Маскарад в лунном свете

Дули сгреб деньги и, подойдя к комоду, засунул их в верхний ящик рядом с другими выигрышами Томаса, использовав этот момент одновременно и для того, чтобы взглянуть на себя в зеркало. Он увидел глубокие складки, бороздившие лоб под густой копной сильно поседевших рыжих волос. Ему было за шестьдесят, и, по правде говоря, он был слишком стар для подобных дел.

— Да, парень, у тебя завидный талант, — проговорил он, поворачиваясь к Томасу, — но этого недостаточно. Ты знаешь, зачем нас сюда послали. Но, по-моему, просиживая целыми днями в приемных только для того, чтобы узнать, что министр такой-то или такой-то ушел и сегодня уже не вернется, ничего хорошего не сделаешь. Они обращаются с нами, как с собаками, нет, хуже, чем с собаками.

Томас поставил стакан и, потянувшись, широко зевнул.

— Хватит, Пэдди. Мы оба знаем, что с нами обращаются так, как они, предположительно, и должны, — так же, как и со всеми другими эмиссарами Мэдисона. Если бы они бросились нам на шею, мы бы немедленно попали под подозрение, а заодно и Хервуд со своими единомышленниками. Хотя, должен признать, что все предприятие вызывает у меня сомнения. Если поведение Мэпплтона сегодня вечером является показателем серьезности и размаха этих великих интриг, то, боюсь, Мэдисон поставил не на тех людей. Да что говорить, у молодой девушки, с которой я сегодня познакомился, мозгов вдвое больше, чем у Мэпплтона.

— Молодая девушка, вот как? — Дули потер ладонью лоб. — Что ж, можешь считать меня трижды дураком — я ведь решил, что ты серьезно относишься к делу, Томми Донован. Боже, спаси нас от патриотов, которые думают не головой, а тем, что у них между ног.

Томас ухмыльнулся, заставив Дули пожалеть, что он почти на тридцать лет старше и вдвое слабее своего партнера по заговору, потому что он с превеликим удовольствием стукнул бы молодого человека по его красивой голове.

— Ну, Пэдди, ты же не будешь ворчать на меня за то, что я посмотрел на девушку. А я только этим и ограничился, клянусь. Мисс Маргарита Бальфур стоит того, чтобы на нее посмотреть.

— Держу пари, она прехорошенькая. Так ты и дальше намерен только смотреть, малыш, или предпримешь что посерьезнее?

— Она обращается к Мэпплтону по имени, Пэдди, и, кроме того, как я узнал сегодня от этого парня, который последним финансировал нашу военную подготовку, она открыто поощряет ухаживания таких богачей, как Тоттон, Чорли и даже Хервуд. Да, для молодой леди, недавно вступившей в свет, наша мисс Бальфур пользуется завидной известностью.

— Правда? — Дули внезапно снова начал проявлять интерес к разговору. — Маргарита, говоришь, ее зовут? Разве это не одно из модных французских имен? Они, что же, обхаживают и лягушатников тоже? Это несправедливо, Томми, они же к нам первым обратились.

Томас снова уселся в кресло и взял стакан с бренди.

— Не придавай этому слишком большого значения, Пэдди. Все они дряхлые старцы — Хервуд, впрочем, помоложе остальных, — и у всех у них состояния, от которых не сможет отмахнуться с презрением ни одна честолюбивая молодая девушка. Может, мисс Бальфур надеется женить на себе одного из них в этом году и похоронить в следующем. Видит Бог, она достаточно умна, чтобы такая мысль могла прийти ей в голову, и достаточно независима в своих суждениях, чтобы не побояться обрести статус прекрасной молодой вдовы.

Дули пристально посмотрел на Томаса. Тот сидел, закусив нижнюю губу, что было у него признаком либо глубокой задумчивости, либо огорчения.

— Независима? Странное слово ты выбрал. Отшила тебя, да? — спросил Дули и ухмыльнулся. — Похоже, эта девушка из тех, что мне нравятся.

Томас встал с кресла и принялся торопливо стаскивать с себя сюртук, делая это с такой небрежностью, что тот затрещал по швам.

