Масоны: Рожденные в крови

Искры восстания старательно раздувались, и наконец прозвучал сигнал к выступлению. Отлученный от Церкви Джон Болл содержался в Мейдстонской тюрьме в Кенте, но письма от него и его последователей наводнили страну. В те времена грамоту знали только служители Церкви, значит, письма эти получали именно они, и они же передавали их смысл другим. В письмах содержался призыв к дружному выступлению, так что мнение, будто восстание было бесконтрольным порывом сотен тысяч измученных людей, можно спокойно исключить из рассмотрения. Вот выдержка из письма Джона Болла: «Джон Болл приветствует весь честной народ и возглашает: он ударил в колокол. Отныне — право и сила, сноровка и воля! Бог в помощь каждой мечте. Время пришло».А вот что писал священник Джак Картер: «Велика нужда для вас во вспомоществовании Господнем в каждом вашем деянии. Ибо настало время войны».И еще — из письма священника Джака Трумана: «Джак Труман возглашает вам, что слишком долго властвовали нами ложь и вероломство, истина же заперта была под замок, и надо всею паствою царила ложь… Господь несет нам облегчение, ибо время пришло».

Одно письмо «священника Святой Марии» Джона Болла заслуживает быть приведенным полностью. Старинный среднеанглийский язык нисколько не затемняет ясного смысла его послания: «Джон Болл, служитель Пресвятыя Марии, приветствует весь честной народ и заклинает его именем Троицы — Отца, Сына и Святаго Духа — твердо стоять сообща в духе истины и действовать на благо истины — и тогда истина будет в помощь ему. Гордыня владычествует ныне, и алчность заступает все пути, и разврат без стыда, и бессовестное обжорство процветают. Зависть с изменою царствуют, и леность в чести великой. Господь поможет, ибо время пришло, аминь».

Во всех письмах фигурировал призыв, который мог служить общим для всех сигналом к выступлению — «время пришло». Но были и другие признаки организационных мероприятий и подготовки большого события.

В Эссексе вследствие новых и еще более жестких мер по сбору третьей подушной подати произошел бунт. Инициатором сбора нового налога, для чего туда были посланы специальные уполномоченные, был монах-францисканец по имени Джон Легг. Эта идея стоила ему головы несколько недель спустя.

Уполномоченные взялись за дело с большим рвением. Некоторые даже выявляли у девушек наличие девственной плевы, отсутствие которой свидетельствовало о половой зрелости к 15 годам, когда молодые женщины уже облагались налогом. Отец одной такой девушки, Джон из Дептфорда, был арестован за то, что ударил сборщика налогов, который заставил девушку раздеться, чтобы убедиться в наличии у нее лобковых волос, бывших признаком обязанности платить подушный налог.

В ряде случаев призывы вносить подать селяне оставляли без внимания, а то просто избивали сборщиков налогов. Так, некий крупный помещик, Джон де Бамптаун, устроил контору в городе Брентвуд графства Эссекс и потребовал всех мужчин окрестных селений явиться к нему с полными списками членов своих семейств и с полной суммой причитавшегося налога. К нему явились около сотни человек и заявили, что денег у них нет и ничего платить они не намерены. Поначалу де Бамптаун приказал двоим стражникам арестовать строптивцев и бросить их в застенок. Но толпа набросилась на королевских чиновников, и де Бамптаун посчитал за счастье, что ему позволили целым и невредимым удрать в Лондон.

Для расследования этих событий в Эссекс прибыл главный мировой судья сэр Роберт Билкнеп, запасшийся обвинительным заключением и оформленными письменно показаниями свидетелей. Несмотря на солидную прокурорскую подготовку Билкнепа, его встретили ничуть не лучше, чем предшественника. Жители схватили королевских представителей и заставили Билкнепа раскрыть имена тех, кто свидетельствовал против обидчиков де Бамптауна. Узнав имена предателей, бросились их искать. Тем, кого поймали, тут же рубили головы, которые выставили на шестах в назидание другим. Тех же, кому удалось скрыться, покарали заочно: имущество разграбили, а дома сожгли. Что касается самого мирового судьи, то его ославили как предателя короля и всего королевства, но все-таки пощадили и отпустили с миром. Однако сопровождавших его трех чиновников задержали и, признав в них тех же лиц, что сопровождали де Бамптауна, обезглавили.

Еще более серьезные события развернулись в соседнем с Эссексом графстве Кент, расположенном по другую сторону Темзы. Туда, в село Грейвсенд, явился рыцарь из королевского окружения по имени Саймон Бэр-ли и предъявил свободному селянину Роберту Беллингу бумаги, свидетельствующие о его происхождении из крепостных семейства Бэрли. Чтобы Беллинг сохранил свободу, рыцарь потребовал у него триста фунтов серебром откупных. Жители Грейвсенда пришли в ярость от претензий Бэрли и от размера откупных, который означал для Беллинга полное разорение. Однако королевский пристав арестовал Беллинга и заключил его в темницу ближайшего Рочестерского замка. Одновременно в Кент прибыла налоговая комиссия наподобие той, которую возглавлял Роберт Билкнеп в Эссексе: это был королевский пристав, уже известный нам францисканец Джон Легг, в сопровождении стражников и с приказом о наказании ряда жителей графства. Комиссия планировала провести судебное разбирательство в Кентербери, но горожане выгнали чиновников.

