Маскарад любовных утех
Шрифт:
Марфуша наполнила кружку хозяйки.
– Когда после вседозволенности началась жесткая закрутка гаек, сорвало у девки резьбу, выпихнула она мать из окошка. Уж не знаю, как только Кутя заманила ее в гостевой домик.
Горская отхлебнула чаю.
– Простить себе не могу, что встала на сторону Кути, просила Юлю быть гибче, умнее, хитрее. Сама я изо всех сил демонстрировала Куте, что являюсь ее другом, и если у нее дурное настроение или неприятность, не надо удирать из дома, лучше прийти ко мне, я помогу. Евлампия, поверьте, я столько сил потратила на девочку! Видела ошибки, которые совершает мать, пыталась их нивелировать. Юля не понимала, что у Кути психические проблемы. Разве правильно, что она долгое время все дочке разрешала, а потом в один день все запретила? Следовало Кутю к хорошему доктору
Ирина Леонидовна потерла ладонями виски.
– Юля была хорошим человеком, но, пусть Господь меня за такие слова простит, отвратительной матерью. Нет, она дочь обожала и этим испортила ее, позволяла ей творить все, что та пожелает. Юлия скрывала от Андрея художества дочери, ни разу Кутю не выдрала ремнем, не наказала по-настоящему, а следовало безобразницу окоротить. Девочка такое обращение воспринимала как разрешение пакостничать. С большим опозданием поняв это, Юля «включила» злую мать и – снова ошиблась. Опасно тинейджера из горячей воды в ледяную кидать, будет беда. И бедная женщина не учла, что любимая доченька стала взрослой, ей уже не семь лет. Кутя обозлилась и решила проблему по-своему. Но, конечно, утверждать, что девчонка вытолкнула мать из окна, я права не имею, просто предполагаю.
– Но кто Клаву толкнул, вы видели точно, – не сдалась Марфа.
– Верно, – грустно согласилась Горская. – И тем не менее я до сих пор надеюсь, что это случайность.
Домработница засмеялась.
– Вы слишком добрый человек! А у меня нет сомнений, что Кутька Юлю убила. И ей это с рук сошло, несчастным случаем происшествие объявили. Безнаказанность провоцирует новое преступление, поэтому погибла Клава. Девчонка к мачехе отца ревновала. Пока Клава у нее в няньках ходила, у них полное взаимопонимание было, а когда у Клавдии на пальце кольцо с брюликом оказалось… Ну-ка, расскажите Евлампии, что девка у нас устроила.
Ирина Леонидовна отвела взгляд в сторону и забормотала:
– Ну… это давно было… память у меня не молодая…
Глава 20
Марфуша весьма невоспитанно ткнула в хозяйку пальцем.
– Во! Видели? Ну и характер! Умрет, а не скажет про других плохо. Ладно, слушайте, я поведаю. Кутя сюда прибежала, схватила со стола сахарницу и – швырк ее на пол. Я обозлилась: «Эй, ты что делаешь? Не у себя дома, в гостях посуду не колошматят! Фарфор денег стоит не маленьких, ты антиквариат раскокошила! Кто платить за урон будет? И убери сейчас же осколки, подметать за тобой никто не обязан!» А Ирина Леонидовна закудахтала: «Кутенька, что стряслось? Расскажи скорей, я тебе помогу!» Хулиганка давай орать: «Папа на Клавке жениться собрался! Отдал ей кольцо с желтым бриллиантом! А ведь обещал его мне на двадцать один год подарить, из сейфа вынимал, показывал! Так нет, чужой бабе отдал! Я ее убью! Я ее на кусочки разрежу!»
Марфа повернулась к Горской.
– Разве не так?
Та замялась.
– Ну…
– Хоть раз в жизни затопчите свое нежелание осуждать других! – потребовала горничная.
– Да, произошел скандальчик, – замямлила Горская. – Девочка пережила стресс, поняла, что скоро обзаведется мачехой. Не всякий подросток спокойно воспримет такое известие. Я Кутю успокоила, на следующий день она мне пирог принесла. Сама испекла!
– Ага, с черникой! – Марфа фыркнула. – Вот прямо ненавижу вас!
– За что? – удивилась Горская.
Домработница скривилась.
– Кутька приперла кособокую клеклую дрянь. Я стояла вон там, у плиты. Девчонка сказала: «Марфа, я хочу угостить Ирину Леонидовну пирогом. Очень хороший получился, ее любимый, с черникой. Могу и тебе кусок отрезать». Я на блюдо глянула – фу, тошниловка! Начинка наполовину вытекла, тесто с одного бока подгорело, с другого не пропеклось, пахнет «вкусняшка» кислятиной, неумеха дрожжей переложила. Кулинарный «шедевр» следовало в помойку швырнуть, а не людям нести. И тут Ирина Леонидовна в столовой появилась. Кутя к ней со своим подарочком поспешила. Моя барыня давай восхищаться: «Ай, какой чудесный! Ох, обожаю пироги с черникой! Ух, красота! Эх, сейчас весь съем! Ставь, Марфа, скорей чай, попробовать выпечку мечтаю!» Тьфу, прямо… И ведь на самом деле стала
мерзость якобы с аппетитом уплетать, восторг изобразила, слопала почти весь кошмар. Хорошо, меня не заставила, объяснила девчонке: «Жаль, у Марфуши от ягод с желудком беда. Ну ничего, мне больше достанется!»Горская нахмурилась.
