Марысенька (Мария де Лагранж д'Аркиен)

 Но серьезный тон преобладает, и в конце 1661 года "крупное дело" вступает в новую, еще более трагическую фазу.

V.

События принимают трагический оборот.
– - Вооружение и враждебные связи Любомирского.
– - В виду междоусобной войны.
– - В поисках за защитником.
– - Нерешительность Марии де Гонзага.
– - Он в моих руках.
– - Собесский.

 Любомирский не последовал за Реей на войну. Он воспользовался отсутствием Фиерабраса для того, чтобы совершенно самостоятельно приняться за организацию вооруженных сил, которые, казалось, не были предназначены ни для одержания побед над Ромодановским, ни для поддержания кандидатуры Кондэ. В самом деле, видели, что он возобновляет переговоры с императором, заключает новые связи с курфюрстом Бранденбургским, потворствует народной вражде к "французской тирании", одним словом, ведет себя так, точно стремится нанести удар новым намерениям обоих дворов.

 "Надо покончить с этим человеком!" еще раз объявила Mapия де-Гонзага в письмах в Сен-Жермен и в Шантильи.

 "Таково и наше мнение", отвечали ей в унисон. "Но Бога ради, довольно полумер, робких стычек и неловких засад! Идите прямо к цели, прямо навстречу врагу, и не бойтесь быть такой же смелой, как он сам. Этот злосчастный человек не единственный в Польше. Ведь есть же у вас люди, способные помериться с ним и более достойные, как вашего, так и нашего доверия. Например, Чарнецкий, такой блестящий, популярный!.."

 "Ничтожный человек, без состояния, без связей! Ах! Если бы Гонсевский не был убит! "Поищем еще..."

 Искали опять, до тех пор, пока Mapия де-Гонзага не бросила, наконец, после долгих колебаний Кондэ, Людовику XIV и де-Лиону почти неизвестное им имя: "Собесский!"

 Заслуги его подверглись обсуждению. Пока что они оказались гадательными, но нечего было привередничать. Но существовали ли, по крайней мере, в его честности и верности лучшие гарантии, чем в отношении честности великого гетмана?

 "Я отвечаю за него, как за себя, -- утверждала королева с уверенностью.
– - В моих руках нечто большее, чем его слово; с ним я не побоюсь последней ставки, -- призыва к оружию. Да будет война, даже отвратительная гражданская война, если она неизбежна! Мы вызываем на бой изменников и разобьем их с помощью Собесского; с его же стороны я не боюсь измены. Он в моих руках!"

 И он, действительно, был или будет в её руках. Почему? Об этом читатель узнает из следующей главы. Там же начнется и настоящее жизнеописание Марысеньки.

ГЛАВА V. Роман госпожи Замойской.

I.

В замке Замостье.
– - Скука и развлечения Марысеньки.
– - Опасный сосед.
– - Собесские.
– - Воспитание героя.
– - Путешествие по Европе и пребывание в Париже.
– - Легенда и история.
– - Внешний и духовный облик.
– - Воин и любовник.
– - Поклонение идолу.
– - Идол.
– - Герой и героиня единственного романа.

 Марысенька скучала в Замостье, особенно в Парке (по-польски Zwiеrzyniеc), летней резиденции своего господина и супруга. Однако, она находила себе там, о чем свидетельствуют её письма [Переписка Марысеньки с Собесским была издана: письма до 1665 года Ключицким в Сборнике Краковской Академии наук (1880 -- 1881), остальные -- Гельцелем в Сборнике библиотеки Мышковского (1859)], множество самых разнообразных развлечений: охоту, верховую езду, даже фехтование, балы и маскарады, не считая забав, о которых можно только догадываться. Ян Собесский стал очень рано предметом одного из подобных развлечений.

