Машина лорда Келвина

Утром его разбудил Хасбро. Солнце уже стоит высоко на небе, порывистый ветер раскачивает ветви толстенных дубов на краю луга.

— Завтрак, сэр? — спросил Хасбро.

— Да, — ответил Сент-Ив, садясь и растирая мятое со сна лицо.

— Рано утром снова звонил ученый секретарь Парсонс, сэр. А после, некоторое время спустя, доктор Фрост.

— Ясно, — кивнул Сент-Ив. — Ты сказал им, чтобы пришли?

— Будут в полдень, сэр. Где-то через час.

— Прекрасно. Пожалуй, я… — Сент-Ив неспешно поднялся, спрашивая себя, а чем же, собственно, он планировал заняться. Первым делом перекусить. Как раз в это время вошла миссис Лэнгли с подносом: копченая сельдь, тосты и чайник. Поставив все это на стол, она протянула ему газету, только что доставленную из Лондона. Вся первая полоса посвящена доктору Фросту, недавно очнувшемуся от долгого ледяного сна. Сам архиепископ Кентерберийский дал ему аудиенцию, писала газета; его светлость с большим интересом отнесся к идеям Фроста касаемо устройства для путешествий во времени, о постройке которого уже давно твердят представители Королевской Академии наук.

Далее журналист осторожно высмеивал химерический аппарат, подразумевая, что вся история — скорее всего, обычный розыгрыш, устроенный шумихи ради известным фантазером-сочинителем, мистером Гербертом Уэллсом. Так или иначе, Фрост уже собрал немало приверженцев, выдавая себя за лицо едва ли не духовное. Даже завел обычай облачаться в подобие белой рясы, дабы его сторонникам проще было увериться в некоем мистическом смысле его возвращения к жизни. Соответственно притязания самого Фроста на упомянутый выше аппарат сыскали широчайшую поддержку у населения. Сутью его предложения, приведшего в восторг архиепископа во время вчерашней аудиенции, было снарядить экспедицию сквозь время к самым истокам человечества, в Эдемский сад, где Фрост намеревался вырвать из руки Евы коварное яблоко, а Змея, подлого искусителя, отдубасить тростью…

В подобном тоне была выдержана вся передовица; журналист открыто насмехался над идеей перемещений во времени, а заодно просвещал своих читателей об опасности, каковую таит в себе излишнее легковерие. Сент-Иву, однако, было не до смеха. Способность Фроста, прежде носившего фамилию Нарбондо, пробуждать в людях низменные страсти и ввергать их в пучину бед и несчастий не давала повода шутить. Журналист в чем-то был прав, но не имел ни малейшего понятия, о ком пишет. Уж конечно, Фрост приложит все силы, чтобы завладеть машиной, но отнюдь не ради пикника на лоне природы в компании Адама и Евы.

Доедая селедку, Сент-Ив смотрел, как стелются под ветром луговые травы. Парсонс тоже хорош. Этот умник намеревается совершить серию тщательно продуманных путешествий — исключительно в научных целях, разумеется, и во благо узкого круга приспешников. Членам Королевской Академии уже известно, что машиной завладел Сент-Ив. Прямых улик у ученых мужей нет, но косвенных — хоть отбавляй. Два дня назад, завершив осмотр морского дна в Дуврском проливе, они так и не обнаружили среди остовов затонувших кораблей ни самой машины, ни ее обломков. И Парсонс дал понять Сент-Иву, что не далее, как вчера лорд Келвин отметил вблизи Харрогейта необычный всплеск электромагнетической активности.

Парсонс действовал с тактом опытного дипломата. «Среди ныне живущих ученых, — заявил он, — без тени сомнения, вы, профессор Сент-Ив — наибольшая величина; всем академикам далеко до глубины ваших познаний, и они только сейчас начали это понимать. Ваш интерес к машине и неустанное стремление обрести ее — само по себе залог того, что это уникальное изобретение не было уничтожено». Парсонс от души приветствует такой подход и именно потому явился, чтобы лично призвать Сент-Ива тихо и мирно расстаться с уникальным устройством. Нет смысла устраивать по этому поводу потасовку с применением силы, тем более что закон в любом случае на стороне Академии.

