Маскарад лжецов

— Ты так думаешь?

Родриго, подняв посох, отбил в сторону приставленную к горлу Осмонда пику и с размаху ударил нападавшего по рукам. Старик вскрикнул, выронил пику и упал навзничь. Осмонд, зашатавшийся, когда острие чиркнуло его по шее, оступился на илистом камне и провалился на глубину. Он всплыл, отплевываясь, и принялся отыскивать ногами камни, но течение было слишком сильным. Родриго попытался схватить его, однако течением Осмонда уже снесло дальше. По-прежнему сжимая посох, он без звука исчез за излучиной реки. Адела закричала.

Родриго лишь мгновение колебался, потом, упершись посохом, как шестом, прыгнул на берег, как раз когда старик вновь потянулся к пике. Однако пальцы его онемели от удара и не смогли как следует сжать древко. Родриго вырвал пику и прижал старика к земле, уперев смертоносное острие прямо ему в грудь.

Ксанф, напуганная происходящей прямо перед ней кутерьмой, начала взбрыкивать и пятиться. Переднее колесо соскочило с камня, и фургон завалился набок. Он мотался из стороны в сторону; казалось, сейчас течение увлечет повозку, лошадь и Зофиила. Тот, решившись на отчаянный шаг, со всей силы стегнул Ксанф по крупу. Она рванула вперед и протащила фургон последние несколько футов до берега.

Как только Зофиил выбрался на твердую почву, он привязал поводья к дереву и побежал туда, где лежал прижатый собственной пикой старик. Зофиил рывком поднял оборванца на ноги и заломил ему руку за спину.

— Ну, что теперь скажешь насчет пошлины?

Старик, хоть и побежденный, не потерял присутствия духа.

— Меня вы, может, и одолели, а девчонка-то по-прежнему у него, — с ухмылкой проговорил он, указывая свободной рукой на противоположный берег. Парень оттеснил Аделу с моста и заставил встать на колени. Он все так же держал нож у ее горла, как будто собирался зарезать овцу. Адела с рыданиями звала Осмонда.

Парень взглянул через реку на отца, потом на мост, где стояли мы. Он ухмыльнулся щербатым ртом.

— И не думайте ко мне подойти! — крикнул он. — Живо перережу ей глотку!

Зофиил, не желая уступать, тоже принудил старика встать на колени.

— Скажи своему пащенку, что, если он сейчас же ее не отпустит, я пропорю тебя насквозь.

В доказательство своих слов он так заломил пленнику руку, что тот вскрикнул от боли.

— Если... ты убьешь меня... он убьет ее... Но, — добавил старик заискивающим тоном, — мы всего лишь зарабатываем себе на хлеб. Следим за бродом, чистим его для таких, как вы. По справедливости вы должны нам несколько пенсов за труды.

— Кто дал тебе право на сбор пошлины? — строго спросил Зофиил.

Родриго перебил:

— I denti de Dio, Зофиил! Какая разница, по закону ли он берет пошлину? Тот малый угрожает Аделе ножом...

— Обернись, сынок! — завопила женщина с дальнего берега, но поздно. Осмонд уже обрушил посох на голову ее сына, и тот, выронив нож, рухнул замертво. Осмонд поднял Аделу и прижал к своей мокрой рубахе. Кровь текла с его шеи, там, где ее поранило пикой. Они обнялись судорожно, словно уже не чаяли увидеть друг друга живыми.

Женщина заголосила и попыталась пробиться через мост к лежащему без чувств сыну, но Сигнус и Плезанс преградили ей путь. Сигнус крепко схватил ее за правую руку, стараясь увернуться от ножа. Женщина так рвалась к сыну, что продолжала сопротивляться и после того, как мне удалось отнять у нее нож. Девчонка тем временем убежала под мост, откуда доносился надрывный ор грудного младенца.

Зофиил, торжествующе подняв брови, обратился к старику:

— Ну что, чья взяла?

Тот изобразил вкрадчивую улыбку.

— Уж вы и подумали невесть что! Он бы и пальцем ее не тронул, просто нам приходится смотреть в оба. Кто только не ездит по мосту! Оберут бедного человека до нитки, если не припугнуть заранее. У нас и в мыслях не было вас обижать, люди добрые.

— Ты мне зубы не заговаривай! — рявкнул Зофиил. — Взимаете незаконную пошлину. Угрожаете путникам. Скольких вы ограбили? Будете болтаться в петле, и ты, и твое семейство.

Он снова вывернул старику руку.

Тот вскрикнул, и на лице Зофиила мелькнуло довольное выражение.

— Твой спутник проломил моему сыну голову, — выговорил старик. — Если он умер, в петле буду болтаться не только я.

Зофиил не ответил, но чуть ослабил хватку.

— Никто из нас не хочет связываться с властями, верно? А ведь мы можем сослужить друг другу службу. Вам нужно место для ночлега, чтобы согреться и обсушиться. Здесь на два дня пути ни одного трактира, так что спать вам на земле, если... — Он замолчал, делая вид, будто задумался. — Знаю я одно местечко, где вы могли бы провести ночь. Что скажешь? Стоит заплатить за такое пенс-другой?

— Ты что, предлагаешь нам всем забиться к тебе под мост, как крысам? — фыркнул Зофиил.

— О нет, высокочтимый лорд, — так же ехидно отвечал старик. — Наш домишко не годится для таких знатных особ. Я про трактир.

— Ты сказал, что в здешних краях их нет.

— Нет, но был. Достался одной женщине от покойника мужа. Все шло хорошо, пока попы не запретили ей варить свое пиво. Сказали, что она должна покупать его в монастыре по той цене, какую они назначат. Разорили ее. Думали, и вовсе выжить, да она уперлась — не будет, говорит, по-ихнему.

— Если трактир закрыт, что нам от него проку?

— Не спеши, разумничек, людей насмешишь. Я к этому и веду. Пива она больше не подает, еды тоже, да и сомневаюсь, что у нее для себя самой есть, потому что народу в наших краях почти не осталось, окромя монахов, будь они неладны. — Он сплюнул. — Эти-то жируют, хоть мы голодаем. Но вам что за печаль? У вас, поди, хватает еды и эля. — Старик с завистью покосился на фургон, — Так вот, сарай для гостей по-прежнему стоит. И хоть ей не разрешают называть свое заведение трактиром, даже вывеску вешать, за несколько монет она вас пустит. Она, конечно, злобная старая карга, да трудно ее винить, после такого-то. Ну, что скажешь? Хотите знать, куда идти? Сами не найдете, коли я вам не покажу.

Старик взглянул в сторону дальнего берега на мокрого, дрожащего Осмонда. Адела перестала плакать, но все еще цеплялась за мужа. Она была очень бледна.

— Сдается мне, он не откажется провести ночь в сухости. Да и бабенке с пузом лучше не ночевать на земле, ежели не привыкла.

— Как нам знать, что ты не отправишь нас к грабителям вроде тебя самого?

Старик сделал оскорбленное лицо.

— Я тут стараюсь помочь добрым людям...

Наконец, после того как он поклялся могилой матери и жизнью детей на слезах Богородицы, извлеченных мною из котомки, что место совершенно безопасное, Зофиил (предварительно пообещав вернуться и лично разрезать его на кусочки, если это окажется не так) вытащил из кошелька несколько пенсов. Старик спрятал их с такой скоростью, что даже искусный фокусник Зофиил не смог бы сделать это быстрее, и добавил с хитроватой усмешкой: