Маски

– Конечно!

– Не сомневайся!

Две улыбки. Два взгляда. Два решения.

– А чтобы ты не очень грустила и почаще нас вспоминала...

– Мы дарим тебе это!

На мальчишеских ладонях лежало по оберегу, в форме искусно вырезанных лебединых перьев. Семейных. Кровных. Подарить такие значило принять кого-то в свою семью. Стать побратимом тому, кто принял этот дар.

– Ребята...

И на шеи мальчикам опускается другой оберег. Поделенное на двое солнце с вырезанным на нем горностаем. Что бы и они не забыли свою маленькую посестрицу...

Мальчики ушли из Крепости на целых три года. Это же так много! Так думалось. Когда-то давно. А сейчас Лада понимает, что это безумно мало, если сравнивать с целой жизнью. Все относительно. Все различно. И у каждого своя правда. Так же как и свое понимание времени, жизни и судьбы.

Нет лучшего места летом, нежели лес. С его тайнами, загадками и заповедными тропами. Зверьми и птицами для коих он является домом. А еще для многих других, которых принято называть малым народом. Младшей расой. Так было... принято. Но Лада считала это несправедливым.

Чем от других рас отличались лешие с водяными? Малым отголоском силы? Но большинство людей не владели ей вообще! Не наградила Богиня... Хотя, и нее детьми они были. Не принадлежали они ей... Также как Время и Любовь...

– Дядь Водяной, а дядь Водяной! Нарви кувшинок, ну нарви!

Маленькой Лада тогда была. Глупой. Всего шесть раз встречала зиму... Куда там до осторожности! Не умела тем летом она быть осторожной. Только вот, к счастью оказалось это...

– Кто шумит? Всю рыбу распугал, озорник! Вот как схвачу да утащу в озеро. Будешь знать, как спать мешать водному народу...

– Не соврали парни! И впрямь Водяной!

А счастья-то счастья! Не счесть, не пересчитать. И совсем нет страха... Ни капельки. Любопытство - да. Только и следи, как бы в воду посетитель не навернулся! Чтобы с наядами поближе познакомиться... да пиявками и лягушками.

– Чего тебе, мальчик? Ступал бы подобру-поздорову... Не видишь, не в настроении я, а?

И совершенно неожиданный ответ... Да таким обиженным голосом, что старику даже стыдно стало...

– Сами вы мальчик! Не видите что ли, что я девочка?

Пригляделся Водяной. Покраснел до самых корней своих мутно-зеленых волос... Так оплошать! Девочку назвать мальчиком! Стар стал...

– Разве я похожа на мальчика? Ну скажите... Дядя!

Похожа... До безумия похожа на мальчонку. Все лицо и руки в ссадинах, на штанах на коленях заплатки... И синяков-то, синяков! Тьма тьмущая! А взгляд озорной... С искоркой. Только и понять, что не паренек, по длинной, цвета темного меда, косе...

Но разве такое скажешь девочке?

– Нет... Это я ошибся... Спросонья не разглядел.

Гнев мгновенно сменяется на милость. А милость на смущение...

– Так я вас разбудила? Ой, простите! Я не знала...

– Да ничего... Чего уж там! Ты лучше скажи? зачем пожаловала. Ни в жизнь не поверю, что только из любопытства!

Ей тогда нужны были кувшинки. Маме подарок на день рожденья. Вот и пошла к Водяному... Не побоялась! Да еще потом у Лешего ягод выторговала послаще... Она тогда была так счастлива, думая о том, какой сюрприз устроит маме!

А память ведет все дальше... И песком сквозь пальцы убегает прошлое...

За окном воет вьюга, а дома тепло и пахнет травами. А еще весело трещат дрова в печке. И Барсик лежит, прижавшись к Ладиному боку, и поет свою песенку. И сквозь дрему, тяжелую, вязкую, как кисель, девочке слышатся голоса родных. Дорого людям обходятся встречи с китсуне! Ох, дорого! Особенно когда удается увидеть многохвостых без масок. А Лада видела... Только молчала, так как даже тогда в полузабытьи понимала - скажи и тебя убьют. Потому что нельзя поставить блока от их магии. Нет такого щита! Не существует его! А она помнит все... хотя ей и попытались стереть память... Не сумели. Слава Отцу Времени, что не знают этого лисы! Что даже не предполагают такого исхода!

– Что делать будем, Златославушка? Вишь как девоньке нашей тяжело... Словно душу ей сковали. Никакие травки заговоренные мои не помогают, Марфины заклятья целебные словно рассеивает кто...

А ей хочется встать, улыбнуться, успокоить маму и бабушку. Сказать, что с ней все хорошо. Но сил нет. Да и в сон клонит постоянно.

– Боязно мне, матушка, боязно. Что если мы птичку нашу потеряем? Не сумеем сберечь от Дорог и Вечности?

Мама чуть не плачет. Дрожащими руками поправляет одеяло дочери.

– Сумеем... Должны!

Вытащили ее тогда считай уже с самого начала Дороги. Спасли. Только оказалось что для того, чтобы отдать спустя двенадцать лет. Сурова и насмешлива ты Судьба. Или этого желает Вечность, твоя Хозяйка?

– Ну скажи мне, скажи, как дочь я могу отдать?! Лисам, оборотням проклятым? От сердца дитя родное да любимое оторвать?!

Молчит отец на слова матери. Глаза отводит. Потому что знает - не сделаешь по-хорошему, заставят по-плохому. Потому что дары Императорские уже взяты и поделены между другими князьями...

– За Владыку их отдать... На смерть лютую отправить...

Златослава не заплачет. Сильно воспитание да воинская кровь. Но смириться - никогда!

– Ты же прекрасно понимаешь, что будь моя воля - отказал. Но мне нож к горлу приставили! Либо так, либо война. Нам. От всего Совета.

Няня ничего не говорила, вязала. Шарфик теплый на зиму...

– А ты, что молчишь Няня?! Ну скажи хоть слово! Утешь... Посоветуй!

– А что тут говорить, милая моя? Нечего. Птичку-то нашу продали... люди злые да недобрые! И сделать с этим мы совсем ничего не можем. Только обучить да подготовить Ладушку к участи ее...

Они так и не узнали, что Лада стояла за дверью и все-все слышала. И плакала. Молча. Закусив зубами маленькую ладошку... Чтобы не услышали.

– Марфа, научи меня словам заповедным!

Глаза - камень, голос - сталь. Вороненая да звенящая. Потому что все - решено. Потому что все - известно.

– Зачем тебе они? Ни к чему... Тебя и так тут все знают да стерегут-берегут.

Что правда, то правда! Все приглядывают, беду отводят... Но не сумели бурю отвернуть! Не сберегли... Да и не смогли бы! Куда Малому народу да людям до китсуне?!