Мартовские фиалки

Берлин

6 ноября 1933 г. Унтер-ден-Линден, 74 Местный тел.: 120-034 Междугородный тел.: 120-037

ЭКСПРЕСС-ПИСЬМО ГАУПТШТУРМФЮРЕРУ ДОКТОРУ ПАУЛЮ ПФАРРУ

Я обращаюсь к Вам по очень серьезному поводу. Я имею в виду коррупцию среди служащих рейха. Мы считаем необходимым придерживаться одного принципа: слуги общества обязаны быть людьми честными, порядочными, верными и хорошими товарищами по отношению ко всем, кто принадлежит нашему боевому содружеству. Те, кто нарушает этот принцип – даже если речь идет об одной марке, – должны быть подвергнуты наказанию. Действовать при этом надлежит безжалостно. Я не собираюсь стоять рядом и смотреть, как вокруг распространяется гниль.

Как Вы знаете, мною уже приняты меры, призванные покончить раз и навсегда с коррупцией в рядах СС. В соответствии с этими мерами, лица, уличенные в бесчестных поступках, были ликвидированы. Согласно воле фюрера, Вы получаете полномочия расследования и беспощадной борьбы с коррупцией в Немецком трудовом фронте, где мошенничество приняло массовый характер. В связи с этим Вам присваивается звание гауптштурмфюрера и право докладывать обо всех событиях и фактах в этой области мне лично.

Где бы ни появилась коррупция, мы выжжем ее каленым железом. Так, чтобы, закончив тяжелый трудовой день, могли с чистой совестью сказать, что сделали все, что могли, чтобы оправдать любовь и преданность нашего народа.

Хайль Гитлер!

(подпись) Генрих Гиммлер".

– Пауль очень старался, – сказала Марлен. – Он арестовывал и наказывал виновных.

– Ликвидировал, – поправил я, цитируя рейхсфюрера.

Голос Марлен стал жестким.

– Речь идет о врагах государства.

– Да, конечно. – Я подождал, не добавит ли она еще что-нибудь, и, понимая, что она мне не доверяет, не стал уточнять формулировки. – Они должны быть наказаны. Здесь я согласен с вами. Пожалуйста, продолжайте.

Марлен согласилась.

– Так получилось, что он обратил внимание на Союз сталелитейной промышленности, и довольно скоро до него дошли слухи, касающиеся его тестя, Германа Сикса. Поначалу он не придавал им особого значения. Однако прошло время, и однажды ночью он принял решение навести там порядок. У него это стало чуть ли не навязчивой идей.

– Как это все происходило, в каких формах?

– Я не могу назвать конкретно день, но хорошо помню, что он стал допоздна задерживаться на работе, перестал отвечать на телефонные звонки жены. И особенно активизировался после того, как начал встречаться с Евой.

– А в чем заключалась вина папаши Сикса?

– Коррумпированные чиновники Немецкого трудового фронта деньги, которые принадлежали фонду Союза рабочих сталелитейной промышленности и Благотворительному фонду, поместили в банк Сикса.

– Вы хотите сказать, что, кроме всего прочего, он еще и владелец банка?

– В банке «Дойчес коммерц» он главный пайщик. В благодарность за это Сикс устроил так, что эти чиновники получили персональные ссуды под очень низкий процент.

– А что Сикс от этого имел?

– Выплачивая низкие проценты по вкладу в ущерб рабочим, банк смог поправить свои дела.

– Неплохо придумано.

– Это только часть, малая часть его махинаций. – Марлен не удержалась от ехидной усмешки. – Пауль также подозревал, что его тесть снимает сливки с фондов, принадлежащих Союзу. И что из этих сливок он взбивал масло высшего сорта – вложения фонда работали на полном обороте.

– Взбивал масло? Что вы имеете в виду?

