Машина путает след. Дневник следователя. Последняя встреча. Повести

Я пододвинула стул к Зайко. Его отеческое обращение немного успокоило меня, но сказать о «Деле Иркутовой» что-нибудь толковое я не могла. Все, что вызывало у меня сомнение, уже отошло на задний план.

Между тем, старший лейтенант, взяв папку, в которой находилась маленькая фотокарточка, не спускал с меня глаз. Он был уверен, что я первая начну говорить. Это я поняла по его требовательному взгляду. Мне пришлось начать. К сожалению, слова попадались не те, которых он ждал. Я молола разную чушь, все больше стыдясь своей неуклюжей растерянности.

— Ну-ну, — сказал Зайко, когда я, наконец, умолкла. — Теперь перейдем к главному: что ты думаешь о Красниковой?

— Считаю, что она невиновна, — сразу успокоилась я.

— Так… Почему?

— Против нее нет улик.

— Капитан Зафар считает наоборот.

— Я знаю.

— Рыжова уехала?

— Нет.

— Как ты относишься к ней?

— Я ее презираю.

— За то, что она обратилась за помощью к Красниковой?

— Да.

— Еще за что?

— Она красивая.

У Зайко чуть дрогнули концы губ — он улыбнулся.

— Однако ты веришь ей.

— К сожалению, верю.

— Этого же мнения ты придерживаешься в отношении Красниковой?

— Я уже говорила об этом.

— Тогда чем объяснить твое несогласие с Игорем Владимировичем?

— Не знаю…

— Гмм… — Зайко снова улыбнулся, попросил разрешения закурить, затем протянул мне папку с фотокарточкой. — Узнаешь?..

Я почти крикнула:

— Она!!

— Красникова, — сказал старший лейтенант.

— Иван Федорович, — не в силах больше владеть собой, попросила я, — как же теперь? Вы будете презирать меня.

— Чудачка, — в его глазах я увидела сочувствие. Он встал и, подойдя ко мне, осторожно дотронулся до моего плеча. — Что с тобой, Наташа? Откуда у тебя это колебание? Я считал тебя более сильной. Игорь Владимирович рассказывал мне, как ты осадила начальника отдела кадров.

— Ну, что вы, — смутилась я. — Подполковник преувеличил.

— Может быть…

Я склонилась над папкой. Красникова, она же Ильясова пять лет назад была привлечена к уголовной ответственности за мошенничество. «Работала» она так же, как и сейчас, только не на вокзале, а у касс кинотеатров. Наметив жертву, она заводила разговор, знакомилась, затем вела в универмаг, получала деньги и… исчезала. Первые сигналы поступили о ней в милицию от студенток САГУ, которые, решив по знакомству приобрести отрезы на платья, лишились двух стипендий. Через несколько месяцев в милицию со слезами пришла жена работника министерства финансов и сообщила, что мошенница выманила у нее около четырех тысяч — пообещала достать телевизор и холодильник.

Мошенницей занялись работники отдела уголовного розыска города — Перов и Борисов. Вскоре она была задержана с поличным. Следствие, продолжавшееся более недели, закончилось удачно — суд приговорил ее к трем годам лишения свободы…

— Ну, что ты на это скажешь? — заметив, что я кончила читать, поинтересовался старший лейтенант Зайко.

— Поч-чему?.. — Я еле выговорила это слово. — Почему вы сразу не показали мне это, Ивам Федорович?

— Я уже говорил тебе: лучшей традицией нашего отдела Является то, что все сотрудники, какой бы пост они не занимали, узнав о преступлении, не успокаиваются до тех пор, пока не будет найден и изобличен преступник. Заявление Рыжовой поставило на ноги весь коллектив. Особенно это обеспокоило оперативных работников. Капитан Зафар был назначен старшим. Вчера, допросив Красникову, он уехал в уголовный розыск города. Там встретился с Перовым и Борисовым и принес в отдел эту папку…

— Вам? — приревновала я.

— К сожалению, тебе, — прищурился Иван Федорович.

— Простите, — от смущения я не знала куда деть руки. Увидев на столе ключи от сейфа, я принялась вертеть их на пальце. — Где сейчас капитан Зафар?