Что ж, этот трюк не сработал, и потасовка назначена на сегодня, — «двойник» Сент-Ива из будущего знал об этом и даже вывел предупреждение на стене башни. Парсонс прав, конечно. Как ни крути, машина в самом деле принадлежит Академии или непосредственно лорду Келвину, раз на то пошло. Когда лорд понял, что Сент-Ив забрал машину себе? Видимо, подозревал с самого начала и даже дал соседу возможность позабавиться с нею немного, рассчитывая конфисковать после успешных испытаний.

Рядом возник Хасбро.

— Секретарь Парсонс прибыл, — объявил он.

— Попроси его подождать пять минут. И угости чашечкой чая.

— Слушаюсь, сэр.

Сент-Ив встал, оправил костюм, провел рукою по волосам и, выбравшись через окно, бегом устремился к расположенной за каретным сараем конюшне. Сидя в гостиной, Парсонс не мог его видеть; впрочем, с пятью минутами форы Сент-Ива ничуть не волновало, что там видит или не видит академик. Дверь силосной башни на другой стороне луга по-прежнему распахнута настежь. Ну, еще бы: они же вломились туда вчера, рассчитывая по-тихому забрать машину, да только опоздали. Обошлось без потасовки.

Сент-Ив хмыкнул, улыбаясь своим мыслям, и быстренько набросил седло на спину бывалому упряжному коню по кличке Бен, но тот сразу раздул грудь, не давая затянуть как следует подпругу. «Брось свои фокусы, Бен!» — строго велел ему ученый, но конь покосился на него, изображая непонимание. Препираться не было времени: Сент-Иву нужно перебраться на ту сторону Нидда, пока его не хватились. Он прыгнул в седло и шагом выехал из ворот конюшни, направляясь к реке. Седло елозило под ним туда-сюда и быстро съехало на сторону. Пришлось спешиться и предпринять новую попытку разобраться с ремнем, но старина Бен взялся за старое, так что Сент-Ив чертыхнулся, махнул рукой, снова вскочил в седло и, кренясь, рысью направился к зарослям ивняка на берегу.

Они пересекли мост, протрусили по тропинке вдоль реки и скрылись в кустарнике на противоположном берегу. Когда особняк окончательно скрылся из виду, Сент-Ив поработал каблуками — конь стал двигаться бодрее. Таким манером они — ученому приходилось постоянно ерзать в седле, не давая чертову куску кожи сползти, — обогнули сад лорда Келвина и устремились к большаку. Видимо, на твердой дороге старина Бен вспомнил былые, более романтические времена, ибо без всяких понуканий понесся так, что грива его реяла на ветру, щекоча лицо ученого, который, пригнувшись, вцепился в шею коня и чуть свесился влево, как заправский жокей.

Сент-Ив продолжал улыбаться, размышляя о Парсонсе: в этот момент академик, вероятно, попивает чай в гостиной и поминутно спрашивает Хасбро, когда же его хозяин соблаговолит принять гостя. Подозрения растут, пуская все новые бутоны… Какой все же наивный простак!

Седло сползло еще на дюйм ниже. Сент-Ив привстал в стременах и с силой дернул его на место, но без толку: против него ополчилась сама сила гравитации. Правое стремя почти волочилось по земле — ничего не оставалось, как временно прекратить скачку и постараться все же закрепить седло. Ученый натянул поводья и заорал: «Тпру!.. Тпру!» Бен сбавил ход, а затем остановился и потянулся к траве, выросшей на обочине, но тут позади послышался какой-то шум. Не успевший покинуть седло Сент-Ив обернулся и впервые увидел своих преследователей: запряженная четверкой карета выскочила из-за поворота в двухстах ярдах от него и помчалась во весь опор вперед, поднимая клубы пыли.

— Но! — вскричал Сент-Ив, отчаянно дергая поводья. — Пшел!

Конь покосился на него с укоризной: он явно намеревался продолжить поздний завтрак. Но Сент-Ив с таким пылом принялся охаживать упрямую скотину пятками по бокам, дергаясь взад-вперед в болтающемся седле, что старина Бен взвился скаковым жеребцом, едва не сбросив седока на дорогу. Они снова помчались вперед, преследуемые каретой. Седло неуклонно сползало, и Сент-Ив, вцепившись в луку, подтянулся поближе к лошадиной шее. Ветер сорвал с его головы шляпу, а пальто билось за спиной, хлопая как парус.