– А как, по-твоему, мне поступить следовало? Выкинуть пирог? Ребенок принес подарок, приготовленный собственноручно, Куте стало стыдно за устроенную накануне истерику. Да, ее пирог оказался невкусным, но я его съела. Неужели ты не понимаешь? Не могла я обидеть Кутю!
Домработница не успокаивалась:
– Угостились бы кусочком малюсеньким, и хватит. А вы целый спектакль устроили. В такой восторг пришли, что потом она вам свои черничные ужасы раз в неделю таскать принялась.
Я насторожилась.
– Дочь Кутузова постоянно угощала Ирину Леонидовну пирогами?
Марфа рассмеялась.
– Ну да. Поверила моей барыне, и у нас в холле несколько раз по субботам очередное черничное безумие появлялось. Лучше пироги не становились – у Кути обе руки левые. Хорошо хоть, что больше девчонка в столовую их не приносила, Ирине Леонидовне не приходилось дерьмом давиться, потому что через пару-тройку недель кулинарный пыл у мерзавки утих. Да, еще она в них вкладывала самодельные открыточки: «Кушайте свой любимый пирожок с черникой, сама пекла. Кутя». Подлизывалась шалава! Небось задумала Клаву жизни лишить и хотела, чтобы соседка про ее истерику забыла. Короче, всех убила Кутя: мать свою и Клаву из окошка вытолкнула, а тех несчастных на празднике отравила. И это она нам вчера пирог прислала.
Горская сжала ладонями голову.
– Теоретически – подчеркиваю, теоретически! – это возможно. Но нет, не верю. Не верю! Людей на юбилее «Крота» отравила Фролова. Ее посадили.
– Отравленные пирожные к столу Кутя принесла, – отстаивала свою версию горничная, – люди это видели. Руку она нарочно поранила, чтобы самой уйти и отца увести. Решила, что Клавдия съест десерт, и ку-ку! Сериалов насмотрелась детективных, там часто сюжет мелькает: некто впрыскивает яд в продукты в магазине, потом куча людей, их купивших, в гроб укладывается, а полиция не понимает, что только одного убить хотели, остальные для отвода глаз погибли.
– Нелогично получается, – остановила я раскипятившуюся Марфу. – Когда Кутя поранила руку, в клинику поехал не только Андрей Николаевич, вместе с ними и Клавдия была.
Марфа вскочила и начала бегать по столовой.
– Ага, тогда у Кути сорвалось. Не рассчитывала негодяйка, что гувернантка о ней позаботиться захочет. Но решила не сдаваться и вскоре ее из окна выбросила! Моя правда!
Я посмотрела на красную от гнева прислугу и задумалась.
Подростки не управляют собой, некоторые из них могут совершить жестокое преступление и потом не раскаяться. Но в истории, рассказанной про Кутю, много нестыковок. Девочка вытолкнула мать из окна? Это могло случиться. Вероятно, Юлия начала в очередной раз ругать дочь, а та, рассвирепев, толкнула надоевшую мать. На свою беду, жена Андрея Николаевича стояла спиной к открытому окну, а подоконник там низкий… Но возникают вопросы: зачем мать и дочь отправились в лабораторию?
Теперь о Клавдии. Кутя испытала приступ обиды и ревности, узнав, что отец отдал давно обещанное ей кольцо своей невесте. Но вспомним, как поступила девочка: она не набросилась на отца с упреками, не кинулась с кулаками на Клаву, а побежала к Ирине Леонидовне и устроила истерику в ее доме. О чем это говорит? Кутя то ли побоялась, то ли не захотела портить отношения с папой и будущей мачехой, у нее хватило сил улыбнуться им, однако эмоции искали выхода, вот девочка и понеслась к соседке. Кутя повзрослела, научилась управлять собой, правда, не в полной мере, все равно ей хотелось закатить кому-нибудь скандал. Но ведь девочке вскоре стало стыдно за бучу, и она испекла пирог с черникой, пришла к Горской извиняться. Предположим, дочь Кутузова все сильнее и сильнее ненавидела Клаву. А если бывшая гувернантка действительно была беременна, то Кутя могла заодно и ревновать еще не рожденного младенца. У детей длинные уши, Андрей Николаевич и его новая жена могли вести разговоры о предстоящих родах. Кутя решила отравить Клаву и, чтобы не попасть под подозрение, составила иезуитский план.