Марта

К моему глубочайшему сожалению, у подруги надолго остаться нам не удалось. Где-то часа через два после моего приезда в дверях зашуршал ключ, а когда дверь открыть не смогли, прозвучал резкий звонок. Пришлось одеваться, складывать диван, и Марта не спеша пошла открывать дверь назойливо звонившим гражданам. Ими оказались целый табор хозяйкиных родственников, которые приехали погостить и закупиться всякой хренью в столицу из какого-то старинного русского города Мухосранска или Усть-Урюпинска, впрочем, неважно. Оказывается, хозяйка давно предупреждала Марту об их визите, но в связи с последними событиями об этом было забыто. Объяснились, пообщались да и разошлись кто куда. Мы с Мартой на улицу, а родственники в квартиру. Вышли к подъезду, я сел на лавку, она ко мне на колени. Сидит и звонко смеётся, а я обнимаю её, глажу ладонью через светло-зелёное платье в обтяжку и думаю, куда податься.

– Поехали в Вешняки?

– А что там? – о на подняла на меня свои большие глаза и посмотрела как-то хитро, заискивающе.

– Там хороший парк, погуляем. Только ко мне во двор заедем, я машину оставлю. Да и в магазин. Обломали нас подругины родственники. Выпить хочу. – Марта только и делает, что улыбается. Хватает меня за шею и в ухо шепчет:

– Поехали. С тобой хоть на край света.

Сели каждый в свою тачку и рванули. Сначала я ехал первый, потом смотрю, она меня по встречке обходит. Я за ней. Летели так, как будто на дороге нет других машин, нет пешеходов, нет светофоров. Держусь за её «Фольксом», чтобы не отстать, а она знай себе давит быстрее и быстрее.

У рыбного, где я выходил при первой нашей встрече, она уступила мне первенство гонки, и, повернув дважды налево, мы углубились во дворы пятиэтажных домов. В мой двор она не поехала. Встала на въезде и, открыв окно, наблюдала, как я паркую автомобиль, и курила. Я закрыл машину, пересел к ней, и мы не спеша тронулись.

– Милый! А что ты пить будешь?

– Я водку хочу.

– А я мартинчика возьму.

– Разве за рулём можно?

– Можно. Мне всё можно. – Она рассмеялась и, остановившись на светофоре, придвинулась ко мне, обхватила за шею и нежно поцеловала.

Я думал, что про мартини шутит. Какое там! Действительно, зашли в магазин, бутылку мартини заказывает. Ну и ладно. Я «Столичной» бутылку, колбасу, хлеб, сигареты.

– Хватит?

Отвечает: «Хватит»!

И вперёд, ближе к парку.

Машину бросили напротив парка на аллее Жемчуговой и, перейдя улицу Юности, зашагали левее, вдоль пруда усадьбы графа Шереметева, к лесу. Метрах в десяти от одетого в камень берега мы нашли остаток огромного векового дерева, которое тут же для нас превратилось в лавку и стол. А напротив – шикарный вид, утки с утятами на гладкой воде пруда, ярко-зелёная трава на другом берегу и на пригорке стоят, как сказочные замки, постройки усадьбы графа Шереметева. И ещё, если посмотреть вверх, то видишь голубое небо с редкими белыми облаками.

– Я здесь никогда не была, – Марта сняла туфли и подтянула ножки наверх, обняла оголившиеся колени руками и внимательно вглядывалась вдаль в усадьбу. – Красота неописуемая!

– Ты красивая, и вокруг всё красивое! Ты солнышко, и на небе солнышко, – смотрю я на Марту, а она, как бы стесняясь, прячет лицо в колени и звонко так, по-озорному смеётся. Правильно она говорит: красота неописуемая!

Она, как принцесса из сказки, смотрящая вдаль мимо сказочного замка, мимо графского пруда, вдаль наших российских просторов, в ожидании принца из далёкой страны на белом коне. А в реальности, конечно же, не принц, а я вынул из джинсовки тупую выкидуху и здоровыми ломтями накромсал сначала хлеб, а потом и колбасу. Наполнил наполовину два пластиковых стакана, один мартини, другой водкой, протянул ей и сказал: «Пьем за красоту, за то, что мы нашли друг друга, за нас и за любовь!!!»

– Согласна!

И тут же у обоих посуда опустела. Я закурил и наконец решился спросить у неё о том, что умалчивалось и обходилось стороной всё это время. И вот что интересно, я ещё не начал говорить, а она уже как будто поняла, о чём пойдёт речь. С лица сошла улыбка, глаза потускнели, и во внимательном взгляде читалось: «Спрашивай».

Я глубоко затянулся, выдержал паузу, она тоже закурила.

– Послушай, Марта, за то время, что мы знакомы, ни я, ни ты ничего толком друг о друге не знаем. Давай попытаемся восполнить этот пробел. Мне интересно знать о тебе всё.

– Да я не против, – она отвела глаза в сторону и смотрела уже не на меня, не на прекрасный парк, а в какую-то пустоту, – с момента нашей встречи мы оба забыли, что у каждого есть семья, быт. Другая жизнь. Мы деликатно не напоминали друг другу об этом, купаясь в нашем счастье и в наших встречах. Но когда-нибудь это должно случиться. Я влюбилась, как школьница, в первый раз, ты мне не безразличен. Даже, наверно, сейчас ты самый дорогой человек в моей жизни, – она вдруг резко повернулась, заглянула мне в глаза и взяла за руку, – я искала своё счастье и нашла его в тебе. Я тоже хочу знать о тебе больше. – Марта всхлипнула, тут же утерла слезу. – Мы узнаем друг о друге. Даже если это будет больно, грустно и печально. Наливай и начинай первым.