Когда известие о случившемся разошлось по селам, жители Кента стали собираться в городе Дартфорд. Из Эссекса к ним на лодках прибыла подмога. Если об особой организованности этого выступления говорить не приходится, то хорошая дисциплина там была налицо: руководители движения дали команду, чтобы жители прибрежной полосы в пределах тридцати шести миль не покидали свои дома, дабы защищать территорию в случае внезапного нападения со стороны Франции.

Толпа из Кента двинулась к Лондону, но не в сам город, а к Рочестерскому замку, где потребовала освободить Роберта Беллинга. Не прошло и дня, как смотритель замка без сопротивления впустил восставших внутрь. Они освободили Беллинга, а заодно и всех других заключенных, затем двинулись на юг, на Мейдстон, куда вступили 7 июня. Там к ним присоединились новые толпы людей и среди них человек по имени Уолтер Тайлер. Он сразу выдвинулся в руководители и возглавил многотысячное движение, получившее название «Восстание Уота Тайлера». О его предшествующей жизни ровным счетом ничего не известно, как не известно и то, каким образом совершенно неорганизованная толпа в один миг признала в Уолтере своего руководителя, стоило ему только появиться.

Первым шагом Тайлера было освобождение Джона Болла, Йоркского проповедника Девы Марии, которого держали в Мейдстонской церковной тюрьме и который с этого момента становится неофициальным капелланом всего движения.

Минуя Лондон, Тайлер направил своих людей на восток, в Кентербери, резиденцию главы английской Церкви. Первые же шаги восставших, которые в понедельник 10 июня вступили в Кентербери, ясно говорят, что Тайлер с самого начала планировал вести свое дикое войско на Лондон. Ворвавшись в кафедральный собор, тысячи восставших стали требовать от монахов, чтобы те избрали из своей среды нового архиепископа, потому что действующий местоблюститель [2] — «предатель и должен быть казнен за вероломство», что с ним и случится через несколько дней. Затем повстанцы потребовали выдать им других «предателей» в этом городе. Указали на трех человек, которых тут же отыскали и на месте обезглавили, после чего покинули город, допустив в свои ряды пять тысяч из числа жителей Кентербери, который также находился в прибрежной полосе и для его обороны от французов требовались определенные силы.

2

В этот момент архиепископ был в Лондоне с королем, который назначил его королевским канцлером.

В тот же день, 10 июня, когда Тайлер захватил Кентербери, толпы восставших в Кенте разграбили и сожгли цитадель рыцарей-иоаннитов, собор Крессинг. Этот богатый монастырский комплекс был дарован в 1138 г. рыцарям-тамплиерам Матильдой, женой короля Стефана. Когда Орден тамплиеров был разгромлен папой Клементом V, вся собственность ордена в Англии, включая монастырь Крессинг, перешла в руки Ордена иоаннитов. По всей стране Церкви принадлежала треть всей земли, и она понесла большой урон от волны крестьянских восстаний. Но ни один монастырь и ни один монашеский орден не подвергся такому жестокому нападению и грабежу, какие выпали в этот и следующие дни на долю Ордена иоаннитов. Казалось, монахи-госпитальеры были самыми заклятыми и ненавистными врагами крестьян-бунтарей.

Одиннадцатого июня мятежные толпы из Эссекса и Кента двинулись на Лондон. На пути они совершали многочисленные поджоги, казни и разрушения, но порядок и дисциплина у них были таковы, что обе колонны, насчитывавшие вместе более ста тысяч человек, за два дня преодолели путь в семьдесят миль и практически одновременно вступили в столицу.

Четырнадцатилетний король Ричард II, предупрежденный о приближении восставших, покинул Виндзорский замок и укрылся в Тауэре, самой мощной крепости Англии, вместе со своими приближенными и архиепископом Кентерберийским. В той же компании оказались вельможи низшего ранга, в том числе главный судья Роберт Билкнеп, неудачливый сборщик налогов Джон Бамптаун и ненавистный королевский пристав францисканец Джон Легг. У каждого из них были основания бояться за свою жизнь, попадись он в руки двигавшихся на столицу восставших.

Двенадцатого июня толпы из Эссекса и Кента подошли к пригородам столицы. Со всего Лондона к ним потянулись единомышленники и сочувствующие. Повстанцы разгромили дворец архиепископа, уничтожив все его убранство и обнаруженные там документы. Глядя из Тауэра на свой горящий дворец, архиепископ, вернув королю Большую печать, обратился к нему с просьбой освободить его от обязанностей королевского канцлера.

Между тем повстанцы крушили долговые тюрьмы и направили к королю делегацию с требованием выдать им головы пятнадцати человек. В списке смертников — епископ Кентерберийский, настоятель Ордена иоаннитов, главный судья Билкнеп, сборщики налогов Джон Легг и Джон де Бамптаун. Королевский совет, разумеется, с требованием восставших не согласился, и повстанцы двинулись к столице. Удивительно, но никакой охраны на главных городских воротах не оказалось, Лондонский мост был опущен, и восставшие свободно вошли в город.