Мартовские иды

— И вы поднимете его в столь поздний час?

— Если он в постели.

— И мне необходимо идти вместе с вами?

— В высшей степени.

— Тогда придется идти, но должен признаться, Раффлс, мне все это не по душе.

— Вы предпочитаете альтернативный исход? — усмехнулся мой собеседник и тут же воскликнул извиняющимся тоном: — Нет, черт возьми, это несправедливо! Конечно, я понимаю — мучительное это испытание. Но вам не пристало держаться в сторонке. Вот что я вам скажу: перед уходом примете порцию — но только одну. Вот виски, вот содовая, пойду надену пальто, а вы пока себе наливайте.

Что я и сделал, осмелюсь сказать, щедрой рукою, поскольку очевидная неизбежность предложенного им плана не делала последний в моих глазах менее неприятным. Должен, однако, признаться, что он начал казаться мне не столь уж страшным, прежде чем я опустошил стакан. Тут вернулся Раффлс, в коверкотовом пальто поверх блейзера и небрежно заломленной шляпе из мягкого фетра. Я протянул ему графин, он улыбнулся и отрицательно покачал головой:

— Когда возвратимся, — сказал он. — Сначала дело, потом удовольствие. Вы заметили, какое сегодня число? — добавил он, отрывая листок шекспировского календаря, пока я приканчивал виски. — 15 марта. «И помни, помни Мартовские Иды». Что скажете, Кролик, малыш? Вы-то уж их не забудете, верно?

И он со смехом подбросил в камин угля и выключил газ, как подобает заботливому квартиросъемщику. Когда мы выходили, часы на каминной полке пробили два часа.

2

Пиккадилли представляла собой траншею, заполненную сырым белым туманом, с тонкой пленкой липкой грязи поверх мостовой в обрамлении мутных фонарей. На пустынных каменных тротуарах мы не встретили ни души, нас же наградил суровым внимательным взглядом констебль, совершающий ночной обход; впрочем, узнав моего спутника, он приложил руку к шлему.

— Как видите, полиция меня знает, — рассмеялся Раффлс, когда мы разминулись с констеблем. — В такую погодку им, бедолагам, приходится смотреть в оба. Нас с вами, Кролик, туман, возможно, и раздражает, зато для преступных классов, особенно в столь поздний час их рабочего времени, он самая настоящая благодать. Однако мы уже на месте — и будь я проклят, если этот сукин сын не почивает-таки в своей постели.

Мы свернули на Бонд-стрит и через несколько ярдов остановились у обочины по правой стороне. Раффлс вглядывался в окна второго этажа дома напротив — из-за тумана их едва было видно, тем более что за стеклами не было ни единого проблеска света. На первом этаже находился ювелирный магазин: в двери магазина горел «глазок», а внутри все было ярко освещено. Но весь второй этаж, куда с улицы вел отдельный вход, расположенный впритык к магазину, стоял погруженный во мрак, сливаясь с черным небом.

— Лучше вернемся, — стал настаивать я, — утром наверняка успеем.

— Как бы не так, — возразил Раффлс. — У меня есть ключ. Нанесем ему неожиданный визит. Пошли.

Схватив меня за правую руку, он быстро перешел со мною через дорогу, открыл американский замок и через секунду резко, но бесшумно закрыл за нами дверь. Мы оказались в темноте. Снаружи приближались чьи-то размеренные шаги; мы слышали их еще тогда, когда в тумане пересекали улицу; теперь они зазвучали рядом, и мой спутник еще крепче сжал мне руку.

— Возможно, это он собственной персоной, — шепнул Раффлс. — Он у нас ночная птица. Ни звука, Кролик! Сейчас мы его до смерти напугаем. Ага!

Размеренные шаги миновали дверь и проследовали дальше. Раффлс перевел дыхание и немного ослабил свою железную хватку.

— Однако по-прежнему ни звука, — продолжал он все тем же шепотом, — мы еще подшутим над ним, где бы он ни был! Снимайте ботинки и идите за мной.