Я разлил по полстакана и уже как-то сомневался в правильности заданного вопроса.

– Если не хочешь об этом говорить, давай сменим тему.

– Уже начали. Уже говорим. Рассказывай ты.

Эту перемену её настроения я пойму чуть позже, а пока выпили, поставили пустую посуду, и я начал рассказывать. Вокруг шумел парк кронами вековых деревьев, лёгкий ветерок ласкал нас, и с каждым словом мне становилось легче и спокойнее, как будто я очищал свою душу от чего-то скверного и ненужного, готовясь потом заполнить освободившееся место чем-то тёплым и светлым.

Рассказывал обо всём. О жизни, о судьбе, о том, как искал её и как мечтал о ней. Говорил о том, что можно жить среди людей и одновременно быть одиноким. Про то, как заедает однообразный быт, как приедается одно мясо. Может, звучит грубо, хамски, но зато прямо и открыто. Ведь говорю это я только ей, и никто, кроме неё, меня не выслушает и не поймёт. В конце концов её тоже что-то направило на поиск чистого и светлого чувства и привело в это чудесное стечение обстоятельств.

Марта курила молча, не перебивая слушала, только про жену попросила подробней рассказать.

Жена у меня человек очень добрый, отзывчивый и душевный. Даже если вдруг это было бы по-другому, то я всё равно рассказывал бы так, как сейчас. Никогда о близких людях нельзя говорить плохо. Да, думаю, и Марте это бы не понравилось.

Жена – человек занятой, и времени на меня у неё нет вообще. И я это понимаю. Она в школе преподаёт русский язык и литературу, потом дома готовка, стирка, уроки с дочкой, написание планов и проверка тетрадей до самой ночи. Но, несмотря на всё это, успевала и автокурсы посещать, и в свободные дни на дачу мотаться, где полным ходом шла стройка. Мы поселили на участке её деда, чтобы за рабочими смотрел, но она ему не доверяла и регулярно сама наведывалась на объект с проверкой. Да, ещё забыл сказать, что к концу прошлого учебного года её наградили грамотой «Лучший учитель 2000 года». Очень много в человеке сил, жизненной энергии, но с прожитыми годами это всё постепенно меня от неё отторгало. Ну вот где-то так, местами более подробно, местами менее, я поведал Марте о себе. Она очень оживилась, плохое настроение улетучилось.

– Я бы очень хотела познакомиться с твоей женой.

Мною, это высказывание было воспринято как шутка или как комплимент в адрес моей супруги, и я не придал этому значения. Налили ещё, и Марта начала свой долгий и интересный рассказ.

Родилась Марта в небольшом посёлке недалеко от подмосковного Можайска. Отец её был индус. Настоящий такой индус. Приехал в Москву учиться на врача. А дальше, как оно часто бывает в жизни – мать Марты студентка первого курса, он студент последнего, – с лучилась интернациональная дикая и страстная любовь, от которой и появилась на свет милая девочка Марта со слегка смуглой кожей. Это было, наверно, единственное, что она унаследовала от папочки. Закончив учёбу и наобещав золотых гор, то есть переезд в Индию, материальное благополучие и т. д., данный «танцор диско» выехал из Союза навсегда. Безвозвратно растворился, как будто его и не было. Мать Марты ждала его года четыре, утешая себя надеждой о переезде в страну экзотических фруктов и вечно поющих актёров. Но чуда не случилось. Учёбу продолжать она не стала, а когда Марте исполнилось пять лет, встретила какого-то героя, то ли с Кавказских гор, то ли с морского побережья, и так же, как индийский папаша, исчезла из жизни девочки навсегда. Ни письма, ни весточки, никогда и ничего. Остались только три фотографии. На одной индус в белом халате, а на двух остальных молодая мать в окружении подруг и кавалеров. Эти снимки уцелели чудом и были найдены Мартой в то время, когда она уже заканчивала школу, так как её дед, пожилой полковник в отставке, уничтожил всё, что напоминало о дочери. В общем, мать исчезла, и отставной полковник взялся за воспитание внучки. Было ему тогда чуть больше пятидесяти. Жена его умерла лет десять назад от тяжёлой болезни, поэтому для маленькой девочки он стал и мамой, и папой, и дедом с бабкой в одном лице. Так вот стали они с Мартой жить-поживать да добра наживать. А добра, по тем временам, действительно было немало. Большой бревенчатый дом на окраине посёлка, с чердаком и верандой. Огромный сад с яблонями, вишнями, сливами, грушами. С улицы казалось, что этот дом, с забором из аккуратно оструганного и покрашенного в синий цвет штакетника, просто утопал в зелени прекрасного сада. И ещё была серая кошка Мурёнка. А ближе к осени, в базарный день, дед заводил старый «Москвич» и ехал в райцентр на рынок, продавать честно собранный урожай. А Марта ждала его дома, гадая, каких гостинцев он привезёт ей в этот раз. Жили неплохо, пенсия у деда была достойная, да и руки золотые. Кому доску прибить, а кому и печку сложить. Поэтому нужды не знали.