Машинисты (авторский борник)

Богданов с помощником тоже осмотрели локомотив, а Александр Иванович сказал напутственное слово.

— Когда страна задыхалась от голода, когда мертвой хваткой стиснули ее интервенты, еще в то далекое время Ленин увидел в нашем депо зарю коммунизма… Пусть же этот герб электровоза «ВЛ» — Владимир Ленин, — стоит перед тобой, как символ наших побед, которые ты должен приумножить.

Жаринов, казалось, хотел еще что-то сказать, но растрогался, крепко пожав Богданову руку, добавил:

— Не подведи, Дима! Счастливого тебе пути и счастливой жизни!

Машина плавно тронулась и направилась на станцию, к поезду, где железнодорожники собрались на митинг. Александр Иванович провожал ее взглядом, пока она не скрылась из виду. Потом медленно пошел к себе. В тот день ему предстояло обеспечить локомотивами еще более тридцати поездов.

1976 г.

ГЕРОИ ТАШКЕНТСКОЙ БИТВЫ

Я видел людей Среднеазиатской железной дороги в дни гигантского стихийного бедствия. Они показали себя боевым коллективом, способным справиться с задачами немыслимой трудности в критический момент жизни всей дороги.

Это было десять лет назад, о чем тогда я и написал. Они верили: вместо палаточных городков вырастут грандиозные архитектурные ансамбли, город станет краше, чем был. Об их подвигах, об их вере я и писал.

Все, о чем в те трагические дни можно было писать лишь «будет», сегодня — есть! Преданы забвению палаточные городки. В полной мере проявили свой талант архитекторы. Новое здание управления дороги, точно водяной стеной, ограждено с фасада фонтанами. Не осталось и признаков бушевавшей стихии. Но история подвига ташкентцев — во время землетрясения никогда не уйдет в прошлое и не забудется. На это истории и сегодня воспитывается стотысячный коллектив Среднеазиатской дороги, вся армия железнодорожников страны, миллионы советских людей.

Вот эта история, написанная в дни землетрясения ровно десять лет назад.

…Я слышал много сказок о Ташкенте. О японцах, которые привезли туда рыбок. Волшебных рыбок, предсказывающих землетрясение. Это добрая сказка: беспокоиться больше не о чем, хорошие рыбки заранее обо всем предупредят.

А вот злые сказки: с каждым толчком к поверхности приближается вулкан, с каждым толчком под Ташкентом обваливается почва, уже почти ничего не осталось.

Есть еще страшнее сказки. Но чем страшнее, тем интереснее. На то они и сказки.

Ученые объяснили существо процессов под Ташкентом, идущих на затухание. Попросили не верить сказкам: «Никакая гора не вылезет, никаких провалов не будет, вулкан не возникнет». Но бог с ними, со сказками, хватает и того, что было в действительности.

Землетрясение — это миг. В Ташкенте в этот миг сработало пятьдесят миллиардов киловатт. Это мощность двенадцати тысяч Братских ГЭС. Такие выводы сделали ученые. Когда происходит землетрясение, люди не занимаются теорией. Они видят и слышат, как все получается на практике. Трещат и рушатся дома, колеблется почва, горбятся, как ползущая гусеница, поезда, гудит земля, озаряемая багровым светом. И им это страшно. Страшно, потому что они люди.

Ташкентцам обидно, когда говорят или пишут, что ко всему они привыкли, и, конечно, им не страшно, и веселье бьет чуть ли не через край, и город будет еще краше, и остается лишь добавить: как все-таки хорошо, что было землетрясение.

Бред все это. Привыкнуть к землетрясениям невозможно. После толчка, пусть самого слабого, ждешь второго и не знаешь, какой силы он будет. Это страшнее, чем ждать второго захода бомбардировщиков, потому что и под землей не зароешься, и не прикроешь своим телом ребенка. А если за ночь происходит не два толчка, а двадцать?

