Маска, кто ты?

Большая кухня была отделана деревянными панелями, с потолка свисали пучки трав и специи, а на крюках над столом висели сверкающие кастрюли и сковородки. Этот старинный дубовый стол Робин купила на аукционе, где распродавали мебель из какого-то поместья.

– Все именно так, как я и представлял, – медленно произнес Реймонд, восхищенно оглядывая кухню.

Что это значит? – возмущенно подумала Робин. С каких это пор кому-то интересно, как выглядит ее дом?

– Я думал об этом с того самого вечера, когда мы встретились у Спенсеров, – в ответ на ее обвиняющий взгляд произнес Реймонд. – Видите ли, о человеке многое можно узнать по его жилищу.

Именно поэтому Робин и не приводила никого к себе домой. Ей совсем не хотелось, чтобы о ней что-то узнали.

– Кухня настоящего шеф-повара, – жизнерадостно объявил Реймонд, принимаясь распаковывать покупки. – Здесь есть все необходимое. И ножи острые… – заметил он, вынимая один из подставки. – А вот и бутылка красного вина – разумеется, комнатной температуры, – чтобы с наслаждением потягивать его, пока мы будем готовить.

Подняв бутылку, стоявшую на столе, он бросил вопросительный взгляд на Робин.

И действительно, перед уходом Робин специально достала из холодильника вино, чтобы к тому времени, когда вернется домой, оно нагрелось до необходимой температуры. Однако «с наслаждением потягивать» – это уже чересчур! Слишком уютно и по-домашнему звучали эти слова, а ведь именно этого ей и хотелось избежать, особенно когда дело касалось Реймонда.

– Смелее! – смеясь, поддразнил он, прочтя сомнение на ее лице, и ловко откупорил бутылку. – Я предложил вам разделить со мной всего лишь бутылку вина, а не постель.

Он снял пиджак и небрежно повесил его на спинку стула.

Робин со стуком опустила вазу на подоконник.

– Бокалы найдете вон в том шкафу, – коротко бросила она, кивнув в сторону серванта, стоявшего в другом конце кухни.

Разделить с ним постель – еще чего не хватало! Она не спала с мужчиной с тех пор, как… И Робин содрогнулась при одной мысли о том, что когда-то она делила постель со Стивеном.

Она занялась макаронами, чтобы Реймонд не заметил ее состояние, иначе он мог бы поинтересоваться, почему это здоровая и привлекательная женщина двадцати восьми лет от роду содрогается от отвращения при одной мысли об интимной близости с мужчиной.

Реймонд стал нарезать лук, и Робин невольно восхитилась его ловкими уверенными движениями. Судя по тому, что он тихонько напевал что-то себе под нос, готовить ему определенно нравилось.

Странно – прежде этот человек казался ей слишком высоким, слишком мощным, с вечно суровым выражением лица. Однако сейчас он совершенно не вписывался в привычный образ.

Реймонд повернулся, чтобы сделать глоток из стоявшего рядом бокала, и широко улыбнулся Робин.

– Здорово, правда?

Ее ответная улыбка была гораздо сдержаннее.

Непонятно, как мы вообще очутились вдвоем в моей кухне, занятые приготовлением пищи, подумала она. Мне такое и в голову прийти не могло!

– Робин? – осторожно спросил он, видя, что она не отвечает, и улыбка сползла с его лица.

Почему-то именно такая естественная, без тени насмешки или намека реакция удивила Робин. Ведь всего минуту назад, как ей показалось, ему было действительно хорошо.

И она почувствовала себя виноватой в том, что испортила ему настроение.

– Вы профессионально справились с луком, – непринужденно заметила она, сделав глоток из своего бокала. – Неужели вам уже приходилось этим заниматься?

– И не раз, – весело подтвердил Реймонд, помешивая в сковородке. – Я всегда любил готовить, хотя, должен признаться, какое-то время мне не приходилось этим заниматься. Алекс, моя жена, – нахмурился он, – считала, что ей незачем есть, если при этом за ней никто не наблюдает.

Алекс! Когда-то при одном упоминании этого имени сердце Робин пронзала невыносимая боль, но сейчас она ничего не почувствовала.

– Но ведь вы были рядом, – заметила она и снова принялась за макароны.

– Да, – с горечью откликнулся Реймонд, кладя на сковородку рубленый бифштекс. – Но, к сожалению, Алекс принадлежала к тому типу женщин, которых больше интересует, что думают о ней чужие мужья, а не собственный.

Робин даже не заметила, что взяла в руки нож, и очнулась, лишь увидев кровь и ощутив резкую боль.

Забавно, с горечью подумала она, что это именно левая рука – та самая, на которой когда-то было надето обручальное кольцо.

– Это было… Черт побери, Робин! – Реймонд, увидев кровь, бросился к ней и сжал палец, останавливая кровотечение. – Как это случилось? – В его голосе звучала тревога. – Вы сильно поранились? Может быть, надо наложить швы? Я сейчас вызову…

– Рей, – спокойно остановила его Робин. – Это всего лишь крошечная царапина. Издержки производства.

Она старалась, чтобы ее голос звучал небрежно, делая вид, что ничего особенного не случилось. Впрочем, что хотя порез действительно был незначительный, в течение ближайших недель он доставит немало хлопот, ведь ей постоянно приходится иметь дело с водой.

Надо же, какая досада! Робин не могла припомнить, когда в последний раз допускала такую глупую оплошность. Это все Реймонд виноват – заговорил об Алекс, вот она и отвлеклась.

– В шкафчике над мойкой есть пластырь, – сказала она и стала промывать ранку холодной водой. Боль в пальце помогла ей преодолеть потрясение от того, как небрежно Реймонд говорил о своей жене.

Тем временем он достал пластырь и, когда ее палец подсох, осторожно залепил им ранку.

– У меня больше нет жены, Робин, – негромко произнес он, пристально вглядываясь в ее лицо.

Наверное, решил, что я пришла в ужас при мысли о том, что собираюсь ужинать наедине с женатым мужчиной, и поэтому порезалась! – догадалась Робин. Что ж, может, оно и к лучшему… Пусть так и думает.

– Я рада это слышать, – небрежно заметила она. – Поскольку, если бы вы были женаты, то иллюзии Мэри – консьержки, что впустила вас в дом, – разбились бы вдребезги!

– Ясно, – кивнул Реймонд и отвернулся, доставая из холодильника сыр «болоньезе». – Моя жена умерла, – хрипло произнес он, не глядя на Робин.

Воспоминания о смерти Алекс, должно быть, до сих пор причиняют ему боль, поняла она. Увы, любовь зла, и человек не обязательно должен быть хорошим, чтобы в него влюбились.

А Алекс Мертон определенно не была хорошим человеком. Красавица, блистательная и необычайно опасная, она испытывала потребность очаровывать всех мужчин, с которыми общалась, при этом не позволяя ни одному из них завладеть ее сердцем. Единственный, кому удалось хоть немного приручить ее, был Реймонд Мертон, но, судя по его сегодняшним высказываниям и тем отрывочным сведениям, которыми располагала сама Робин, жизнь с этой женщиной была и сладкой, и горькой, причем, горечь явно преобладала.