Мартингал
Шрифт:
– Что такое?..
– Мне девятнадцать лет…
– Когда?..
– В этом году…
– Правда…
Дядя замолчал. Племянник тоже. Прошло еще четверть часа. Племянник опять:
– Дядюшка…
– Что?..
– Завтра в двенадцать с четвертью…
– Что такое?
– Моя графиня…
– Не дурна…
– В первый раз…
– Поздравляю…
Дядя замолчал. Племянник тоже. Прошло еще четверть часа.
– Дядюшка…
– Что?..
– Неужели, в самом деле, пулю в лоб?..
– Непременно…
– Нет надежды!..
– Понтировал… Говорили… Не послушался… Хочешь своим умом жить. Вольнодумство. Подлость. Гнусность. Что на поверку? Долг, святой долг. Нечем? Одно средство…
Дядя замолчал. Племянник тоже. Прошло еще четверть
– Дядя! – сказал он.
– Что такое?
– Однажды отец мой выручил тебя из беды…
– Правда, хорошо.
Дядя спокойно вынул лист бумаги и принялся писать. Племянник смотрел на него с нетерпением. Дядя исписал лист; потом отворил комод, вынул из него какие-то бумаги, положил в конверт, надписал, запечатал, сказал: «Теперь все в порядке»; потом пододвинул к себе прекрасный ящик красного дерева, открыл и примолвил: «настоящий кухенрейт [7] ; никогда не осекаются».
7
…кухенрейт… – Имеются в виду дуэльные пистолеты работы оружейного мастера Кухенрейтера.
Спокойно осматривал дядя один пистолет за другим: спускал курок, отвертывал винты, бережно вытирал их замшею и опять привертывал.
– Что все это значит? – вскричал племянник, наконец выведенный из терпенья.
– Ничего. Однажды твой отец выручил меня из беды. Правда. Долг, святой долг. Хочешь прочесть?..
Дядя подал племяннику исписанный лист бумаги, и племянник прочел с ужасом:
«Никто не виноват. Мы сами своей волею.
За вырытие двух могил столько-то.
Доктору за осмотр столько-то.
На угощенье столько-то.
Итого: 515 р. 75 к., которые при сем прилагаются.
Такого-то числа в 12 с четвертью пополуночи».
– Вы шутите? – вскричал молодой человек.
– Я? – спокойно спросил дядя.
– Что значит эта бумага?
– Ничего. Порядок, как всегда. Так должно. Так привык. А то известное дело, после меня, на то, на се, растащут, разворуют…
– Вы сами?..
– Да – я сам. Твой отец выручил меня из беды. Правда. Долг, святой долг!..
– Но у вас есть деньги?..
– Есть деньги – немного, есть и дети – их много. Без изъяна на них достанет, с изъяном – не достанет. – Не по миру же им – ради тебя.
– Что ж вы намерены делать?..
– Что должно. В полночь 24 часа. Честь страждет. В долгий ящик – поздно. Сегодня зову на игру. На квит не согласятся. Одно средство: двоить – на мартингал. Твой отец меня выручил. Тряхну стариной. Или пан, или пропал. Повезет до полночи – хорошо, – не повезет – ты и я разом – и концы в воду.
– Это ужасно! Неужели нет другого средства?.. в девятнадцать лет… Графиня… счастье…
– Поздно хныкать… Говорили. Не послушал. Убивал и время, и деньги. Теперь поздно. Твой отец выручил меня из беды. Делаю, что могу. Спасаю семейную честь…
– Неужели нельзя перехватить где-нибудь?..
– Занять? Кому? Тебе? Игроку? Шутишь. Я – не могу и не хочу. Тут долг.
Они снова замолчали.
Через несколько времени дядя встал.
– И забыл с тобою. Пойдем-ка. Надобно позаботиться о новоселье.
– О новоселье? – повторил молодой человек.
– А как же. Все надобно приготовить, честно рассчитаться – и лишнего не платить. То ли дело свой глаз.
