Мастер боя (Мое имя - Воин)

Стоявшие за спиной шефа охранники, похоже, так и не поняли, что же произошло. Ну, сошлись мужики, пальцы в замок сложили, постояли пару минут и опустили ручонки. А вот Егорыч-Лука разобрался в текущем моменте, хотя и не подал виду, а лишь сдержанно и одобрительно качнул головой. А что не одобрить-то? Ведь он только что определил, что Петр находится под его «крышей». Мелочовка, конечно, эти игры, однако приятно, что подопечный не осрамился.

Свекольный цвет лица Бурнаша медленно спал, оставив лишь след румянца на толстых щеках. При всех своих недостатках авторитет умел проигрывать. Правда, и раньше с ним подобное редко случалось, а последнее время – вообще сошло на нет.

Он привык добиваться своего и в боях, и в делах. Не пасовал ни перед превосходящим его соперником, будь это человек или карательный орган, ни перед обстоятельствами. И нынешняя отсидка в психушке была вовсе не проигрышем, а лишь являлась несложным тактическим ходом.

Внимательно оглядев свои руки, он несколько раз согнул и разогнул пальцы, проверяя их целость. Недоверчиво хмыкнув под нос, Бурнаш поднял взгляд на Петра. В его глазах не было ни злости, ни удивления.

– Клево потанцевали! Вот теперь верю, Петруша, что ты этих сопляков положил, – добродушно констатировал Бурнаш, небрежно кивнув за спину. – И не сомневайся, теперь они до тебя и мизинцем не дотянутся. Так что спи спокойно, дорогой друг…

– Ты, Бурый, базар фильтруй, – вмешался в разговор Егорыч. – Что несешь?

– Да не переживай, Лука, – засмеялся Бурнаш. – Это я, можно сказать, любя сказал. Просто к слову пришлось. Никаких непоняток с ним не случится – я слово дал. А что оно стоит, объяснять тебе не надо. Пускай лечится, укрепляет здоровье. Насчет головы я ничем не помогу, а вот на довольствие к себе поставлю. На больничных харчах особо не поправишься, скорее ноги протянешь. Мясцом для силы подкормим, рыбкой с фосфором – для потенции, а фрукты и овощи – для цвета лица пойдут. В общем, помереть не дадим, а совсем даже наоборот.

– Не пойму, что это ты так, Бурый, расщедрился? – мрачно пробурчал Егорыч-Лука. – Не нравится мне все это…

– Не гони тоску, Лука, – сухо и твердо ответил Бурнаш. – Я же сказал, что разговор по поводу этого кадра у нас будет серьезный и конструктивный.

– Ну ладно, тогда погодим и поглядим, – недоверчиво сказал Егорыч. – Шагай, парниша, к себе. По распорядку тебе уже пора на шконку – отбой пропели.

Глава 9. Гость – что в горле кость

Для Петра с этого дня жизнь превратилась не то чтобы в малину, однако его уже никто не трогал и не задирал. Как и обещал, Бурнаш, тот бишь уважаемый Павел Иванович – иного обращения от приближенных и окружения он не принимал, за исключением Егорыча, – потихоньку подкармливал соседа по отсеку. Жидкие супы, перловка, овсянка да сечка с имитацией мяса в виде разваливающихся котлеток и куриных ребрышек, бывшие обычными для рациона лечебницы, Петра вполне устраивали. Его организм, как он уже сам разобрался, был неприхотлив в еде. Минимально необходимое количество жиров, белков и углеводов столовская готовка давала и позволяла поддерживать тело в нормальной физической форме.

А солидная ежедневная добавка «от щедрот» Бурнаша в виде фруктов, мясных и рыбных продуктов вкупе с натуральными соками уже требовала дополнительного выхода энергии. И эту услугу ему также предоставил уважаемый Пал Иванович.

Бурнаш, похоже, был рассержен на своих охранников, так позорно проигравших схватки с Петром. Хотя какой там позор – он сам на себе ощутил его силу. А может, просто решил, что застоялись его бодигарды и пора их погонять, скинуть жирок и благодушие. В общем, памятная палата, в которой состоялось рандеву Петра с Коляном и Винтом, стараниями Павла Ивановича превратилась в тренажерно-бойцовский зал.

