмотрел в сторону реактора, который совсем недавно ему пришлось ворочать. «Да! Не получится из меня Джона Картера!» — подумал он широко улыбаясь.

«Ладно! Пора домой. Хоть и дом ныне это главный модуль первой научно-исследовательской Базы на Марсе».

Он хлопнул по широкому гулкому боку модуля и двинулся в сторону шлюза. Настроение было очень хорошее, и хотелось отколоть что-то, но зрителей не было. Правда потом он вспомнил, что над шлюзом находится телекамера, которая автоматически включается, когда её сенсоры засекают перед ней движение. Запись велась на большой накопитель базы, так что был шанс насмешить кого-то записью.

8

Вес предмета массой в тонну на Марсе равен весу предмета массой в 380 кг, но на Земле.

Он картинно подкрался к двери, потоптался, нажал кнопку открытия шлюза, и когда дверь пшикнув приотворилась, сделал энергичное движение ногами, будто вытирает грязные башмаки о коврик. Должно было выглядеть комично и символично.

Дёрнув за ручку, Владимир шагнул внутрь шлюза и захлопнул дверь. Тут же включилась автоматика и он почувствовал, как скафандр на нём тихо опадает. Удостоверившись, что давление в камере достигло нормы, Владимир открыл гермошлем и осторожно потянул воздух носом. Воздух был чист, свеж и приятен. Так и должно быть, но привычка к перестраховке всё равно пересилила. За следующей дверью, как показывал индикатор на стене, также было нормальное давление, но было очень холодно.

В принципе и это было нормально, ведь отопление Базы было сейчас от реактора, который он только-только включил. Внутренние помещения просто не должны были успеть нагреться.

Владимир шагнул в дверь и щёлкнул настенным выключателем. «Ну прям как дома на Земле!» — подумал он и затворив за собой дверь шлюза принялся отстёгивать ранец скафандра. Пока его отстёгивал, передумал снимать сам скафандр, — в станции было пока что слишком холодно.

Поставив ранец на зарядку он прошёл дальше в следующий, командный, отсек. Когда он включил свет там, то обнаружил прямо перед носом свисающий с потолка на ленте хорошо упакованный в полиэтилен пакет.

«Ага! — подумал Владимир, — либо техники таким образом „поздравилку“ переправили, либо дополнительные инструкции к чему-то, что присобачили в последний момент. По любому спасибо!». Он осторожно отделил пакет от ленты и переправил его на столик у пульта связи. Затем открепил кресло у того столика выдвинул его и с наслаждением в нём устроился.

Скафандр, конечно увеличил ширину его сидалища как бы не вдвое, но кресло его всё равно приняло и поместило.

Он знал, что всё на Базе работает нормально, так как если бы что-то пошло не так ещё в то время когда он работал снаружи, электронный мозг Базы немедленно отправил бы ему полную информацию, которая тут же бы высветилась у него прямо на стекле гермошлема. Да и сейчас никаких тревожных сигналов не поступало. Владимир резко выдохнул и в сторону телекамеры поплыло быстро таящее облачко пара.