Маска чародея

– Цапля, – сказала она.

– Я не призывал тебя.

– Цапля.

– Неужели моя история настолько запутана, что ты постоянно суешь в нее свой нос? Она и вправду так тебя интересует? – Должно быть, я потерял голову или про сто сошел с ума, осмелившись говорить с Сивиллой подобным тоном.

– Да, Цапля. Ты прав.

– Что ж, весьма польщен.

Она закрыла глаза, и ее лицо расплылось, вновь превратившись в луну.

Я пошел дальше в каком-то странном состоянии между сном и бодрствованием, нет, все же во сне, понимая при этом, что сплю, так как находился в двух местах одновременно – в моем собственном магическом мире и в мире реальном; или, возможно, я стоял на распутье, выбирая, по какой дороге мне отправиться дальше.

Я нашел разрушенный паводком замок в излучине и бродил среди развалин, слушая крики привидений.

Довольно долго я брел по отмелям, где после каждого моего шага белые и желтые рыбки разбегались у меня из-под ног у самой поверхности воды. Отмели сменились болотистым берегом, и, как только я коснулся ногой земли, способность ходить по воде исчезла – я по колено увяз в холодном иле. Огонь на пальце погас. Я вновь ощутил ночную прохладу и растер плечи, сильно дрожа в своей тонкой рубашке.

Прямо передо мной у самой кромки воды, где из вынесенного рекой ила образовался небольшой полуостров, стояла лачуга.

Внутри лачуги кто-то кричал.

Больше заинтригованный, чем испуганный, я направился к убогому жилищу. По пути мне пришлось пересечь небольшой залив. Один раз я поскользнулся и приземлился на четвереньки, промокнув с головы до ног.

Я вполне мог бы воспользоваться новообретенными сверхъестественными способностями, вдохнуть в себя магию, зажечь огонь и вновь ступить на поверхность воды, как и положено настоящему чародею, но подобная мысль мне даже в голову не пришла.

Крик стал громче, наполнившись болью и ужасом.

Я ускорил шаг. Лачуга оказалась наспех построенным жилищем из тростника, принесенных рекой деревяшек и глины. Строение ходило ходуном, готовое рухнуть в любой момент. Неожиданно заменявшее дверь лоскутное одеяло откинулось, и оттуда выскочила женщина. Мне удалось разглядеть лишь размытое пятно лица, белое платье и темные волосы. Она подбежала к воде, увидела меня и остановилась. Она была молода, едва ли старше меня, но немного выше. Она уставилась на меня широко раскрытыми глазами и предостерегающе подняла руку.

Я раскрыл ладонь и показал ей крошечное пламя.

Она сделала знак, отгоняющий злых духов. Я пожал плечами. Она опустила руку.

Внутри хижины закричала другая женщина, и стоявшая передо мной девушка оглянулась, а потом снова посмотрела на меня. Слезы заливали ее лицо. Она что-то быстро-быстро затараторила на языке, которого я не понимал.

Секенр, чародей, стоял на распутье между двумя мирами: магическим и человеческим. Он сделал шаг в направлении мира людей.

Женщина в хижине снова издала протяжный душераздирающий крик. Девушка жалобно закричала, обращаясь ко мне, умоляя помочь ей, – она уже избавилась от страха, вызванного моим появлением. Значит, я был для нее не так страшен, как…

Женщина внутри вновь закричала, но крик вскоре оборвался. Мы с девушкой молча, глаза в глаза, смотрели друг на друга.

Прямо по прибрежной грязи я направился к лачуге, она последовала за мной. Добравшись туда первым, я откинул лоскутное одеяло, загораживающее вход.

Там, плача и дрожа, лежала женщина, наполовину придавленная чем-то темным, тускло блестевшим в полумраке. Я моментально отшатнулся, почувствовав ужасающий запах гниющей, разлагающейся плоти, но все же двинулся вперед, зажав нос рукой, – женщина тихо всхлипывала, а навалившаяся на нее тварь начала медленно подниматься.