С «воли» привезли пару простеньких силовых станков, штангу, видавшую виды боксерскую грушу и установили их в пустой палате по углам. Появление этих снарядов узкой специфике лечебного заведения вряд ли соответствовало. Подтверждение этого предположения Петр услышал из уст взмокшего после тренировки и раздосадованного Мони. Он сетовал Коляну и Винту на крайне беспредельного коррупционера-главврача, позволившего за мзду притащить в диспансер противоречащее его психическому медпрофилю спортивное оборудование.

На столь страстное обличение обмахивающийся полотенцем Колян лишь устало прокомментировал ситуацию:

– А мы-то здесь с какого хрена с шефом прячемся? За бабки все можно!

Немного поразмыслив, Колян философски добавил:

– И вообще, все в этой жизни из-за бабок и за бабки… и еще – из-за баб…

Каждый вечер охранники под личным руководством Бурнаша как минимум часа полтора тягали железо и били грушу. Павел Иванович и сам не чурался тяжелой работы и наравне с подчиненными участвовал в воспитательно-спортивном процессе. А после общефизических упражнений устраивал тренировочные бои. В общем, веселился как мог, в отличие от унылых из-за педагогической деятельности шефа Коляна, Винта и особенно Мони.

Петра к активным занятиям не принуждали. Он сам назначал себе программу: общеукрепляющие упражнения, растяжки, движения на дыхание. Знания приходили как бы сами собой. Его организм истомой ожидания в мышцах, готовностью работы суставов, застоем крови указывал, что ему необходимо делать, какой комплекс упражнений выполнять. И Петр усердно исполнял указания тела, прилежно выполняя предписанное.

Он нередко ловил на себе взгляд Бурлакова и понимал, что тот внимательно наблюдает за ним, хотя и старается этого не показывать. Надо было признаться, что при всей своей внешней «быковатости» Паша Бурнаш вовсе не был медноголовым и прямым, как девяностоградусный угол. К примеру, назавтра Петр мог наблюдать, как шеф заставляет своих охранников исполнять базовые движения «нога-змея» или русбоевский «березовый веник», которые он сам отрабатывал накануне вечером.

А еще Павел Иванович после завершающих вечерние тренировки спарринг-боев просил Петра проанализировать ход схватки, указать бойцам на их ошибки. Разбор «полетов» частенько превращался в показательное занятие по рукопашному бою. Петр ставил охранникам удары, защиту, отрабатывая это с учетом индивидуальности каждого.

Было интересно наблюдать и за раздвоением личности Бурнаша. Солидный бизнесмен и конкретный авторитет уживались в нем, прорываясь порой крайними явлениями. Показная вальяжность и чистота речи в минуты гнева буйно сменялись откровенной распальцовкой и множественным применением ненормативных идиом многострадального русского языка. В домашней обстановке в меру использовалось и то и другое.

Однажды на тренировку явился гость. При его появлении в «зале» бодигарды несколько посерьезнели и более усердно, чем когда-либо, заработали на тренажерах. Похоже, ребята хорошо знали этого человека.

Коротко стриженный, с седым ежиком волос, худощавый, но явно крепкий, лет пятидесяти мужчина зашел в палату с Павлом Ивановичем. Ни слова не говоря, даже не поздоровавшись, он присел на стул в сторонке у самой двери и стал просто наблюдать за тренировкой.

Петр догадался, что этот человек пожаловал по его душу, а вовсе не для любования работой бодигардов. Внимание гостя, казалось, было рассеянно, однако Петр чувствовал неприкрытое наблюдение именно за ним. Они несколько раз встречались взглядами, и глаза седой отводил не сразу. И в его спокойном взгляде не было ни тени смущения, а лишь таился скрытый интерес. Петру внимание гостя не мешало нисколько, и он занимался, как и раньше – спокойно и размеренно.