Машина порядка

Гипотеза – «тусовки в 10 человек» возникли в массовом порядке. Просто подавляющего большинства из них мы не видим, поскольку активны в поле политического перформанса оказались лишь некоторые из них. Под «тусовками» мы в данном случае понимаем небольшие группы людей, объединенные доверием к друг другу, а также желанием действовать как сплоченные команды.

Если мы обратимся, например, к делу Иванниковой, то мы увидим, что функцию привлечения к нему общественного внимания взяла на себя небольшая (5–10 человек) тусовка Русского общественного движения (к которому присоединились ДПНИ, представители ЛДПР и другие). Иначе говоря, по своим тактико-техническим характеристикам «команда РОДа» мало чем отличалась от молодежных политтусовок, разве что возраст входящих в нее людей был не молодежный. Структурно же отличий никаких – небольшая группа активистов с плакатами «работает на камеры» и привлекает к себе внимание. Наш вывод – наблюдатели напрасно не объединили феномен молодежной политики и русской правозащиты. По сути, мы имеем дело с одним и тем же явлением.

Автор этих строк – человек, несомненно, политически ангажированный, склонный участвовать в политических мероприятиях гораздо чаще, чем средний обыватель. Потому на основании «включенного наблюдения» могу сказать, что в последнее время политически ангажированных «команд» становится все больше. Отчасти из-за прихода в политику прежде аполитичных тусовок, отчасти за счет формирования новых, ранее не существовавших.

Собственно, молодежная политика с ее пляшущими в лучах софитов смешными человечками оказала гальванизирующее влияние на атомизированный социум. Какая-то (небольшая) часть молодежи поняла, что открылся лифт социальной мобильности – надо объединяться в тусовки, всячески «светиться» в СМИ и «будет счастье».

В известном мне придонном секторе политических тусовок практически нет уже «одиноких волков». «Людей разобрали». Если «Вася Пупкин» не ходит в «Консервативное совещание», то он непременно ходит в «Билингву».

* * *

Молодежная политика замерла, когда в прослойке политических активных граждан не осталось людей, не разобранных по тусовкам. Естественно, подобное структурирование политического актива потребовало переформатирования молодежной политики. Она исчезла, как только возникли «точки сборки».

Под «точками сборки» мы понимаем оргструктуры, способные, опираясь на малочисленные «тусовки», проводить крупные мероприятия. Пример – небезызвестный «Правый марш», проведенный очень малочисленным «Евразийским союзом молодежи» (по сути, такая же «тусовка» из 10 человек, как и остальные) и ДПНИ. Пока оргресурс «точек сборки» очень слаб. Они не способны надолго объединять вокруг себя разрозненные команды и способны подвигнуть их на коллективные действия лишь при благоприятном стечении обстоятельств. Пока что «благоприятные обстоятельства» случаются только в право-националистическом лагере.

Однако совершенно очевидно, что ресурс «точек сборки» далеко не выработан, больше того, до конца не осознан. Основная проблема в взаимоотношениях между нарождающимися «точками сборки» и «тусовками» заключается в том, что пока неясна схема, в соответствии с которыми можно поставить тусовки под контроль. С одной стороны, они – довольно подвижные клетки социального организма. Ставить их под прямой административный контроль какой-либо политической партии или идеологического направления вряд ли возможно – участники «тусовок» – добровольцы, и они сразу же утратят интерес к «тусовкам», как только те приобретут черты бюрократических структур. Сетевые же принципы не работают. «Тусовки» не умеют консолидироваться вокруг «точек сборки» по свистку или на основании сообщений в СМИ. Получается странная ситуация – с одной стороны, висящая в «поднебесье» «точка сборки», почти не имеющая связи с «тусовками» и пытающаяся отдавать им приказы, с другой – «тусовки», не понимающие, чего от них хотят, топчущиеся на месте и не воспринимающие приказы свыше.

* * *

Таким образом, нынешнюю ситуацию следует считать промежуточной. Передел политического пространства между «тусовками» и возникновение «точек сборки» привел к концу молодежной политики, какой мы ее привыкли видеть. Но на смену ей не пришла новая модель российского околополитического социума. Возможно, как и российской армии, нашему околополитическому социуму не хватает сержантов, то есть посредников между «точками сборки» (офицерами) и «тусовками» (солдатами). В западной политической модели роль сержантов выполняют всякого рода грантодатели, которые структурируют политическое пространство с помощью точечных финансовых вливаний и создают, таким образом, среду коммуникации между «точками сборки» и «тусовками» (то есть в их реальности – мелкими организациями гражданского общества).

Однако в российском случае денег у оппозиции нет и не предвидится. Власти же предпочитают жестко контролируемые иерархические структуры, вроде «Наших». Поэтому околополитический социум останется, скорее всего, в «агрегатном состоянии» до тех пор, пока его не выведет из этого состояния какой-либо кризис или появление силы, которая создаст «сержантов» и тем самым заполнит разрыв между «точками сборки» и «тусовками».

Современных русских людей все меньше объединяет с государством

Сайты Интернета сейчас засыпаны разоблачениями в шпионаже в пользу США различных деятелей российской оппозиции. И хотя шпионаж – вовсе не моя специальность, должен сказать, что завывания про американских шпионов не действуют и действовать не могут.

Сама система лояльности государству нынешним режимом тотально подорвана. В каких случаях человек лоялен стране? Когда оно осознается как «своя». Но что значит фраза «эта страна – моя»? Она означается ситуацию, когда человек ощущает единство – себя и государства. Это единство выражается через метафоры – «Родины», «России-матушки» или «града на холме». Принадлежность к государству, к защищаемому государством народу дает человеку сопричастность вечности. Ибо мы умрем (человек – смертен), но государство, народ будут существовать и после так же, как существовали прежде нас.

Итак, человек достигает осознания государства своим через механизм сопричастности. Само же государство может существовать, длиться в веках только в том случае, когда отстаивает ценности, лежащие вне времени. Чувство единства, слияния с государством одновременно слито с чувством причастности к всеобщим ценностям. Например, ценностям свободы.

Государство, лишенное ценностного кода, лишенное идеи, которую оно намерено отстаивать перед лицом вечности, погибает молниеносно. На наших глазах Советский Союз утратил веру в коммунизм и мгновенно распался.

Современных русских людей все меньше объединяет с государством. Еще стоят созданные при советской власти социальные системы, еще существуют вечные союзники страны – армия и флот, но ценности безвозвратно потеряны. Дело даже не в стариковских разговорах про «молодежь, которая ни во что не верит». Дело в принципиальном отказе нынешнего российского государства от производства национальной идеи. Национальная идея, строго говоря, это и есть та система ценностей, во имя которой народ должен защищать государство.

Российское же государство в вопросе о национальной идее изволит плодить противоречия. Национальная идея – это всегда идея свободы. Между тем современная РФ пытается сформулировать странную идеологию суверенной демократии, в соответствии с которой государство свободно («суверенно»), а вот граждане его – нет. Если же свободно только государство, а граждане его порабощены, то неизбежно возникнет идея освобождения и граждан, которая, конечно, с радостью будет поддержана внешними силами. И против этой идеи будет трудно что-то возразить, ибо свобода – основополагающая ценность, которая восторжествовала в последние столетия.