Маруся и близнецы

И тут Маруся почувствовала, как на ее тело легла еще одна пара рук. Нежно обняла ступни, чуть пощекотав чувствительную кожу.

Она оглянулась — и поймала улыбку Макара, который пристроился с другой стороны топчана.

— Я тоже умею, — сказал он. — Расслабься.

Он был мягче и спокойнее. Где Никита разжигал пожар — он его тушил. Следовал за братом, разглаживая и расслабляя те места, где тот промял мышцы до самых костей.

А потом они стали чередоваться. Сначала нежные поглаживания Макара — потом глубоко проминает Никита. От четырех рук, непредсказуемо касающихся ее тела, Марусю совсем унесло. Конечно, частично был виноват и алкоголь.

Голова плыла, она давно не различала отдельные прикосновения близнецов. Все ее тело было послушным куском теста в их руках, которое они месили, шлепали, гладили, собирали и растягивали, как им хотелось.

Когда чьи-то пальцы в очередной раз уже то ли жестко, то ли мягко — она не разбирала! — смяли упругую попу, Маруся сначала просто длинно выдохнула, а потом застонала, когда сладкая боль растеклась по мышцам.

На мгновение оба брата замерли, переглянувшись.

Невозможно было оставаться равнодушными к таким стонам.

К счастью, глаза Маруси были закрыты, и она не видела, как топорщится полотенце на бедрах Макара и с какой мукой на лице поправляет что-то в джинсовых шортах Никита.

К тому же вскоре пришлось поправлять еще раз — он начал разминать ей плечи, и стоны стали громче.

Макар упорно концентрировался на голенях и бедрах — его пальцы легко скользили в опасной близости от запретных мест, но никогда не переходили границу. Это больше было похоже на ласки, чем на массаж, и Маруся непроизвольно раздвинула бедра шире, позволяя ему коснуться их внутренней поверхности.

Макар сглотнул, потому что теперь не только рукам, но и взгляду стало доступно куда больше. Оттуда, где он стоял, были хорошо видны розовые складки у нее между ног и то, как по ним стекает хвойное масло, щедро налитое Никитой.

Конечно, его надо было хорошенько размазать.

Сердце Макара застучало в ритме хорошего спидкора, когда его большие пальцы впервые пересекли запретную черту, ненароком скользнув по этим складочкам. И сразу продолжили путь дальше, размазывая масло, разглаживая кожу в других местах.

Маруся не возмутилась — она будто вообще не заметила этого прикосновения. Только застонала протяжней и громче, но причиной этого мог быть Никита, который безжалостно проминал мышцы ее плеч.

Макар еще раз прогладил ладонями ягодицы Маруси, провел пальцами по нежной внутренней стороне бедер, еще чуть-чуть раздвигая их — там, между ног, она была такая вся гладенькая, словно кукла, и очень-очень розовая, как будто собранная из цветочных лепестков.

Очень хотелось рассмотреть подробнее, но у него и так закладывало уши от бешеного сердечного бита и срывалось дыхание.

Макар перешел на поясницу, с усилием прогладил ее, вернулся к упругой попе и с ровно таким же усилием, ничем не выдавая своих чувств, раздвинул ягодицы, открывая вгляду ложбинку между ними. Розовую и влажную от затекшего масла.

Никита, который и так косился изо всех сил, судорожно вдохнул, и его руки чуть не сбились с ритма. Он переместился от изголовья к середине топчана и по молчаливому согласию с братом, заменил его, разминая поясницу и задницу Маруси.

Его движения были более энергичными, даже наглыми. Он больше не старался промять мышцы как можно глубже — он работал с подкожной клетчаткой, разгоняя лимфу. Так он себе это объяснял, когда его пальцы ложились в нежные складки между бедрами и туловищем, когда руками он как бы обнимал чуть набухшие половые губы Маруси. В этих местах особенно важно правильно направить ток лимфы.

Маруся шумно дышала, откровенно постанывая в такт движениям его пальцев и все сильнее раскрывалась, демонстрируя все самое интересное, что пряталось у нее между ног.

Макар машинально массировал ее голени однообразными движениями, не отрывая взгляда от того, что происходило чуть выше по курсу.

Никита совсем уж нагло положил ребра ладоней по сторонам от набухших, налившихся кровью и ставших темно-розовыми лепестков плоти Маруси и принялся тереть и давить, то сводя их, то разводя обратно. От этого и внутренние, и внешние половые губы приоткрывались, словно цветок, демонстрируя манящую темную глубину.

У Макара совсем пересохло во рту — особенно когда пальцы его брата как будто невзначай скользнули по самой серединке. Прямо на его глазах изнутри вытекло несколько капель густой влаги.

Если б ему было пятнадцать, он уже давно позорно кончил в штаны.

Быстрый взгляд Никиты передал ему примерно то же послание.

Останавливаться было поздно.

— Перевернись на спину, — сипло сказал он.

Маруся заворочалась и приоткрыла глаза.

18

Воздух, казалось, потрескивал от воцарившейся в бане жары. Кожа Маруси горела под прикосновениями сводных братьев, глубоко внизу живота росло напряжение.

Она приподняла голову и посмотрела на Никиту с Макаром. Но взгляды их оставались лениво-равнодушными. Словно они шашлык жарили, а не лапали ее совершенно голое тело.

Маруся все-таки перевернулась, попытавшись закрыть грудь руками, но Никита спокойно убрал их и положил по бокам. Взгляд его был холодным, словно его не волновала ее нагота. Зато у нее все горело — внутри и снаружи.

Братья продолжили массаж как ни в чем ни бывало. Макар снова занялся ногами, Никита принялся разминать ее руки. Только сунул свернутое полотенце под шею, чтобы было удобнее лежать.

Вновь пролилось на кожу пахнущее хвоей масло. Руки Никиты принялись профессионально проминать мышцы — только уже сверху. Макар в то же самое время расслабляюще оглаживал ее грудь и живот, причем и то, и другое — совершенно одинаковыми движениями. Словно ему было все равно, что он касался затвердевших сосков Маруси. Правда и грудь у нее была честного первого размера, не слишком заметная, когда лежишь на спине. Зато соски компенсировали — они были крупные, с небольшую вишню. И чуть-чуть ныли, когда шершавые руки брата их задевали.

Стоящий в ногах Никита чуть развел ее бедра и принялся мять внутреннюю поверхность ее бедер. Маруся вновь закрыла глаза, уносясь в жаркое марево прикосновений и уже не видела, не замечала, что оба брата рассматривают ее — жадно и голодно. Не чувствовала, что руки Никиты уже разводят ее бедра все шире, раскрывая ее промежность, а Макар все больше концентрируется на груди, круговыми движениями неуклонно подбираясь к соскам.

Касания рук вызывали странное томящее чувство — очень хотелось чего-то, но она сама не понимала — чего. Маруся больше не лежала, покорно отдавая свое тело братьям. Она отзывалась на их поглаживания, проминания, скольжение рук по щедро залитой маслом коже. Вертелась, выгибалась, елозила по топчану.