За новосельем они приходили ко мне. Затем дядя назвал племянника бабою и послал его просвежиться, – но издали за ним подсматривал.
Около одиннадцати часов дядя еще раз осмотрел пистолеты; вогнал пули, – наложил пистоны.
– Вот, – сказал он, – два для тебя, два для меня. Один не удастся – другой не обманет. Тебе без денег нечего соваться, да и голова у тебя не в порядке. Сиди в кабинете и жди. Если в полночь не отыгрались – я к тебе… и тогда – прежде ты, потому что ты баба… или… ты меня знаешь… мое слово крепко и рука также… я ж подоспею…
Между тем в гостиной расставлялись
столы, зажигались лампы и свечи, слуги суетились, – прохожие останавливались у окон и говорили: «Эх светло – видно, бал какой?»Игроки начали собираться.
Дядя стал выходить из кабинета.
– Дядя! Неужели все кончено? – робко проговорил бедный молодой человек…
– Нет! Еще не все! Ты баба, – отвечал старик и вышел в гостиную.
Описывать нечего, что происходило в эту минуту в душе молодого человека, – вы найдете это описание в любом романе [8] .
8
…в любом романе… – Описание игры в карты было распространено в литературе того времени (вспомним «Шагреневую кожу» Бальзака, «Счастье игрока» Э.-Т.-А. Гофмана, «Пиковую даму» Пушкина, «Штосс» Лермонтова и многие повести самого Одоевского).
В полутемном кабинете, прильнув к двери, он почти без памяти смотрел в светлую гостиную; все, что пред ним было, представлялось ему сном, сценой, в каком-то тумане… он видел и не видел, слышал и не слышал: вот гости раскланиваются, пожимают друг другу руки, расходятся кучками, сходятся вместе, – слышны разные речи, о погоде, о театре, о выигрышах и проигрышах; вот подают чай; вот Тяпкин предлагает стотысячный банк; усаживаются, кричат от восхищения, что дядя наконец опять играет, поздравляют его, выговаривают разные плоскости; вокруг старого игрока составляется кружок, – новые колоды трещат в руках понтеров; – играют.
А молодой человек все прильнул к двери, – окраина врезалась ему в лицо… и невольно вспоминает он свое детство, – ищет глазами отца, прислушивается, не голос ли няньки, – не зовет ли она его в теплую постельку, не манит ли его игрушкой… ему хочется обмануть себя… тщетно! Пред ним холодное, неумолимое лицо палача: палач вынимает карту за картой и ставит их на жизнь или смерть – багровые круги вертятся около нагоревших свечей, часы пробили половину двенадцати. Молодой человек вспоминает о прекрасной душистой записке, прижимает ее к губам, слезы текут из его глаз, – он проклинает и карты, и себя, и рождение, и жизнь, и детство, и свое воспитание, проклинает все, что только представляется его памяти, все! Он готов предупредить своего палача, – ворваться в средину игроков, швырнуть со стола, карты, размозжить головы, броситься из окошка… но вот говор игроков умолк, – видно, решительная минута… все стихло – все наклонились на стол, слышно тихое трепетание маятника, отрывистые дрожащие голоса произносят как будто из могил: семерка… идет… убита… тройка… дама… плие [9] …
9
Плие – увеличение ставки в восемь раз.
«Ва-банк!» – вскричал палач громовым голосом…
Молодой человек отбежал от двери и упал без чувств на диван…
Через несколько времени довелось мне быть на макарьевской ярмарке [10] по коммерческим делам. Старые и новые приятели затащили меня в какой-то дом истинного их приятеля, как говорили они, и где очень весело. Я поддался. Приходим; смотрю: квартира славная, убранство – и зеркала, и гардины, и мебели – очень красиво, точь-в-точь в зале петербургского парикмахера; оборотился на людей: шулер на шулере, а между ними наибольший, так все его уважают, так все ухаживают за ним.
10
Макарьевская ярмарка на Волге – названа так по находившемуся поблизости монастырю св. Макария. В 1817 г. была перенесена к Нижнему Новгороду и стала именоваться «Нижегородской».