Маски
Шрифт:
Сердце стучало. Сейчас он увидит ее. Сейчас она появится под круглыми часами около бюро справок.
Но она вовремя не приходила. Нет, она не была злодейкой, намеренно терзавшей сердце любимого. Просто у нее не хватало времени.
Купить перед свиданием букетик цветов — это несколько мгновений. Накрасить ресницы и губы, начесать волосы и сделать прическу «ракета» — это минимум двадцать минут.
На эти двадцать минут она всегда и опаздывала.
А потом они шли в парк, в театр, в кино.
Блуждали по комнате смеха. С замиранием сердца следили за судьбами
— Вот и у нас будет такой Сережа… — шептал он любимой.
Вскоре они поженились. У них появился мальчик. И ему дали имя, которое было припасено на случай мужского варианта, — Сережа.
Жили они в небольшой комнате. Но на тесноту не жаловались. Во-первых, они по-прежнему были очень счастливы, а во-вторых, знали, что до новоселья недалеко.
И это было действительно так. Завод, где работал молодой супруг, достраивал новый дом. Талантливому инженеру и члену общественного конструкторского бюро квартира была обеспечена.
Вадим, назовем его по имени, знал даже номер. И не только номер.
Вечером, когда Сережа уже спал, Вадим в тысячный раз сообщал Ларисе:
— Третий этаж, две комнаты, кухня, балкон, окна на восток, потолок — два восемьдесят.
Лариса мечтательно качала головой:
— Вот это жизнь!
Потом «третий этаж, две комнаты…» из области мечты перешли в реальность.
На новоселье товарищи подарили Вадиму радиоприемник, а Ларисе ее подруги — закройщицы ателье — преподнесли чайный сервиз.
В общем в этой семье все было так, как и в тысячах других. И можно было бы уверенно сказать, что Вадим и Лариса стали еще более счастливы, если бы в само понятие «счастье» они не внесли своего несколько своеобразного толкования.
Когда первые радости новоселов приостыли, на лицах супругов появилась тоскливая озабоченность.
— Знаешь, Видя, а эти шкафы у нас — дрянь, — заметила Лариса. — Я сегодня была у Белугиных, видела такой гарнитур! Остолбенеть можно. Спросила, где достали, — не говорят. Виляют. Но я тихохонько разведала у их домработницы…
Разведка оказалась точной, и через две недели мебельный гарнитур, абсолютная копия белугинского, занял свое место в квартире.
Вадим погладил рукой полированные бока серванта и восторженно произнес:
— Вот это вещь!
У него было очень хорошее настроение. И не только потому, что приобретен белугинский гарнитур. Два часа назад он узнал приятную вещь: техническим советом одобрено его изобретение.
— Ты у меня молодец, — сказала Лариса, чмокнув супруга в щеку. — А деньги тебе за это полагаются?
— Конечно.
— Так вот. Я уже знаю, на что их потратить. Вчера мы всем ателье ходили смотреть один французский фильм. Ну, скажу тебе, я видела в нем такие бра и торшеры — остолбенеть можно! Представляешь, если все это будет у нас — мы приглашаем Белугиных. Вот они завоют!
Вадим очень любил свою супругу и не возражал.
— Ларочка, — сказал он, — в нашем старом доме живет одни пенсионер. Он всю жизнь работал по осветительной части. И сейчас, кажется, тихонько
продолжает…— Прекрасно! — перебила супруга. — Мы покупаем ему билет в кино. Он смотрит фильм и все воспроизводит в натуре…
Квартира Вадима и Ларисы украсилась торшерами и бра: старичок не подъел.
Белугины «завыли». Спрашивали Ларису, откуда у нее это диво-освещение, но она неопределенно пожимала плечами:
— Так, случайно досталось…
Следующий удар по Белугиным был нанесен книжными полками. Двадцать уникальных полок, сделанных до эскизам одного архитектора-книголюба. Архитектор умер, и вдова распродавала имущество, собираясь переехать на жительство к сыну в другой город.
— Полки — остолбенеть! — восторгалась Лариса.
— Тут, правда, маленькая неувязка выходит, — озабоченно говорил супруг. — Книг-то у нас почти нет. Кроме моих технических. Ну, полки на три натянуть можно. А дальше?
— А дальше надо покупать. Только чтоб по размеру подходили… Какие-нибудь собрания сочинений.
— Но ведь на них подписка…
— Возьмем те, которые без подписки. Если полки будут пустовать — неприлично. Вдруг к нам приедут… А вообще все полки заполнять книгами не обязательно. Посуду кое-какую поставим. Мелочи разные: глину, фарфор…
Лариса не договорила: маленький Сережа подошел к одной из полок и пытался открыть ее.
— Сережа, отойди от полки!
Сережа с обиженным видом побрел в другую комнату.
— Сережа, туда не ходить!
В соседней комнате стояли кресла белугинского гарнитура. Мальчику строжайше запрещалось приближаться к ним. Но именно сюда его и тянуло. Видимо, только потому, что это было под запретом. Если Сережа замечал — за ним не следят, он моментально залезал в одно из кресел и располагался в нем с торжествующим видом.
Узрев нарушение порядка, мать разводила руками: «Ну что за ужасный мальчишка! Все кресла попортит.
Придется между ручками веревки натягивать, как в музеях…»
Разговор о новых приобретениях окончился минорно.
— Да, на все это деньги нужны… — раздумчиво заметил Вадим.
— Ты опять о деньгах? Вечно их не хватает. И так уж стараемся экономить. В театр не ходим…
— Ох уж эта твоя экономия! — вздохнул муж. — Мне даже газету не выписала.
— Хватит тебе о газете. На работе почитаешь. И вообще — какие ко мне претензии? Претензии могут быть у меня, — Лариса перевела дух. — У других — мужья! А мой готов целыми вечерами бесплатно работать.
— Но это же общественное конструкторское бюро.
— А, оставь! Какое же бюро, если денег не платят! Да что там говорить! Положение должна спасать я. Уйду из ателье, буду шить дома, для знакомых. Это выгоднее… Сережа, марш от серванта!
— Черт знает, не жизнь, а какая-то проза. Действительно, что-то надо делать…
— Да, радости мало, если учесть, что Иванниковы купили импортный магнитофон, а у нас — простой.
— Зато у нас хороший радиоприемник, подарок товарищей.
— Ха! Тоже придумали твои товарищи! Вот если бы телевизор — тогда в кино не надо ходить… Как говорится, все в дом.