— Ищет потерпевших! — встал Зайко.

— Не понимаю.

— Ты думаешь Красникова обманула одну Рыжову? Я положила ключи на место:

— Безнадежное дело… Ташкент — не Янгиер, что он найдет?

— Зафар?.. Найдет!.. — Уверенно произнес старший лейтенант. — Кстати, сегодня утром капитан был у мужа Красниковой…

— Вот как!.. — расхрабрилась я. — Ну и что же?

— Он давно не живет с нею. На днях должен состояться суд. Красникова дала согласие на развод.

— Товарищ старший лейтенант, — я совсем не узнавала себя. Подошла к Зайко и, вытянувшись перед ним, звонко щелкнула каблуками туфель: — Разрешите приступить к работе!

— Приступайте, товарищ лейтенант! — вполне серьезно ответил старший следователь. — Если потребуется помощь — обращайтесь ко мне или к капитану Зафару. Красникова — хитрый преступник, изобличить ее ваш долг… Между прочим, — снова перейдя на «ты», посоветовал он, — забудь, что ты женщина… Лейтенант Седых, который только что разговаривал с ответственным дежурным, страшный скептик. Я познакомлю вас, ты будешь работать вместе с ним…

12 С Е Н Т Я Б Р Я

Сегодня после работы ко мне на квартиру зашел капитан Зафар. Капитан был в новом коричневом костюме, в велюровой шляпе, в лакированных туфлях. Поздоровавшись со смущенной Лукерьей Степановной, он посмотрел на меня и, улыбнувшись, несмело подал билет в театр.

— Понимаете, Наташа… Такой спектакль…

— Какой? — удивленно спросила я.

— «Когда город спит»… Я читал пьесу… Вы не пожалеете… Это о нас… о милиции…

— Ну, что вы, — я не знала, на что решиться. Все вышло так неожиданно… — Честное слово… Сейчас семь часов… Ульмас Зафарович, может быть, вы один сходите. Я не одета,

— Да вы и так… Наташа, — запнулся он. — Пойдемте, я вас очень прошу.

— Ну, чего ты человека мучаешь, — вдруг вмешалась Лукерья Степановна, — Вон платьев в шифоньере сколько — одевай да иди. Не век же тебе в девках сидеть.

У капитана порозовели щеки — он нерешительно затоптался на месте и уронил таз, стоявший на стуле.

— Лукерья Степановна, — взмолилась я.

— Ничего, милая, ничего, — успокоила она. — Ты не стесняйся. Чай, в милиции работаешь. Имеешь понятие.

В театре мы встретили нескольких наших сотрудников. Они были в форме и вели себя так, будто только что сошли со сцены. В их глазах я читала гордость за свою профессию, о которой впервые открыто заговорили со сцены. Они ходили свободно, разговаривали только о пьесе, при этом старались высказать то, что касалось работников ОБХСС, до смешного преувеличивая их поступки и действия.

Я заметила также, что зрители, просмотрев первое действие, стали обращать внимание на работников милиции. Группа девушек и юношей облепила двух милиционеров, едва те вышли в фойе и завели бойкий разговор.

— Молодцы! — тепло произнес капитан Зафар.

— Кто? — не поняла я.

— Авторы.

— Ну уж, молодцы! — прищурилась я, не веря тому, что услышала. Капитан удивленно вскинул брови. В это время раздался третий звонок. Я взяла Зафара под руку и увела в зал, проговорив весело: — Потом, потом… Мы пришли отдыхать…

— Как хотите, — подчинился капитан.

Минуты казались часами. Я с трудом досмотрела последнее действие — так все было обычно и просто. Преступники воровали, обманывали, убивали; работники ОБХСС искали, говорили, думали…

— Ей-богу, я не понимаю вас, ну что вы хотите? — сердился капитан Зафар.

Я не хотела вступать с ним в спор — вокруг нас были люди, которым, судя по всему, постановка «была по душе», но когда мы вышли из театра и оказались одни, я начала наступать, да так, что капитан остановился посреди улицы и о беспокойством посмотрел на меня: