Маша без медведя

МУЗЫКАЛЬНОЕ ВОСПИТАНИЕ

Вечером третье и четвёртое отделение отправилось в оперу. Пятнашки ворчали, что будь они помладше, поехали бы со вторым отделением в кино. Я не очень припоминала, что такое кино, и поэтому не торопилась расстраиваться.

— А вы знаете, что сегодня высшее артиллерийское училище тоже в оперу идёт? — провокационно спросила Шурочка. — Мне брат говорил.

Мелкие сразу оживились и начали активно прихорашиваться.

Я, честно говоря, думала, что Шура так ехидно пошутила, но оказалось — нет. Артиллеристы-таки были. Более того, их ещё и посадили на третий ряд, а нас — на второй. Домна, когда увидела, что за креслами гимназисток сидит целый строй курсантов при полном параде, пришла в чрезвычайное волнение, захлопала крыльями и велела:

— Барышни! Никому пока не садиться! — и помчалась рысью куда-то по проходу.

Воспитанницы столпились кучкой, причём те самые пятнашки, которые хотели в кино, начали уморительно изображать из себя светских див, задирая носики и картинно отворачиваясь с видом «ах, нам всё равно, какие тут мальчики!» Парни в свою очередь изо всех сил изображали бравый вид.

Тут примчалась Домна, волоча на хвосте администраторшу, и испортила мне весь цирк.

— Это что такое? — гневным шёпотом вопросила наша воспитательница, на что администраторша всплеснула руками и ответила, что если уж благородные господа, будущие офицеры, «кажутся вам плохой компанией», то уж кого и садить-то рядом, непонятно. К тому же свободных мест больше нет, и как, дескать, госпожа воспитательница это себе представляет — поднимать зрителей с другого ряда, пересаживать? И где гарантия, что сидящие позади уже там, понравятся нам больше?

Домна немножко сдулась, потребовала, чтобы ей дали позвонить в гимназию и велела нам рассаживаться, а сама удалилась, преисполненная суровости. И пока её не было, отдельные господа курсанты не преминули представиться девушкам и даже завести светские беседы — вполне, на мой вкус, благопристойные. Их наставник, пожилой седоусый дядька, смотрел на это совершенно невозмутимо.

Мы с Марусей не торопились занимать места, и спокойно сели с краю, оставив Домне одно кресло у прохода. Дальше сидели Шура со своей подружкой Соней. Вокруг нашей небольшой компании тоже завязался разговор с интересными соседями с третьего ряда. Я, как и все, была представлена, слушала с любопытством, но в разговор особо не включалась — боялась, если честно, ляпнуть что-нибудь с точки зрения этого мира дикое. И вообще, я немного опасалась расхохотаться в голос — настолько церемонными были лица у барышень и галантных кавалеров.

Потом примчалась Домна, окинула ряд неистовым взглядом курицы, у которой коршун уносит цыплят — вот прям сразу всех — и спокойно села на своё место. Потому что ну хватит уже метаться и паниковать, достала, честное слово. А внушение через неделю без следа рассеется. Вот.

А опера была ничего такая, хоть и на итальянском языке. Всё равно красиво.

Я ХОЧУ УБЕДИТЬСЯ

Разговоров по приезде из оперы было выше крыши. И, как вы понимаете, обсуждали в основном не высокохудожественное исполнение. Маруся посмотрела на кучкующихся пятнашек, возбуждённо обменивающихся подробностями «а он…» — «а ты?» — «и что?» — покачала головой и пробормотала:

— Пойду-ка я в душ схожу, пока время позволяет…

Это, кстати мне нравилось — то, что банные процедуры не регламентируются определённым временем. В любые личные часы, пожалуйста. У меня, между прочим, тоже кое-какое дело есть, которое меня всё тревожит, а случая подходящего уж сколько дней не представляется. Далила-то так и не вернулась! И я серьёзно переживала, что накосячила с ней куда сильнее, чем думала раньше.

Я дождалась, пока Маруся удалится, задёрнула свою кабинку, накинула плотную тень и выскользнула в коридор. Нет, ходить по коридору вполне допускалось, девочки навещали сестёр в других отделениях, выходили в библиотеку или в малый храм. Но мне совсем не хотелось, чтобы кто-то видел, как я направляюсь в лазарет.

У двери в маленькую палату я замешкалась, прислушиваясь — вроде никого. Слышно было, как Далила мурлычет какую-то песенку. Я постучалась. Пение прекратилось и настороженный голос сказал:

— Войдите!

Я быстренько просочилась в палату, на ходу снимая «тень» и заперла дверь на задвижку:

— Привет! Что — опять?!

Далила, укутанная, как тогда во время посещения малого храма, глуховато засмеялась из-под импровизированного капюшона и откинула с головы простыню.

— Нет. Это я нарочно.

— Ф-фух! А я уж думала, случилось что. А почему не вернулась в спальню?

Далила посмотрела в окно. Шторки сегодня были раздёрнуты. В сером вечернем свете глянцево блестел фонарь у левого крыла большого храма. Полуоблетевшие, мокрые от дождя клёны лаково отсвечивали красным.

— Да не хочу я. Уроки эти дурацкие. Латынь… Физика… Вот скажи, мне это зачем?

Я, в принципе, была где-то согласна с Далилой, и именно уроки физики и латыни (а также химии, иностранного и пары других) планировала отвести под собственные магические занятия. Поэтому честно сказала:

— Могу тебя понять.

— Вот и я об этом говорю. Зачем мне забивать голову, если через две недели я уеду? Агриппина вон книжек натаскала. Читаю сижу. Вяжу. Гуляю.

— Что-то я тебя не видела.

— Так я в другое время. Врачихе говорю, что я всё ещё… — Далила выразительно скривила лицо.

— М-гм. Верит?

— Верит пока, — Далила усмехнулась. — Смотреть боится. Таблеток мне выдала целую гору, мазей.

— Надеюсь, ты их не ешь?

— Нет, конечно! Кидаю в унитаз по графику.

— Ну, ладно. Пойду я тогда. Может, кому-нибудь из девчонок сказать, чтоб заглянули?

Она снова задумчиво посмотрела в окно:

— Нет, пожалуй. Начнутся опять эти разговоры… — она с досадой покачала головой, и я поняла, что Далила боится сорваться. — Ты не говори никому.

— Ладно. Пока.

Далила взяла вязание и чопорно кивнула:

— Доброй ночи.

При этом она стала так похожа на классическую матрону — добропорядочную хозяйку дома, что я даже не нашлась, что ещё сказать, и просто ушла.

В отделении моё отсутствие даже не заметили, девчонки всё ещё обсуждали поход в театр и строили планы о том, как хорошо бы, если бы этих парней как раз и пригласили на танцевальный вечер…

Маруся ещё не пришла. Я прошмыгнула к себе, включила свет и решительно взялась за томик Толстого. И не думайте, что я так легко сдалась. Кланы, роды… Ничё-ничё, я тоже почти что аристократка. Сейчас мы вас растеребим, будьте покойны…

НАКОНЕЦ-ТО ЛИНЕЙКА. ТАК СЕБЕ МЕРОПРИЯТИЕ

Понедельник, как и было обещано, начался с линейки. Все четыре отделения построились по сторонам большого гимнастического зала, вышло всё наше начальство, музыкантша включила проигрыватель, заигравший что-то очень торжественное (как оказалось, гимн Российской Империи).

Завуч Иллария Степановна ещё раз (чтоб ни у кого сомнений не возникало) объявила о некоторых новых порядках, утверждённых попечительским советом (это про танцевальные вечера, которые девочки меж собой с придыханием называли балами) и представила нам нового преподавателя по гимнастике. Точнее, преподавательницу. Видимо, изменения в порядках были весьма относительно глубинны, и пригласить мужчину вести столь деликатный предмет как гимнастика никакой возможности не представлялось.