Это правда, что ташкентцы мужественно переносят бедствие и в самые трудные минуты, подчас рискуя жизнью, остаются на своих постах. Об этом пойдет речь ниже, и будь моя воля, наградил бы каждого ташкентца почетной медалью, как за оборону города во время войны. Именно за то, что они мужественно выносят огромные трудности и величайшее напряжение.

Это правда, что Ташкент не знал и не знает паники или малодушия, правда, что он станет сказочным городом, зеленая зона которого в самом центре будет в несколько раз больше знаменитого английского Гайд-парка. Но пока еще повсюду палаточные городки. Это очень романтично — палаточный городок. Ассоциируется с туризмом, пионерскими лагерями, чудятся река, лес, отдых. Но это не то. В этих палатках температура порой больше сорока. И они долго удерживают тепло, и трудно в таких условиях заснуть, и трудно встать на работу. Это ведь не день, не два — месяцы.

Я расскажу о том, как живет только один отряд героического города — железнодорожники. И не потому лишь, что мне особенно близки и дороги эти люди, чья профессия и в обычные мирные дни требует мужества. Дело в том, что на их долю в ташкентской трагедии выпала наиболее трудная роль.

Ташкент — это ворота, узкая горловина, через которую идет основной поток грузов из центра страны в Узбекистан, Киргизию, Туркмению и Таджикистан. Через эти же ворота идет грузовой поток четырех Среднеазиатских республик в другие районы страны, в десятки стран мира, которым они поставляют свою продукцию. Эти потоки нельзя ни остановить, ни задержать. Чтобы справиться с перевозками в обычное время, железнодорожники Ташкента работали с полной отдачей.

После землетрясения нагрузка увеличилась в несколько раз. Из ста девяти тысяч квадратных метров их жилой площади, разбросанной по всему городу, пострадало восемьдесят тысяч. Кроме того, пострадали здания управления Среднеазиатской дороги, эксплуатационного отделения, станционные, вокзальные, к которым подведены сложные подземные и воздушные коммуникации, и еще железнодорожные больницы, учебные заведения, детские учреждения. Все это требовало немедленного восстановления. Именно немедленного, ибо без связи, централизованного управления стрелками, которым оснащен Ташкент, диспетчерской и других служб движение поездов немыслимо. Столь же немедленно требовалось создать условия для отдыха тем, кто лишился крова, а это семьсот пятьдесят семей. Значит, ташкентским железнодорожникам, кроме основной работы, пришлось взять на себя огромное, скоростное строительство, площадкой которого являлся весь город от края до края.

Но и это не все. Пятнадцать советских республик, Москва, Ленинград и другие города поспешили на помощь столице Узбекистана. На заводах и фабриках страны заказы для нее выполнялись вне очереди, грузились вне очереди, поезда пропускались на правах пассажирских. Огромные потоки людей — рабочие, студенты, проектировщики, различного рода специалисты, устремившиеся на помощь пострадавшим. Строительные материалы, механизмы, машины, оборудование… И все — в одну точку, в Ташкент.

Как же избежать хаоса на узле, переработать этот немыслимый поток и не закупорить «горловину» — проход в Среднеазиатские республики?

Проблемой ташкентского железнодорожного узла занимались Центральный Комитет и правительство, руководители Узбекистана, министр путей сообщения.

Не было на ташкентском узле хаоса. Как и обычно, шел поток грузов для Среднеазиатских республик. Ни одна строительная армия пятнадцати республик не могла бы предъявить претензии дороге. В восстановлении жилого фонда ташкентские железнодорожники перекрыли все мыслимые нормы, оставив позади все строительные организации города.

Это результат талантливо проведенной организационной работы, смелого решения сложных инженерных проблем, большого напряжения духовных и физических сил рядовых железнодорожников. В момент тяжелого испытания управление Среднеазиатской железной дороги оказалось боевым, подвижным, инициативным органом, способным решать сложные вопросы государственного масштаба.