Девушка у меня за спиной снова вскрикнула. Я оглянулся и увидел, что она упала на колени и принялась рвать свои длинные грязные и спутанные волосы.

Я попятился прочь от дверей. Темная тварь поднималась, преследуя меня, и снаружи в лунном свете передо мной предстал обнаженный, наполовину разложившийся труп мужчины, ковылявший ко мне на негнущихся остатках ног, и объятия его простертых ко мне рук – я понял это с первого взгляда – явно отличались недюжинной силой. Я видел множество его собратьев и прежде: призраки, которых призывал мой отец, и посланцы его врагов, которые дразнили его.

Но этот явно отличался от всех них. Он вновь бросался на меня, в то время как я упорно избегал его объятий, а на искаженном мукой лице и в глазах его было написано страшное отчаянье.

Я заговорил на древнем языке мертвых, на котором говорят в необозначенной ни на одной карте стране – в утробе Сюрат-Кемада, куда приходят люди всех наций, чтобы заговорить на этом едином для всех языке.

– Стой!

– Почему бы мне не разодрать тебя на мелкие кусочки?

Хлопнув в ладоши, я высек искру. Мертвец заколебался, почувствовав запах магии, но потом снова погнался за мной по берегу – то пробегая по мелководью, то вновь возвращаясь на берег, мы закружились в каком-то исступленном фантастическом танце, который мог кончиться в любой момент, если бы я потерял равновесие и упал, а труп накинулся бы на меня.

– Оставь нас! – закричал я. – Изыди навеки!

– Нет, пока не заберу свое по праву…

– Я могу помочь тебе. Я знаю дорогу…

– …мое навеки…

Женщина в хижине закричала, заставив младшую – ее дочь? – выйти из оцепенения. Она побежала в дом и вскоре появилась на пороге, поддерживая вторую. В тот же миг я убедился, что старшая – но совсем не старая – действительно была ее матерью: об этом говорил и одинаково удлиненный овал лица, и одинаково прямые длинные черные волосы.

При виде их мертвец утратил ко мне какой бы то ни интерес. Он начал медленно приближаться к ним, словно был уверен, что они не убегут, а они стояли в лунном свете, словно были уверены, что так и должно быть. Женщина постарше плакала. Младшая что-то кричала трупу, что-то быстро-быстро тараторила в отчаянии.

Я выбежал вперед, перерезав мертвецу дорогу, но удар тыльной стороной ладони заставил меня покатиться кубарем. Я поднялся, избегая быстро двигающейся руки, и закричал на архаичном формальном языке Страны Мертвых:

– Остановись! Заблудший, я знаю путь в страну теней. Я действительно был в Ташэ, где обитают мертвые. Я и вправду могу показать тебе дорогу.

При упоминании о Ташэ мертвец снова замер. Я поднял свою светящуюся ладонь к полуразложившемуся лицу, ослепив маслянистые черные глаза.

Тварь, словно колеблясь, посмотрела на меня и снова направилась к двум женщинам, но уже не так быстро.

– Отец! – закричала девушка. Это слово я понял. Оно совпадает во многих языках народов Реки. Пришла моя очередь застыть на месте от изумления.

Всматриваясь в мертвое, полное боли лицо, я начал понимать.

И снова рука, напоминавшая гибкий стальной прут, отшвырнула меня прочь, но я поднялся, и на моих испачканных грязью руках горел огонь.

– Я освещу тебе путь к Черной Реке, – я применял сложнейшие обороты языка мертвых, почти распевая слова. – Пойми, я был послан к тебе богами, самим Сюрат-Кемадом, богом-разрушителем, богом-деспотом, но богом милостивым и справедливым, чтобы проводить тебя домой. Я пришел как друг, как посланец страны вечного покоя. Не бойся. Слушай. Повинуйся. Я облегчу твою боль. – Я говорил с ним так нежно и ласково, как говорил бы с отцом, а тварь стояла и слушала, извиваясь. Женщины, воспользовавшись предоставившейся возможностью, пробежали у нас за спиной на высокий берег реки.