 Они уже встречались, как было сказано выше, понравились друг другу; быть может, даже обменялись теми клятвами, на которые так расточительны молодые люди, вероятно из сознания, что у них еще много времени впереди для того, чтобы не сдержать их. Но Собесский, по-видимому, еще не придавал тогда всему этому серьезного значения. Если в самом деле в глазах Марии де-Гонзагa он не был подходящей парой для её воспитанницы, то с своей стороны он не мог не видеть серьезных препятствий для своего брака с этой иностранкой, родители которой были неизвестны: темное происхождение, сомнительное воспитание, наклонности, способные вызвать тревогу, и все богатство -- в непостоянность покровительстве королевы. К тому же выступил Замойский во всем блеске своего громкого имени, своих бриллиантов и денег, и сразу затмил своего безвестного соперника. Последний появился теперь опять на сцене. Они были друзьями и военными товарищами. Земли их соприкасались на протяжении десятка миль. Соседи видались, встречались также и в Варшаве во время частых поездок туда пани Замойской.

 Собесский был в полном расцвете своей мужественной красоты, той красоты, которая через некоторое время стала предметом поклонения всей Польши. Высокий, сильный, хорошо сложенный без преждевременной полноты, с немного грубыми чертами лица, выдававшими чувственность, которая в нем позже обнаружилась, но облагороженными природным и до известной степени унаследованным героизмом. "Мы родились", -- говорил он о себе и о своем брате Марке, "fortes ex fortibus" -- сильными из сильных; а великий Баторий, которому преждевременная смерть помешала исполнить свое назначение, выразился однажды о его деде: "Если бы судьба моей короны зависала от поединка, то я не пожелал бы лучшего противника". Этот предок положил начало той славе и счастью, которые с тех пор шли ускоренным темпом в роду. Отец Яна был уже в состоянии содержать на свой счет эскадроны, которым, благодаря роскоши их снаряжения, дали название "золотых гусар". С материнской стороны -- еще более славное происхождение: тут предком Собесского был тот самый гетман Жолкевский, который, вернувшись с Московского похода, привез в Варшаву в числе пленников самого царя и заставил провозгласить на его место сына короля Сигизмунда. Позже, будучи окружен турками при Цекоре, он приказал своей кавалерии спешиться, убил своего коня и умер на ногах, "stando, как подобает imperator'y". В силу особой привилегии в замке Жолкевских было разрешено чеканить монету из фамильного серебра для выкупа из плена сына, раненого рядом с отцом, а на могиле героя была начертана следующая надпись:

 "Ехоnаrе aliquis nostris ex ossibus ultor".

 Ultor -- этот ожидаемый мститель, появления которого требовала высшая справедливость, -- будущий освободитель Вены, родился 17 августа 1629 года в Олеско, орлином гнезде, в одной из долин Карпатов. Разразилась гроза, татарское вторжение угрожало замку, и залпы небесной артиллерии, перемешанные с дикими криками потомков Тамерлана, приветствовали его появление на свет так громко, что оглушили одну из женщин, оказывавших ему первые услуги.

 Воспитание ребенка, предназначенного судьбой к великой роли, было таким, каким только могло быть при подобных условиях. Его мать, из семьи Даниловичей, внучка славного героя, побежденного при Цекоре, объясняла ему фамильный герб, изображавший щит, при помощи спартанского девиза: Vel cum hoc, vel super hoc -- или с ним, или на нем. В 1645 году Ян в сопровождены своего старшего брата Марка совершил путешествие по Европе, как это требовалось по традиции от аристократической молодежи страны. Программа путешествия менялась сообразно обстоятельствам. Так, объявление брака Владислава с Марией де-Гонзага предписывало, казалось, более продолжительное пребывание во Франции. Это внушило беспокойство отцу молодых Собесских, и он решил снабдить их подробной инструкцией, свидетельствующей об его опасениях:

 "Что касается до разговоров с жителями этой страны, то я предупреждаю вас, как отец, и прошу per omnia sacra -- ради всего святого -- быть осторожными, как с огнем, так как это легкомысленная, беспокойная нация, plerumque -- больше чем -- несерьезная".

 Обычай смешения языков, исказивший польскую литературу XVII и ХVШ веков, господствовал уже тогда во всей своей непривлекательности.

 "Эти французы превращают всякий пустяк в вопрос чести и сейчас же готовы умереть из-за него или драться на дуэли. Самое скверное то, что все, и старые, и молодые, одинаково настроены. Они легко дружатся со всяким, но также легко и отворачиваются от него".