Так я и сделал Можете удивляться, но вам не доводилось иметь дело с А. Дж. Раффлсом. Его власть над другими наполовину заключалась в располагающем людей свойстве соединять в одном лице и лидера, и капитана команды. Не подчиниться тому, кто столь энергично вел вас за собой, было просто невозможно. Вы могли задаваться вопросами, но это потом, а первым делом вы подчинялись. Так и я, услышав, что он скинул туфли, последовал его примеру и стал подниматься следом по лестнице, и только тут до меня дошла вся нелепость подобного похода за деньгами к незнакомому человеку глубокой ночью. Нет, конечно же Раффлс и его приятель были друзьями — ближе некуда, и я не мог не прийти к выводу, что они имели обыкновение разыгрывать друг друга.

Мы так медленно шли в потемках по лестнице, что мне хватило времени кое-что отметить, прежде чем мы добрались до второго этажа. Растопыренной пятерней правой руки я нащупывал голую сырую стену; под пальцами левой я ощущал слой пыли на лестничных перилах. С той минуты, как мы проникли в дом, меня не оставляло чувство какого-то неопределенного страха, который нарастал с каждым шагом. Что за отшельника собирались мы напугать в его келье?

Мы очутились на площадке. Перила повернули налево и снова налево. Еще четыре шага — и мы стояли уже на другой, более длинной площадке. Внезапно во мраке вспыхнула спичка. Я не слышал, чтобы он ею чиркнул; вспышка меня ослепила. Когда глаза приноровились к свету, я увидел Раффлса. Подняв спичку одной рукой, он затенял огонек другой, а вокруг были непокрытые полы, голые стены и двери, распахнутые в пустые комнаты.

— Куда вы меня привели? — вскричал я. — В этом доме никто не живет.

— Тише! Терпение! — прошептал он и повел меня в одну из пустых комнат. Спичка погасла на пороге, и он так же бесшумно зажег новую. Затем остановился спиною ко мне и начал возиться с чем-то, чего я не мог видеть. Но когда он отбросил вторую спичку, на месте ее огонька появился новый источник света и пахнуло керосином. Я шагнул, чтобы глянуть ему через плечо, но он опередил меня, повернулся и поднес мне к лицу крохотную керосиновую лампу.

— Что это? — я задохнулся от удивления. — Какую мерзкую шутку собираетесь вы сыграть?

— Уже сыграл, — ответил он с тихим смешком.

— Со мной?

— Боюсь, Кролик, что с вами.

— Значит, в доме никого нет?

— Только вы да я.

— Стало быть, вы меня за нос водили россказнями про вашего друга на Бонд-стрит, который мог бы ссудить нас деньгами?

— Не совсем. Дэнби и вправду мой приятель.

— Дэнби?

— Хозяин ювелирного магазина, что под нами.

— Что вы хотите сказать? — прошептал я, задрожав как осенний лист, ибо до меня начал доходить смысл его слов. — Вы намерены взять деньги у ювелира?

— Не то чтобы деньги.

— Что же в таком случае?

— Их эквивалент — и не у него, а в его магазине.

Больше спрашивать было не о чем. Я понял все, кроме собственной тупости. Он раз десять мне намекал, но намеки пропали втуне. И вот я в этой пустой комнате — стою, вылупив на него глаза; а вот стоит он с затененной лампой и смеется надо мною.

— Взломщик! — задохнулся я. — И кто! Вы!

— Я же вам говорил, что мне приходится изворачиваться.

— Но почему, почему вы мне не сказали, что собираетесь предпринять? Почему не могли мне довериться? Зачем обязательно лгать? — вопросил я, задетый за живое, несмотря на обуявший меня ужас.

— Я хотел рассказать, — ответил он, — и несколько раз чуть было не рассказал. Может, припомните, как я прощупывал вас на предмет преступления, хотя вы, скорее всего, успели забыть то, что говорили сами? Я не думал тогда, чтобы вы отдавали себе отчет в своих словах, но решил вас испытать. Теперь я убедился, что так оно и было, и нисколько вас не виню. Во всем виноват я сам. Уходите, мой дорогой, сию же минуту; я справлюсь один. Что бы вы ни сделали, меня вы в любом случае не станете выдавать.