Машина снов

Поросёнок снова умильно хрюкнул, Чжао вновь протянул к нему палец, но вдруг, вместо привычного приступа радости, почувствовал смутное беспокойство, а потом и страх. Он услышал какой-то шорох, опустил глаза и увидел знакомую струйку песка, змейкой обернувшуюся вокруг его мунгальских сапог. И в ту же минуту маленькое тёмное сердчишко Чжао стукнуло, словно пронзённое сосулькой. Он прекрасно знал, кого сопровождают этот адов песок и этот омерзительный ветерок, холодный даже под яростным весенним солнцем, берущим у небосклона реванш за долгие зимние сумерки.

Чжао резко обернулся, даже не пытаясь схватить оружие. Перед ним стоял этот сумасшедший белокожий варвар.

– Как тебе пришло в твою тупую голову, примитивный деревенский идиот, что ты можешь взять у меня то, что не только не принадлежит тебе, но что вообще, в принципе, не можетпринадлежать никому, кроме меня? – спросил Марко, насмешливо сощурив прозрачные глаза.

– А чего я? – нагловато засуетился Чжао. – А я чего? Вы, вообще, о чём спрашиваете?

– Перестань, – сказал Марко. – Хотя нет, давай-давай посуетись, это даже забавно.

– Да о чём вы толкуете, я всё в голову взять не могу? – сказал Чжао, вставая с корточек. – Я подати сдаю регулярно, все отчёты на месте, кто угодно может проверить. Всё подшито, всё приобщено. А вот уж что мне сверху перепало – то, простите, моё.

Марко поднял руку, и легион песчинок, кружась и свиваясь корабельным канатом, внезапно ввинтился в болтливый рот Чжао, заставив стражника задохнуться. Чжао закрутился на месте, с кровью выблёвывая из лёгких дерущий горло песок.

– Твоё? – захохотал Марко. – Тво-ё?! Я сейчас просто умру от смеха! Что тутможет быть твоего?Ведь ты же слизняк, вошь, кусок говна, даже не кусок, так, говняная пылинка, меньше муравья, Чжао! Чем ты можешь обладать? Если у тебя нет даже обычного человеческого достоинства?

– Кхаххххаххаккха!

– Где они?

– Кхххтокха-кха-кха? Кто они?

– Мои машины, идиот. Машины, которые ты украл в сговоре с катайскими плотниками из моего склада неподалёку от Таможенного стола. Где они?

– Я не знаю ни про какие машины! Что вы ко мне прицепились?

– А если я скажу, что они – собственность Великого хана? Что с тобой будет, знаешь?

– А если они собственность императора, то чего вы их так прятали, да всё тайком их строили?!

– Вот ты тупая скотина, Чжао! Даже на своём стоять не можешь! – смеясь, сказал Марко. – Ты же только что выдал себя с потрохами.

– Не отдам! – внезапно завизжал Чжао, выхватив меч и бросившись на Марка, целя остриём точно в горло, выше кожаного подгрудника. Марко с ленцой повернулся, пропуская лезвие мимо, и быстро бросил стопу точно в пах стражнику. Чжао выронил меч и сел на корточки, тихо подвывая. По его лицу заструились слёзы, не только от боли, но и от обиды.

– Чжао, я тебе сейчас яйца буду плющить до тех пор, пока девочку из тебя не сделаю, – грубо сказал Марко на татарском, присаживаясь на корточки рядом с ним.

Стражник замотал головой, сжимая промежность руками. Марко вынул нож и слегка ковырнул руки Чжао:

– Точно. Сначала пальцы тебе обрежу, а потом за яйца возьмусь. А то лучше пипирёк тебе срежу, а яйца пусть болтаются. Чтобы ты до конца жизни на каждую бабу смотрел, как волк на мясо.

Чжао вскочил и сделал попытку убежать, но Марко толкнул его подошвой в поясницу, и стражник улетел в пыль, пропахав носом изрядную дорожку и снова наевшись песка. Он бешено всхлипывал, с ненавистью щуря налитые кровью глаза, пытаясь следить за Марком сквозь жидкие травинки у дороги. Юноша поднял его за ухо, походя слегка надорвав мочку, и подчёркнуто ласково сказал:

– Пойдём, поищем. Вот увидишь, я найду их и без твоей помощи.