– Что такое полный оборот? Сикс постоянно продавал одни акции и паи, покупал другие и таким образом каждый раз получал законные проценты. Комиссионные, если угодно. Дальше эти комиссионные распределялись между банком и чиновниками Союза. Но это нужно было доказать, и доказать оказалось не так-то просто. Пауль пытался установить подслушивающее устройство на телефоны Сикса, но человек, от которого это зависело, отказал ему в разрешении. Пауль считал, что кто-то, вероятно, уже подслушивал телефонные разговоры Сикса и этот «кто-то» не собирался делиться с ним, то есть с Паулем, своей информацией. Поэтому Пауль пошел по другому пути. Он узнал, что у Премьер-министра был свой тайный агент, который располагал определенной информацией, компрометировавшей Сикса, и не только Сикса. Этого человека звали Герхард фон Грайс. И Геринг использовал эту информацию, чтобы заставить Сикса придерживаться той экономической политики, которую он, Премьер-министр, проводил. Тем не менее Пауль решил встретиться с фон Грайсом и предложить ему огромную сумму за то, чтобы тот позволил ознакомиться с компроматом на Сикса. Но фон Грайс отказался. Пауль говорил, что он очень испугался.

Марлен огляделась.

Возбуждение зрителей, нетерпеливо ожидавших начала полуфинального забега на сто метров, возрастало с каждой минутой. Бегуны с препятствиями уже закончили соревнования, и на дорожке разминались спринтеры, в том числе и спортсмен, ради которого люди пришли сегодня на стадион, – Джесс Оуэнс. Марлен, кажется, засмотрелась на этого негра.

– Он потрясающий, правда? Я об Оуэнсе. Великолепный представитель своей расы.

– Но Пауль все-таки завладел этими бумагами? Я правильно понял?

– Пауль был очень настойчив. И в какие-то минуты, в самом деле, безжалостен.

– Не сомневаюсь в этом.

– На Принц-Альбрехт-штрассе – в Гестапо – есть отдел, который занимается различными объединениями, в том числе клубами и Немецким трудовым фронтом. Пауль убедил их навесить «красный ярлык» на фон Грайса, с тем чтобы его немедленно арестовать. Но этим дело не ограничилось. Они настояли, чтобы фон Грайс был арестован специальным подразделением быстрого реагирования и доставлен в штаб-квартиру Гестапо.

– А что это за подразделение?

– Это команда убийц. Лучше им в руки не попадать. В общем, было сделано все – и очень быстро, – чтобы напугать фон Грайса. Напугать так, чтобы он понял, что Гиммлер сильнее Геринга и что Гестапо ему следует бояться больше, чем Премьер-министра. В конце концов, Гиммлер оттеснил Геринга и стал лично контролировать Гестапо. И потом, вспомним историю прежнего шефа Гестапо Дильса, тело которого его бывший начальник, Геринг, спустил вниз по реке. Все это они выложили фон Грайсу, объяснив, что то же самое может произойти и с ним самим и что выбора у него фактически нет: если он не хочет испытать на себе гнев рейхсфюрера СС, ему следует сотрудничать во всех делах с Гестапо. То есть иначе ему грозил концлагерь. И конечно, фон Грайс сдался. А кто поступил бы иначе? Короче, он передал Паулю все, что у него было. И Пауль несколько вечеров сидел дома, изучал материалы. Затем Пауля убили.

– А документы забрали.

– Документы украли.

– Вы хотя бы примерно представляете себе, что там было?

– Абсолютно не представляю. Я их никогда в руках не держала. Но Пауль мне кое-что рассказывал. Правда, в самых общих чертах. О том, что там содержатся неопровержимые доказательства связей Сикса с организованной преступностью.

Стартер выстрелил, Джесс Оуэне рванулся вперед и первые тридцать метров опережал всех. Моя почтенная соседка снова вскочила на ноги. Она ошибалась, подумал я, сравнивая Оуэнса с газелью. Наблюдая за высоким грациозным негром, который мчался по дорожке, заметно оторвавшись от остальных – словно в насмешку над бредовыми теориями о превосходстве арийской расы, – я подумал, что для Оуэнса его соперники были не более чем досадной помехой. В беге для него заключался смысл жизни, и если действительно существует раса господ, то Джесс Оуэне, несомненно, к ней принадлежит.

Немецкая публика встретила его победу бурей восторга, и я с радостью наблюдал, как люди аплодируют, не задумываясь о том, к какой расе относится этот человек. Может быть, Германия все-таки обойдется без войны, мелькнуло у меня. Я посмотрел в сторону ложи для почетных гостей – для Гитлера и других высших чинов партии. Интересно, как они реагируют на этот всеобщий порыв радости, охватившей стадион, на аплодисменты, адресованные чернокожему американцу? Но лидеров «третьего рейха» все еще не было.