— Что ж, Пэдди, я даю тебе свое благословение. Можешь приударить за ней, — проговорил он, комкая сюртук и бросая его на кресло. — Что до американца, стоящего перед тобой, то ему меньше всего нужна умная женщина. Этому американцу нужна отзывчивая женщина. Доброй ночи, Пэдди. Завтра нам предстоит трудный день — будем отсиживать наши ни на что не годные колониальные зады в приемной военно-морского министерства.

Дули поднял брошенный сюртук и аккуратно перекинул его через руку, зная, что именно ему придется отглаживать этот сюртук, когда он следующий раз понадобится Томасу, для того, чтобы красоваться в обществе, как какому-нибудь дурацкому павлину.

— И тебе доброй ночи, малыш, и запомни: я в этом деле с тобой, а не с твоей чертовой девицей.

ГЛАВА 2

Знаю, недоброе дело я ныне затеял.

Но бурно кипящие страсти унять мой разум не в силах.

Еврипид

Солнечные лучи просочились в обставленную с большим вкусом спальню, пробежали по шератонскому шезлонгу с его безошибочно узнаваемыми линиями, рассыпались пятнами по ковру с узором из роз и, наконец, добрались до широкой кровати с балдахином, осветив смятые простыни, свисающее до полу одеяло и груду подушек, но не найдя никого, кто бы спал на этой кровати. Кровать была пуста уже в течение двух часов, хотя пробило только одиннадцать.

Маргарита Бальфур в желтом, как лютик, пеньюаре с туго завязанным на талии атласным поясом не обратила никакого внимания на проникнувшие в комнату солнечные лучи. Она сидела, как всегда элегантно-прямо, за круглым столиком для вышивания, принадлежавшим еще ее матери и водила наманикюренным пальчиком по странице старой тетради. Ее длинные цвета темной меди волосы были небрежно завязаны желтой атласной лентой.

— Лорд М. — любит деньги больше всего на свете. Сластолюбивый волокита и паяц с мозгами насекомого, — прочитала она вслух, затем закрыла тетрадь, откинулась на спинку стула и с печальной улыбкой посмотрела на портрет необычайно красивого, но с оттенком некоторого мелодраматизма в лице, молодого человека, висевший над стоявшим неподалеку туалетным столиком. — Исчерпывающая характеристика, папа, только ты забыл упомянуть, что «лорд М.» еще и скуп. И хотя я убеждена, что твой друг Артур имел виды на маму — впрочем, он имеет виды на любую представительницу женского пола, — он, по-моему, был все же мелкой сошкой. Избавиться от него, к чему уже идет дело, не составит труда.

Наклонившись вперед, Маргарита вновь открыла тетрадь, найдя страницу, которую она досконально изучила прошлым летом, когда после похорон матери обнаружила в ее вещах личные бумаги отца. Мать, очевидно, их даже не просмотрела. Маргарита могла наизусть пересказать, что было написано в тетради под заголовком «Клуб».

«П. Т. — тщеславен, полагает, что все знает. Задайте ему любой вопрос, и он вам ответит.

Р. Х. — жаден, честолюбив и суеверен до крайности. Бедняга так боится умереть, что просто вынужден жить.

Стинки — готов проиграть последний пенни.

В. Р. — загадка, черт его возьми. Будь осторожен, имея дело с человеком без слабостей».

— Ах, папа, — вздохнула Маргарита, поставив локти на стол и опустив голову на руки. — Как ты мог, будучи таким проницательным, пренебречь собственными предупреждениями?

— Опять ты этим занимаешься? — услышала она голос появившейся в дверях Мейзи. Мейзи держала в руках серебряный поднос, на котором стояли чайник, молочник, чашка и тарелка, полная дымящихся булочек. — Человеку следует почаще читать Библию, тогда он ко многому относился бы спокойнее, — проговорила она, ставя поднос на край туалетного столика. — Мертвые мертвы, мисс, и никакие ваши затеи не оживят их, упокой Господи их душу. Живым надо продолжать жить, а не копаться в старых обидах.