Марко на секунду замолчал, закрыв визжащему стражнику рот, и застыл, словно бы внюхиваясь в порывы ветра. Чжао снова и снова чувствовал те самые приступы леденящего душу ужаса, который испытал несколько недель назад, когда встретил этого сумасшедшего здесь в первый раз. Светло-синие, иногда белеющие на солнце глаза Марка пугали тем, как часто сокращались и расширялись зрачки, иногда противоестественно меняя форму, вытягиваясь то вдоль, то поперёк, а иногда попросту вытесняя радужку. По белкам в это же время струились какие-то белёсые волокна, похожие на вату, отчего Чжао отчаянно хотелось потереть собственные глаза. Иногда эти волокна отрывались от живой влажной поверхности глаза и оборачивались быстро распадающимися струйками не то пара, не то тумана.

Внезапно Марко ослабил хватку и всплыл над землёй, легко, как пух, песок стекал с его чувяков и возвращался обратно, свиваясь в кольца и снова распадаясь на отдельные струйки. Чжао хотел уползти в кусты, но не мог оторвать глаз от сумасшедшего дикаря и его колдовских фокусов. Не каждый день такое увидишь. Между тем, Марко вдруг шепнул что-то, протянув руки в сторону недостроенной конюшни, укрывшейся в зарослях бирючины, и Чжао послышалось, что оттуда донёсся встречный шёпот: так могли бы шелестеть приглушёнными голосами тайные любовники, переговаривающиеся через бумажную перегородку, нежный шёпот казался вроде бы тихим, но летел, проникая сквозь шум ветра и шорохи листвы, пронизывая ткань повседневных звуков, и вслед за шёпотом из зарослей к рукам Марка потянулись мелкие-мелкие огоньки, похожие на «снежок», который видит глаз после слишком резкого наклона головы, Чжао встряхнулся, но огоньки не пропали, они плыли навстречу белым-белым рукам молодого колдуна, не такие жгучие, как искры, и не такие яркие, но почти такого же размера, только гораздо более неторопливые; Марко продолжил разговаривать с ними на непонятном языке, теперь уже с какими-то отеческими интонациями; огоньки остановились и застыли в воздухе, повторяя очертания машины снов.Марко опустился на землю и сказал, проникая куда-то в самую сердцевину Чжаова нутра:

– Раз уж ты украл их, то будешь стеречь как пёс.

– Хорошо, господин, – просипел Чжао пересохшим ртом, глядя, как в воздухе пританцовывают крохотные огоньки, от которых на сердце становилось сладко и чуть прохладно от лёгкого привкуса страха. Он опустил взгляд и обнаружил, что его ноги по колено погрузились в песок, сдавивший сапоги. Стражник попробовал двинуться, но не смог.

– Я разрешу тебе двигаться, когда ты дашь мне слово.

– Клянусь матерью.

– У тебя нет матери.

– Клянусь могилами предков.

– Ещё.

– Клянусь их могилами, пусть меня настигнет проклятие матери и отца, и всех моих пращуров, если я нарушу своё слово.

– Жалкий ублюдок.

– Я не знаю, чем ещё поклясться.

– Если ты меня обманешь в этот раз, будешь просить смерти, но не получишь её. И чем дольше будешь умолять о ней, тем дольше и горше будут твои страдания. Ты это осознаёшь?

– Да, господин.

Марко схватил его за ремешок, удерживающий шлем под подбородком, и с силой окунул его лицом в туман.Он даже не понял, каким образом это произошло, но гнев Марка в тот момент был так силён, что ему было наплевать на такие мелочи. Он макнул Чжао в туман, лицом прямо в один из тех разломов, откуда доносился потусторонний вой демонов,и буквально кожей почувствовал, как всё тело стражника сводит судорога. Отчаянный нечеловеческий визг, вырвавшийся из глотки Чжао, вернул их обоих в привычную реальность. Огоньки растворились, мир снова пришёл в равновесие.

– Фу, да ты, похоже, обосрался, дружище, – грубо захохотал Марко, добавив сочное ругательство на татарском. – Сходи-ка поменяй штаны да принеси-ка нам обоим вина. Я останусь тут до утра.

Чжао опьянел почти моментально. Он сидел, осоловело глядя на двух суетливых курочек, привязанных за лапу и сосредоточенно что-то выискивающих в мусоре и палых веточках. Губы Чжао слабо шевелились, он тянул какую-то заунывную крестьянскую песню без начала и конца, растягивая слоги так, что Марко не мог разобрать ни одного слова. Иногда Чжао поддёргивал бечеву, и курочки возмущённо вздрагивали, как золотоискатели, которых оторвали от поиска драгоценных крупиц в песке, и начинали громко ругаться на своём смешном языке. Стражник в этот момент начинал глупо улыбаться, слегка подпуская слюну, после чего разражался новой мычащей руладой.