Мартин Борман. Неизвестный рейхслейтер. 1936-1945

Несмотря на частое употребление лекарств и ведение нездорового образа жизни, нельзя исключать того, что моральная и физическая деградация Гитлера происходила главным образом из-за прозаического нервного расстройства, которое поражает, без всяких предварительных симптомов и признаков, миллионы людей в возрасте 50–60 лет. Из множества врачей, лечивших Гитлера в то или иное время, ни одному не было позволено подвергнуть его тщательному клиническому обследованию. Но некоторые врачи полагали, что он демонстрировал очевидные внешние симптомы болезни Паркинсона.

Конкретная причина болезни фюрера неизвестна. Она не связана с каким-либо видом деятельности, конкретным местом проживания или расовой принадлежностью. Она подкрадывается медленно и незаметно. По мере прогрессирования эта болезнь характеризуется дрожью конечностей и онемением определенных мышц. Пораженные нижние конечности больного не дают ему возможности бегать. Такой больной страдает припадками тревоги и нервной депрессии, а также часто дает волю истерическим вспышкам.

Онемение затрагивает, в частности, лицевые мышцы, вызывая неподвижность, квалифицируемую как явная «маска Паркинсона». Болезнь серьезно снижает дееспособность, но редко приводит к фатальному исходу. Нет проверенных способов лечения, которые могут замедлить течение болезни или избавить от нее.

Стал ли Гитлер жертвой болезни Паркинсона, или его недуг имел неизвестное происхождение, но он перестал быть человеком, каким его знали прежде. И по мере усиления болезни фюрер все больше попадал под влияние своего энергичного секретаря. Теперь Борман полностью доминировал в окружении Гитлера. Постоянно находясь при фюрере или появляясь по первому требованию, Борман стал единственным каналом связи с Гитлером, хранителем его секретов, лицом, издающим от имени вождя приказы.

«Предложения Бормана так точно формулируются, — заметил однажды Гитлер одному помощнику, — что мне нужно только сказать «да» или «нет». Вместе с ним я справляюсь за десять минут с горой документов, из-за которых другие отнимают у меня целые часы. Когда я прошу его напомнить мне о делах шестимесячной давности, то могу быть уверенным, что он выполнит это».

Вальтер Шелленберг, начальник политической разведки службы безопасности (6-е управление РСХА), признавая таланты Бормана, весьма цинично оценивал способ их реализации. «Он обладал способностью упрощать сложные вопросы, коротко о них докладывать и выделять существенные моменты в нескольких ясных фразах, — вспоминал позднее Шелленберг. — Он делал это настолько умело, что даже его самые короткие доклады содержали в подтексте решение».

Подталкивал ли Борман фюрера к тому, что хотел сам? Гитлер так не думал. Фюрер не терпел жалоб в адрес своего секретаря. «Я знаю, что он груб, — говорил Гитлер, — но все, за что он берется, выполняется. Я могу вполне опереться на это. Со своей грубостью и беспощадностью он всегда следит за тем, чтобы мои приказы выполнялись». Видимо, фюрер полагал, что Борман единственный человек, на которого он всегда мог рассчитывать. Прежние друзья и сторонники не оправдали его ожиданий, а некоторые из них выбыли из строя.

Эрнста Рёма убили по приказу Гитлера. Гаулейтера Франконии Юлиуса Штрайхера, развратника, садиста, совершавшего марш вместе с Гитлером, Гессом и Герингом во время пивного путча 1923 года, пришлось отстранить от должности в 1940 году, когда его поведение приняло слишком скандальный характер даже среди нацистов. Гесс содержался пленником в Англии. Геринг сильно располнел и стал слишком много потворствовать своим желаниям. Его облачения становились все более экстравагантными. Во время визита в Италию Геринг, по описанию министра иностранных дел этой страны Чиано, появлялся в «большой соболиной шубе, чем-то среднем между той, что носили автолюбители в 1906 году, и той, что надевали проститутки во время посещения оперы». Геринг больше не воспринимался Гитлером всерьез после того, как люфтваффе оказались неспособными доставлять грузы продовольствия и всего остального окруженным в районе Сталинграда. Но он продолжал вести сибаритский образ жизни, и Борман, живший в суровой обстановке «Вольфшанце», презирал Геринга за это. Фрау Геринг была убеждена, что Борман устроил прослушивание телефонов Геринга в Берхтесгадене и слышал все их приватные разговоры с мужем.

Военные стали теперь просто послушными исполнителями воли Гитлера или объектами его мстительной злобы. Гиммлер, «верный Генрих», до определенной степени сохранял расположение фюрера, но даже его положение не было прочным. Почему — полагал, что знал это обергруппенфюрер (соответствует генералу рода войск в вермахте и генерал-полковнику в Красной армии. — Ред.) Готтлоб Бергер, руководитель Главного административного управления СС (то есть заведовал и всеми концлагерями). «В 1942 году началось это ужасное недоверие Гитлера, — рассказывал Бергер позднее, — и в ряд лиц, не заслуживающих доверия, он включил также Гиммлера. Борман делал вид, что не замечает этого. Некоторые люди называли такую политику умной, но я скажу, что это крайне недостойная политика. Ведь он искусно ухитрялся добиться всего, представляя многие вещи Гитлеру в определенном свете. До этого Гиммлер ощущал себя весьма могущественным деятелем, и вдруг он почувствовал, что это совсем не так… В это время он был так не уверен в себе, что хотел как-то связаться с Борманом или, скорее, подчиниться Борману».

Реалистичный Геббельс начал поиски компромисса с Борманом без особой надежды на успех. «Я заметил впервые, — писал в своем дневнике секретарь Геббельса Рудольф Заммлер, — что Геббельс признается доверенным лицам в своем бессилии одолеть Бормана. Он стремился не допустить, чтобы между ним и главой партийной канцелярии возникло хоть какое-то недоразумение. Как он непоследователен! Еще позавчера он пренебрежительно отзывался о среднем интеллектуальном уровне Бормана. Он называл его примитивным гэпэушником. (ОГПУ (Объединенное государственное политическое управление) являлось в СССР в 1923–1934 годах ведомством, перед которым стояла задача борьбы с контрреволюцией, включая шпионаж. До 1923 года называлось ГПУ, до 1922-го (с декабря 1917-го) — ЧК. В 1934 году ОГПУ было упразднено и создано ГУГБ (Главное управление государственной безопасности в системе НКВД СССР). — Ред.) Сегодня обнаруживается, что он боится Бормана».

Менее высокопоставленные, чем Геббельс, фигуры старались лишний раз не встречаться с Гитлером, которого опекал Борман. Одним из таких людей был Генрих Хоффман, личный фотограф Гитлера и человек, который познакомил фюрера с Евой Браун. Хоффман был закадычным другом Гитлера со счастливых предвоенных времен. Для близких друзей фюрер был тогда обаятельным парнем, верным дружбе, любящим собак и детей. Он удовлетворялся простыми удовольствиями, такими как венское печенье и конфеты.

Когда военная ситуация ухудшилась, Борман решил, что весельчак Хоффман отнимает у Гитлера слишком много времени. Он избавился от Хоффмана тем, что заставил ипохондрика Гитлера поверить ложной версии, будто его придворный шут болел заразной болезнью. Но однажды Хоффман все-таки прибыл в «Вольфшанце» из Вены, где отобедал с гаулейтером города, своим племянником Бальдуром фон Ширахом. Фотограф передал Гитлеру послание от фон Шираха. Суть послания заключалась в том, что Борман взял на себя ответственность рекомендовать гаулейтеру забыть об организации противовоздушной обороны Вены, поскольку это посеет среди населения города ненужное беспокойство.

«Гитлер, видимо, отнесся к этому посланию как к завуалированной критике Бормана, — писал позднее Хоффман, — потому что он набросился на меня с резкой отповедью. «Усвой это с полной ясностью, Хоффман, и скажи своему племяннику! — кричал фюрер. — Мне нужен Борман, чтобы выиграть эту войну! Совершенно верно, он беспощаден и груб… но остается фактом, что все, один за другим, не смогли беспрекословно подчиняться моим командам — но только не Борман!»

Голос Гитлера усилился до крика. Он пытливо взглянул мне в лицо, как если бы его слова относились ко мне лично. «Каждый, не важно кто, должен ясно понимать одно: кто выступает против Бормана, выступает также против государства! Я их всех перестреляю, даже если их десятки тысяч, так же как перестреляю тех, которые мямлят о мире! Будет гораздо лучше, если несколько тысяч жалких и тупых ничтожеств будут ликвидированы, чем семидесятимиллионный народ потащат к гибели».

Раньше я не слышал, чтобы Гитлер говорил в таком тоне, никогда в жизни я не видел таких диких и ненавидящих глаз».

С начала 1943 года Борман стал членом «комитета трех», куда входили также Кейтель и Ганс Хайнрих Ламмерс, глава имперской канцелярии. Все предложения относительно военных усилий должны были пройти экспертизу «трех мудрецов с Востока», как называл их Геббельс. Члены комитета решали, какие из предложений следует передать на рассмотрение Гитлера.

Геббельс не был способен использовать какого-либо из «трех мудрецов» в своих интересах, поэтому он попытался, без успеха, подтолкнуть Геринга к использованию его номинальных возможностей для преодоления их влияния. 2 марта 1943 года Геббельс отразил в своем дневнике мнение Геринга о тех, кто заместил его в качестве доверенных лиц фюрера: «Он ненавидит Ламмерса до глубины души. Считает его бюрократом, пытающимся увести рейх назад в распоряжение министерской бюрократии… Кейтель, по мнению Геринга, абсолютный нуль, его нельзя воспринимать всерьез… Что касается Бормана, Геринг не уверен в его подлинных намерениях. Несомненно, однако, что он преследует амбициозные цели…»

Ни Геббельс, ни Геринг, ни кто-либо еще не был в состоянии определить «истинные намерения» Бормана. Он ни с кем не был искренен, кроме Гитлера. Его частые беседы с фюрером проходили в приватной обстановке и не записывались. Таким образом, только сам Борман и Гитлер были единственными людьми, способными точно охарактеризовать роль Бормана в Третьем рейхе — был ли он просто фанатически преданным помощником фюрера или он преследовал свои собственные цели.

Не в характере Бормана было выдавать, хотя бы намеком, свои личные чувства, кроме как собственной жене. Она жила в их комфортабельном доме недалеко от Бергхофа в Оберзальцберге, пока он находился с фюрером. Жене Бормана ее муж казался не циничным интриганом, а образцовым супругом и отцом, любящим ее и Гитлера.