Машина мышления. Заставь себя думать

• определяет соответствующие двигательные программы, включая жевание, например, и глотание (у человека ему предстоит превратиться в бугры четверохолмия, входящие в лимбическую нервную систему);

4) мозжечок — орган, содержащий больше нейронов, чем весь остальной мозг, но с относительно простым устройством, отвечающий за реализацию двигательных автоматизмов и общую координацию движений;

5) продолговатый мозг — превращающийся вместе со средним мозгом в так называемый ствол мозга, где располагаются центры регуляции дыхания, кровообращения и других жизненно важных функций.

Только передний мозг относится к «верхнему» зеркалу и развивается вместе со способностью к более-менее интеллектуальной деятельности дольше других, а всё остальное добро — будущие подкорковые структуры — постепенно прячется под ним, выполняя функцию «нижнего» зеркала.

Посмотрим теперь, как процесс роста и развития головного мозга происходит в онтогенезе — то есть с момента нашего зачатия, точнее, с пятой недели и дальше (рис. 2).

Рис. 2. Онтогенетическое развитие мозга человека, его структурные элементы: 1) конечный мозг и кора больших полушарий; 2) промежуточный мозг (таламус и гипоталамо-гипофизарная система); 3) средний мозг (ножки мозга и бугры четверохолмия); 4) мозжечок; 5) продолговатый мозг (остальные отделы ствола мозга).

Итак, мы видим, что как в филогенезе, так и в онтогенезе мозг человека проходит все стадии формирования коры больших полушарий, которая естественным образом распределяется по пространству черепа, формируя, по сути, новое измерение — переднюю (лобную) и заднюю (теменно-затылочную) части.

Об особенностях работы этих областей мы уже так или иначе говорили, но давайте приглядимся к этому распределению функций чуть внимательнее.

Перед нами, как, я надеюсь, мне удастся сейчас показать, ещё два зеркала — «переднее» и «заднее», которые, как и два первых («нижнее» и «верхнее»), формируют две противостоящие друг другу и смотрящиеся друг в друга картины реальности.

Лоботомия

Есть такие люди, к которым просто хочется подойти и поинтересоваться, сложно ли без мозгов жить. Фаина Раневская

Нечасто Нобелевскую премию по физиологии и медицине вручают человеку под псевдонимом, да ещё и отставному министру иностранных дел…

Впрочем, одиозной премия за 1949 год стала совсем по другой причине.

Настоящее имя нашего героя — Эгаша Мониша, представителя знатного португальского рода — Антонио Каэтану де Абреу Фрейри. Но так уж сложилось, что в университете Антонио проникся либеральными идеями и стал писать антимонархические памфлеты.

Публиковать подобные тексты под аристократической фамилией было и опасно, и странно. Поэтому Антонио взял себе псевдоним, а поскольку через несколько лет политика увлекла молодого человека целиком и полностью — он с ним и остался.

Мониш стал парламентарием и провёл в этой роли целых четырнадцать лет. Именно он в 1917 году поставил подпись под Версальским договором от имени Португалии, а ещё через год стал министром иностранных дел страны.

Несмотря на то что системно медицинской деятельностью Мониш в эти годы не занимался, из-под его пера иногда выходили научные работы по медицине — например, «Патофизиология секса» или «Военная неврология».

Но в 1922 году политическая ситуация в Португалии серьёзно поменялась — к власти пришли консерваторы, и Мониш был вынужден вернуться в медицину.

Преуспел он и здесь, став создателем метода рентгеноконтрастной ангиографии, позволявшей исследовать состояние сосудов мозга. Однако же Нобелевскую премию Монишу вручили за другое.

В 1935 году он побывал на научной конференции в Лондоне, где услышал доклад профессора Джона Фултона из Йельского университета.

Фултон рассказывал, как удалил подопытным обезьянам лобные доли, а это, на удивление, не привело к смерти животных. Да, они лишились некоторых когнитивных навыков, но зато, например, стали значительно спокойнее.

А что у нас за пациенты, которых нужно постоянно успокаивать?

Правильно, это буйные психические больные. Если же они ещё и безнадёжные, то есть шансов вернуть их к нормальной жизни нет, то и смысла беречь их мозги тоже нет никакого.

За год Эгаш Мониш провёл два десятка хирургических операций, во время которых он разрушал белое вещество лобных долей пациентов, страдавших тяжёлыми психическими расстройствами.

Операция получила название «лейкотомия», то есть рассечение белого вещества (рис. 3).

Большая часть пациентов Мониша и в самом деле перестали буйствовать. Но, конечно, ни он, ни кто-либо другой не могли оценить отдалённые последствия столь масштабного членовредительства.

Рис. 3. Схема лейкотомии — введение специального скальпеля через надглазничную область в белое вещество мозга.

КОММЕРЦИАЛИЗАЦИЯ МЕТОДА

Лейкотомия, как и её разновидности, например лоботомия, которую примерно в это же время стали практиковать на пациентах с тяжёлыми генерализованными эпилептическими припадками, сейчас запрещена.

Как мы теперь знаем, это очень травматичные, инвалидизирующие операции.

Впрочем, нам-то легко рассуждать, учитывая наличие нейролептиков и противоэпилептических препаратов. А тогда их не было, поэтому, возможно, в каких-то случаях хирургия и была необходима.

Так или иначе, Мониш получил Нобелевскую премию за это «открытие», и по иронии судьбы этот, как мы бы сейчас сказали, инфоповод стал идеальной рекламой данного «новаторского» и «прогрессивного» метода лечения.

Предприимчивый американский доктор Уолтер Фримен, узнав о методе, придумал, как поставить дело на коммерческий поток.

Он создал Lobotomobile — фургончик, в котором колесил по Соединённым Штатам, оперируя пациентов где надо и где не надо, пробивая им тонкую глазную кость специальным устройством, похожим на нож для колки льда, и разрушая таким образом лобные доли.

Один только Фримен провёл более трёх с половиной тысяч таких операций. А в целом в США этим варварским методом травмировали мозг десяткам тысяч человек.

В СССР, кстати, тоже с этой методикой поэкспериментировали, но, к счастью, быстро сочли метод «буржуазным» и запретили.

Вопрос в том, как вообще можно было допустить подобное безобразие.

Ну а с другой-то стороны — что тут такого? Мозг у нас не иннервируется, так что метод почти безболезненный, а полномасштабного вскрытия черепной коробки не требуется.

В результате пациент уже через пять минут после операции выглядит прекрасно, почти как новенький. Да и вряд ли родственники отдавали на такую процедуру совсем уж нормального человека.