Маскарад на семь персон

От гардероба ощутимо веяло сухими апельсиновыми корками. Лучшее средство от моли, говорила мама, и пахнет приятно, не то что этот тошнотворный нафталин. Светлый костюм, купленный когда-то в расчете на свадьбу и надетый всего однажды – собственно, на свадьбу же, только не на ту, о которой мечталось, – от висения в шкафу приобрел какой-то сероватый оттенок, но выглядел, в общем, прилично. Матвей критически оглядел себя в мутноватом зеркале – не Пьер Карден, но сойдет. Что бы там ни было, а на фигуре пролетевшие годы не сказались – даже животика, чем многие сорокалетние уже грешат, не наметилось. Нормально, в общем, смотрится. Для зимы, конечно, костюм слишком светлый, но если посчитать его костюмом жениха, то вполне ничего. Маскарад заказывали? Получите маскарадный костюм. Дешево и сердито. Купить у метро какую-нибудь гвоздичку, сунуть в нагрудный карман – чем не жених? Ну типа как товарищ Саахов в «Кавказской пленнице». Сойдет, в общем. Не Дедом же Морозом наряжаться. Не тот случай.

А, ч-черт! Матвей беззлобно выругался. Ни его куртка, ни тем более ботинки к этому костюму не подходили от слова «совсем». У всякого «сойдет» есть свои границы. Пришлось лезть на антресоли за старым верблюжьим пальто и чайного цвета ботинками. Рубашку он позаимствовал у отца.

– Матюшенька, – причитала мама, кутаясь в любимый оренбургский платок, – куда ты в этом…

– На встречу, мамуль, на встречу…

– Да на какую встречу? – Она всплеснула руками. – Вот в этом? Неужели ничего лучше…

– Ничего, мамуль, – отмахнулся он. – Вполне нормально.

Мать, давно убедившаяся, что упрямством сын пошел в отца, только вздохнула.

– Чаю-то хоть выпьешь? У меня кекс есть, такой свежий, такой воздушный, чуть не взлетает…

– Некогда, мам! Ты его миской накрой, кекс то есть, чтоб не улетел, я после. А то опаздываю уже.

– А шарф? И куда ты без шапки? Не пущу с босой головой! Вот что хочешь делай! – Она встала поперек двери, демонстрируя полную готовность «не пустить».

М-да. Это могло стать проблемой. Нет, не материно упрямство. Но про шапку и шарф он действительно не подумал – у куртки был плотный капюшон и плотный, под горло, вязаный ворот. А воротник верблюжьего пальто, хоть как хочешь его поднимай, на макушку не натянешь. Бегать с «босой» головой под снегопадом – это, пожалуй, чересчур, мать права.

– Папин малахай надень, – она уже совала ему в руки здоровенный – настоящий алтайский, отороченный лисой или кем-то вроде, – треух. – И шарф, шарф обязательно.

– А отец как же?

– Да куда мы в такую погоду? Если за хлебом-молоком, так ближний магазин прямо в подъезде, а до гаража он так бегает, в штормовке, – она опять вздохнула. – Все лошадку свою чистит да холит.

«Лошадка» – старенький «москвичок» – до сих пор бегала на удивление шустро, чем отец страшно гордился и в гараже торчал подолгу: тут подкрутит, там почистит, – утверждая, что это помогает поддерживать тонус лучше всякой физкультуры. Он и впрямь выглядел и держался куда бодрее, чем многие его озабоченные многочисленными возрастными болячками сверстники-пенсионеры.

Матвей улыбнулся:

– Что бы я без вас делал! Люблю, целую, отцу привет от меня, – он чмокнул мать в серебристо-седую макушку и выскочил из квартиры.

Стеклянный параллелепипед автобусной остановки был едва виден, так густо облепили его пытающиеся спрятаться от метели граждане. Казалось, гнутая крыша висит над скоплением шапок и капюшонов сама по себе, без всяких стен.

Громов пробился к проезжей части, глянул вперед: похоже, пробка тянулась до самого метро. Даже если автобус придет прямо сию минуту и если еще удастся в него втиснуться, то три остановки он будет ползти полчаса. И то если повезет. Сплошные если, короче говоря.

Матвей поглубже надвинул малахай и зашагал в сторону метро. Шагов через тридцать облепленное снегом пальто из рыжевато-кофейного стало белесым. Снег ухитрялся забиваться даже под шарф – мама когда-то связала его сама, длинный, мягкий, очень теплый – и от прикосновения влажной шерсти шея начала невыносимо чесаться.

Снеговик. Ну чисто снеговик.

Возле леденцово сияющих стеклянных дверей метро Громов попытался почиститься, но вышло не очень: облепившая пальто снежная каша подмерзла, превратилась в ледяные катышки и стряхиваться решительно не желала. Ладно, подумал он, само растает. Ледяные катышки действительно пропали уже через несколько минут, но намокшая верблюжья шерсть почему-то вдруг начала явственно припахивать псиной.

Ресторан именовался «Розовый фламинго». «Не просто к бифштексам, а к ма-аленьким бифштексам», – некстати вспомнилась реплика из «Понедельник начинается в субботу», которым они когда-то наперебой зачитывались. А может, и кстати. Не просто фламинго, а, ясен пень, розовый! Красота! Интерьер, собственно, соответствовал: дорого, пышно, два гигантских фламинго торчат, изображая вход в Царство Роскошных Трапез, да еще и дико розовые светильники там и сям понатыканы.

Ну насколько можно было видеть от входа. Дальше Матвея не пустили.

Встречавшая посетителей хостесса – в узеньком костюмчике, строгость которого призван был смягчить игриво обвивающий лилейную шейку розовый (ну еще бы!) платочек и розовые же туфельки, – вместо того чтобы с дежурной улыбкой поприветствовать и сопроводить гостя, неуверенно подшагнув, перекрыла дверной проем. От подсвеченной розовыми трубками гардеробной стойки уже спешил на помощь рослый охранник.

– Меня ждут, – сообщил Матвей настолько сухо, насколько это было возможно в его насквозь промокшем состоянии. Снег, опять облепивший пальто, пока он бежал от метро к ресторану, подтаивая в струе установленной в дверях тепловой завесы, уже накапал возле хлюпающих ботинок несколько веселеньких лужиц.

– Вы… уверены? – Девушка пребывала в растерянности: с одной стороны, без фейсконтроля никак, а этот гость на клиента ну совсем не тянул, но если с другой, то они, клиенты, тоже всякие бывают. Пустишь такого – хлопот не оберешься, а вдруг не пустишь – может еще и хуже выйти. И сказал же – ждут его…

Окруженный золотыми завитками и зеркально сверкающим розовым мрамором, Громов в своем обвисшем верблюжьем пальто с зажатым под мышкой малахаем чувствовал себя… неловко. И какого черта, спрашивается, надумал сюда явиться? Но отступать было еще более… неловко. Стыдно, попросту говоря.

Решительно обогнув и девушку, и застывшего столбом охранника, он дошагал почти до арки, за которой расстилался собственно ресторанный зал, где за одним из столиков… Матвей прищурился… да, точно.

– Вон люди сидят, видите? Справа. Шестеро. Встреча выпускников у нас, понимаете? – Матвей попытался улыбнуться, но сам понял, что получилось не очень.

После некоторого раздумья, сопровождавшегося пощипыванием розового платочка на лилейной шейке, девушка смилостивилась:

– Хорошо, пойдемте, я вас провожу. Только ваши… ваше пальто позвольте в гардероб…