Маша Орлова. Тетралогия

– Иди сюда, – сказала Маша, чувствуя, как её голос затухает, едва прозвучав. Запасы смелости истощались – она и так сделала слишком много против правил. К тому же от волнения отчаянно колошматило сердце, а это было плохо. Ведь он наверняка питается страхом, как и все они.

– Иди, – шепнула она и услышала, как в дальней комнате раздаётся тихий шорох, потом снова и ещё. Это были бестелесные шаги. Тот, кто шёл в дальней комнате, не имел массы тела, физически под ним просто не могли скрипеть старые доски: он не имел тела вообще. Его шаги существовали только затем, чтобы их слышали.

Маша ощутила, как мурашками холода покрываются её руки и ноги. Мгновение она не могла заставить себя шевельнуться и отчаянно пыталась вернуть власть над своим телом. Она слушала шаги.

«Если слышишь шаги за спиной – не оборачивайся».

Они были уже в коридоре, когда Маша сбросила оцепенение. Она бросилась к окну. Онемевшие ноги никак не хотели подниматься выше, Маша забралась на подоконник только с третьей попытки. Мир вокруг неё потёк, как разбавленные водой краски. Пока она бежала – она не слышала шагов за собственным топотом. Когда на секунду замерла на подоконнике – они оказались уже совсем близко. Кажется, у самой миски.

«Не оборачивайся!»

Она зажмурилась и махнула в темноту за окном. Грязь пружинила под ногами, хрустели ветки чахлого кустарника. Не особенно ориентируясь в темноте, Маша побежала и выскочила на освещённую площадку у подъезда высотки. Там на неё удивлённо обернулись две мамаши с колясками.

Ждать автобуса пришлось очень долго. Маша успела отчаяться, когда он всё-таки пришёл – пустой и сонный. Она села у окна, достала из сумки телефон. С экрана ей улыбалась зубастая летучая мышь.

Может, позвонить Мифу ещё раз? В самом деле, не убьёт же он её за один единственный звонок. Она впервые подумала, что, может быть, всё не так, всё по-другому. Может, проклятье – это не так уж страшно? По крайней мере, всё плохое, что с ней случилось в последнее время – в архиве с верхней полки свалилась стопка дел, больно ударила по голове. Женщина-хранительница долго укоризненно молчала.

Возможно, Миф не бросил её, а ему вправду потребовалось срочно уехать. Но он вот-вот вернётся и поможет. И тогда то, что затеяла Маша, её месть, окажется полной глупостью.

Телефон задрожал в руках, и от того казалось, что Эми презрительно кривится. Было ещё не поздно всё остановить. Нужно позвонить Мифу и рассказать. Он знает. Он скажет – как остановить.

Маша нашла в телефонной книге его номер и замерла, глядя в экран. Звонить или нет? Что если он вправду бросил её, тогда какой беспомощной и жалкой она ему покажется.

Звонить? Она вздохнула и последним усилием переключилась на другой номер. Набрала его и послушала, как успокаивающе звучат длинные гудки.

– Ты поговоришь со мной? – спросила она у Алекса, только различив его дыхание в телефонной трубке.

Ляля заметила, что из общежития начали пропадать тараканы.

Раньше, стоило включить свет на кухне или в туалете, из-под ног обязательно выскакивал хоть один, а то и компания, и бросались врассыпную по щелям. Ляля лежала с книжкой на кровати – соседка так и не вернулась, поэтому ноги можно было взгромоздить на изголовье второй койки – и краем глаза наблюдала, не пробежит ли кто. Не пробежал. Вчера утром она нашла тараканий труп посреди комнаты – странно так сдох, как будто места другого не нашлось. Или бежал в ужасе.

Ляля вздохнула и, отложив книжку, склонилась к нижнему ящику стола. Там, завёрнутый в полиэтилен, лежал кусок красного кирпича. Там же была припрятана ступка, вымазанная в красном, и пачка соли. Скоро это всё пригодится.

Вздохнув ещё раз, Ляля поплелась по соседям – у кого-нибудь да нашлось бы молоко. Мимо запертой душевой она прошагала быстро: там гулко стонали трубы, вслушиваться не хотелось. Окно между этажами какая-то добрая душа уже закрыла. Считая про себя, Ляля перешагивала через каждую седьмую ступеньку.

На четвёртом этаже свет горел ярче.

– Молоко есть? – Она заглянула в первую комнату слева.

– Масло чёрного тмина, – буркнул Мартимер, кивая на маленький холодильник в углу комнаты. – Ты попробуй, оно гораздо лучше.

– Тьфу на тебя, ещё пробовать.

Ляля хлопнула дверью. Пришлось тащиться на пятый этаж – а это опять мимо душевой.

– Молоко есть?

Сабрина, сидевшая на кровати, показала взглядом на холодильник.

– Хороший ты человек, – со слезами в голосе призналась Ляля и вытащила с верхней полки непочатый пакет. – Спасибо. Я потом отдам.

Сабрина мотнула головой – «не утруждайся».

Ляля пошлёпала к выходу.

– А что, уже нужно? – спросила она так, словно только что поняла, зачем Ляле молоко. – Рано в этом году.

– Рано, – согласилась Ляля. – Я думала, недельки две ещё спокойно походим, а тараканы уже пропали. Так что…

Она многозначительно развела руками.

– Тьфу ты, – невнятно ругнулась Сабрина. – Нужно было вещи утром постирать. Теперь в душевую после темноты не зайдёшь.

Ляля понимающе вздохнула.

– А где Машу потеряла?

Сабрина отвернулась к окну. Это означало – «понятия не имею».

Она вошла в комнату общежития уставшая и мокрая. Бросила сумку у порога.

Сабрина сидела на кровати, скрестив ноги по-турецки. Её взгляд застыл на одной точке – где-то за дверцей шкафа. Раскрытая книжка была забыта.

– Ты знаешь, что говорят на кафедре? – медленно произнесла Сабрина. – Мартимер был на собрании старост, услышал случайно. Миф сбежал. Он никого не предупредил, что уезжает. Его даже жена ищет, говорит – был и пропал. А у него маленький ребёнок, между прочим.

– Да? – Маша постаралась, чтобы голос звучал отстранённо. Какую там погоду обещают на завтра? А, Миф сбежал… Ну что ж, на юге вообще шквальный ветер, говорят, вот им плохо, а Миф сбежал – это ерунда. – Он раньше пропадал, помнишь? Может, это его любимое развлечение.

Она включила чайник. Задёргивая шторы, прошлась по комнате.

– Маша, что он тебе ответил? Ты же призналась ему, я правильно понимаю? А он что?

– Что? – Маша пожала плечами, не спеша оборачиваться в сторону Сабрины. В узкой щели между шторами она рассматривала оранжевые квадраты общажный окон. Почти за всеми копошилась жизнь. У крыльца стояла машина. Она пригляделась: нет, не Мифа, какая-то другая, незнакомая машина. – Конечно, он сказал, что между нами ничего быть не может. Что нам лучше не видеться некоторое время.