Масонская проза

– Все включено, согласно их собственным представлениям, – не скрывая гордости, заметил Сатана. – Интересно, что еще им наши приготовили…

Невзрачный человечек, встретившийся им ранее, что-то ожесточенно царапал на листке бумаги, когда подошедший служитель протянул ему телеграмму. Тот повернул к нему лицо, озаренное неожиданной для этих мест радостью, прочел, уставился на служителя остановившимся взглядом и через мгновение грохнулся в обморок. Сатана поднял бланк и прочел: «Пересмотрено. Прощено. Забыто». Сатана цокнул языком:

– Ну кто ж так себя ведет… – протянул он. – Но все равно интересно, что будет дальше.

Ничему не удивлявшиеся расторопные лакеи быстро унесли подергивавшееся храпящее тело в соседнюю маленькую комнату и уложили там на кушетку. Войдя за ними следом, Сатана с друзьями увидели там уже подоспевшего врача, выглядевшего солидно и уверенно.

– «Кто согрешает пред Сотворившим его, да впадет в руки врача», – подытожил Сатана. – Все же интересно, каков будет его выбор.

– А он у него есть? – спросил Гавриил.

– Как и всегда. Это последнее испытание. Не могу сказать, что полностью одобряю применяемые методы, но если препятствовать инициативе снизу, подчиненные растеряют рабочий энтузиазм.

– То есть ты хочешь сказать, что телеграмма фальшивая? – гневно воскликнул Гавриил.

– Ну это же духи лжи, в конце концов, – был ему тихий мягкий ответ. – Подожди. Сейчас вместе посмотрим.

Мужчину привели в чувство при помощи нюхательной соли и бренди. Очнувшись, он застонал.

– Вспомнил, всё вспомнил… – прошептал он.

– Да зачем же? – вмешался врач. – Давайте мы сейчас вам память сотрем…

– Если… если… – тихо подсказал ему Сатана, словно учитель ученику на школьном утреннике.

– Если пожелаете, – раздраженно добавил доктор и уставился на Сатану, шепча одними губами: – Кто с ним беседует, я или вы?

– А не все равно? – тоже одними губами ответил ему Сатана.

– Если пожелаю? – прохрипел человек на кушетке.

– Да, и если уполномочите меня сделать это, – ответил врач.

– А что тогда станет со мной?

– Вы просто избавитесь от всех видов боли. Итак, вы меня уполномочиваете?

– Нет, будьте вы прокляты!

Доктор просиял, но продолжил сухо и грубовато:

– Тогда можете идти.

– Идти? Куда, черт возьми?

– Это уже не мое дело. Эта комната мне нужна для других пациентов.

– Ну если так, то действительно, наверное, я… – Он застегнул воротничок мятой фланелевой рубашки, скатился с кушетки и проковылял к двери, где обернулся и весомо обронил: – Слушайте, я хочу сказать кое-что. Я хотел сказать, что я заклинаю вас сохранить сие без предубеждения… на Страшном суде… я заклинаю, чтоб вы знали… заклинаю…

Какое требование он выдвинул, троица не расслышала, потому что доктор, побалтывая в бутылке коньяком, вытеснил его из комнаты, и они удалились, продолжая что-то обсуждать вполголоса.

– Ну что же, – сказал Сатана. – Вот вы и насладились во всей полноте испытанием на предельную деформацию разрыва.

– И что теперь? – спросил Гавриил.

– А тебе зачем знать? – ответил Сатана вопросом на вопрос.

– Затем, что сказано: «и Зло восплачет».

– Я уже говорил: все равно все в конце концов вернутся ко мне, – горько ответил Сатана.

Сохраняя видимое спокойствие, но изнутри лучась радостью, вмешался Азраил:

– В мои обязанности входит распределение Милости. Где она здесь?

Сатана только рукой махнул.

Трое остались ждать в комнатке с фаянсовым умывальником и стеклянными шкафами, заставленными баночками и бутылочками. Под кроватью лежали кислородные баллоны, а воздух был пропитан эфиром. Они сидели там так долго, что спертый дух томительного ожидания и безнадежности постепенно проник и к ним, наложив на все вокруг свою мягкую лапу, сперва приглушив свет их нимбов, затем пригнув их головы к груди и, наконец, наложив нестираемый отпечаток тусклой тени на все их фигуры, хламиды, мечи и крылья, оставив в конце концов гореть только их глаза.

Первым издал стон Азраил:

– Ну сколько еще? Сколько?

Сатана прикрыл голову крыльями и молчал. Из-за приоткрытой двери доносились шум и крики. Потом вошла медсестра, ведя за руку неуверенно ступавшую женщину.

– Я не могу! Нельзя! – Женщина сопротивлялась и пыталась освободиться от рук медсестры. – У меня здесь назначена встреча! Я должна встретить поезд в семь-двенадцать. Правда, должна. Вы не понимаете, это очень важно! Отпустите, а? Пожалуйста, отпустите. Можете забрать мои бриллианты, все-все!

– Сейчас полежите чуть-чуть и успокоитесь. А я принесу вам чаю, – ворковала медсестра.

– Чаю? А откуда мне знать, что это не отрава? Вы же меня отравите! Точно отравите. Отпустите, иначе я позову полицию. Я им скажу… я скажу… Боже мой, кто же меня выслушает наконец? Дик, Дик! Они меня хотят напоить чем-то! На помощь! Помоги мне, Дик!

Постепенно отчаянный крик уступил хриплым всхлипам, она, задыхаясь, шептала медсестре:

– Сестричка, простите за то, что я так раскричалась. Я больше не буду, честное слово, не буду, но только отпустите меня, а? Можно, я только встречу поезд в семь-двенадцать – и всё? Через минуту сразу буду у вас. Я буду хорошо себя вести. Уберите руку, пожалуйста. Ну можно?

Но было нельзя. Медсестра подула ей на лоб, седеющие волосы разлетелись, и под ними проступило Предначертание. Тело женщины обвисло: она засыпала.

– Ну что за глупости, – бормотала она. – Хорошо, но только на минутку… главное – чтобы я не опоздала к поезду в семь-двенадцать, потому что… потому что… не забудьте!.. Я заклинаю вас сохранить сие без предубеждения… до Страшного суда… заклинаю… – Она замолчала. Медсестра посмотрела, как до нее – Калкиил, прямо в глаза Сатане и приказала:

– Давай!

Сатана кивнул. В дверь постучали, поскреблись, и а потом в нее протиснулся потертый человечек, который недавно вышел из нее с заклятьем на устах.

– Извините, – сказал он. – Кажется, я забыл здесь шляпу.

Женщина на кушетке проснулась и повернулась к нему из-под руки:

– Какое это теперь имеет значение, дорогой?

Трое снова оказались в вихре всепоглощающей Пустоты: двое были слегка потрепаны, третий выглядел виновато.

– Что это было? – разглаживая перья, спросил Гавриил.